_диплом_ Проблемы истины в философии Канта (1184468), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Наиболее ярко решение И. Кантом этой проблемы просматривается в тексте второй аналогии опыта системы основоположений второго издания «Критики чистого разума». Как отмечает П.Ф. Стросон, проблема различения объективного порядка вещей и субъективного их восприятия ставится И. Кантом в данном разделе «Критики» как проблема возможности того, что представления нашего сознания будут следовать в направлении, обратном тому, в котором они действительно следуют: «В отношении всех последовательных восприятий, принимаемых в качестве восприятий объективного, встает определенный вопрос. Этот вопрос заключается в том, могли бы, или нет, данные восприятия произойти в порядке, обратном тому, в котором они действительно произошли; иными словами, обладают ли они свойством, которое может быть названо «безразличием к порядку». Смысл вопроса не сразу очевиден. Но он, по крайней мере, частично проясняется кантовским ответом на него, который выглядит следующим образом. Если то, что мы воспринимаем, есть объективное изменение, событие, смена одного объективного положения дел другим, тогда наши последовательные восприятия этих объективно последовательных состояний лишены свойства безразличия к порядку. Наши последовательные восприятия не могли произойти в порядке, противоположном тому, в котором они действительно произошли. Выражая это в более положительном ключе: их порядок есть необходимый порядок» ⁴⁰.

Так, например, когда мы осматриваем стоящий перед нами дом, мы сначала видим крышу, потом стены, потом дверь и т.д. Иными словами, в нашем сознании имеет место некоторая последовательность восприятий. И формально точно такая же последовательность восприятий имеет место в нашем сознании, когда мы следим за плывущей по реке лодкой: вначале мы видим ее положение выше по реке, потом ниже и т.д. Но первая последовательность была только субъективной, вторая же – объективной, т.к. в первом случае имело место лишь изменение нашей точки зрения, в то время как во втором произошло действительное изменение наблюдаемого объекта. Для И. Канта это в первую очередь означает, что первая последовательность могла бы быть совершена и в обратном направлении: сначала мы могли посмотреть на дверь, потом – на стены, потом – на крышу; в то время как вторая могла произойти только в той последовательности, в которой она действительно произошла – от положения лодки выше по течению к ее положению ниже по течению. То, что делает некоторую последовательность восприятий необходимой, И. Кант и называет объектом: «Скоро становится ясно: поскольку соответствие познания с объектом есть истина, постольку здесь может ставиться вопрос только о формальных условиях эмпирической истины; и явление в противоположность представлениям аппрегензии могло бы быть представлено как их объект, отличающийся от них, лишь в том случае, если оно подчинено правилу, которое отличает эту аппрегензию от всякой другой и делает необходимым некоторый способ связывания многообразного. То в явлении, в чем содержится условие этого необходимого правила аппрегензии, есть объект» ⁴¹.

Итак, объект должен быть понят как некоторое правило, делающее определенную последовательность представлений необходимой. Но как выяснить, какая из последовательностей представлений является объективной, подчиненной необходимому правилу, ведь все, что нам непосредственно дано в восприятии, – это тот порядок, в котором представления следуют друг за другом в нашем сознании? И. Кант утверждает, что единственный способ определить, имело ли место объективное, или только кажущееся, изменение некоторой субстанции – применить (эксплицитно или имплицитно) правило, в соответствии с которым при наличных условиях одно состояние этой субстанции могло возникнуть только посредством следования из другого ее состояния. «Итак, если мы узнаём, что происходит что-то, мы всегда при этом предполагаем, что данному событию предшествует нечто, за чем оно следует по правилу. В самом деле, без этого я не мог бы сказать об объекте, что он следует [за чем-то другим], так как одна лишь последовательность в моей аппрегензии, если она не определена правилом в отношении к чему-то предшествующему, не дает права допускать последовательность в объекте. Таким образом, все это всегда происходит при учете правила, согласно которому явления в их последовательности, т.е. так, как они происходят, определены предшествующим состоянием – с тем, чтобы я делал объективным свой субъективный синтез (аппрегензии); и исключительно при этой предпосылке возможен сам опыт о том, что происходит» ⁴².

«Опыт» в рамках данной цитаты – это эмпирическое познание, т.е. совокупность истинных эмпирических суждений. Истинность этих суждений означает их соответствие объекту, но последний, в свою очередь, возможен только благодаря специфическому правилу, делающему необходимой некоторую последовательность представлений: «А различие между истиной и сновидением устанавливается не из свойства представлений, относимых к предметам, так как они у обоих одинаковы, а из соединения их по правилам, объединяющим связь представлений в понятии объекта, и поскольку они могут соприсутствовать в опыте или нет» ⁴³. Применительно к данному конкретному случаю таким правилом выступает не что иное, как закон причинности, значимость которого в отношении любого объекта опыта обеспечивается тем, что он есть результат схематизации пары чистых рассудочных понятий «причина – действие» в отношении чистого созерцания времени при посредстве трансцендентальной способности воображения. Аргументация И. Канта в пользу необходимости применения других категорий рассудка для отличения объективного положения дел от только лишь субъективного порядка их восприятия носит схожий характер.

Таким образом, мы выяснили, что идентификация объекта как объекта возможна, согласно И. Канту, лишь благодаря фиксации необходимого характера некоторой связи представлений, которая, в свою очередь, обеспечивается специфическим взаимодействием наших познавательных способностей.

Теперь вернемся к проблеме когерентизма. Из предшествующих рассуждений следует, что, поскольку речь идет о познании явлений, объект тождественен правилу, делающему необходимой некоторую последовательность этих явлений. И это действительно означает, что, поскольку речь идет об определении истинностного значения того или иного суждения, объект есть некоторое познание, так что прямое сравнение объекта с соответствующим ему познанием невозможно. Однако из этого вовсе не следует, что корреспондентная дефиниция истины ложна, а когерентная, наоборот, истинна.

Дело в том, что, когда делается такой вывод, игнорируется самое фундаментальное различение кантовской теории истины – различение номинальной и реальной ее дефиниции. Номинальная дефиниция дает лишь словесное определение некоторого понятия, т.е., по существу, раскрывает его буквальный лингвистический смысл. Реальная дефиниция предоставляет внутреннее условие возможности объекта понятия, т.е., применительно к истине, указывает критерии, на основании которых можно было бы однозначно определить истинностное значение того или иного суждения.

Но требование сравнения суждения и соответствующего ему объекта, в таком случае, – это требование построения реальной дефиниции истины. Иначе говоря, указание на то, что объект есть, по существу, некоторое правило, т.е. продукт наших познавательных способностей, уместно лишь постольку, поскольку речь идет об идентификации того или иного суждения в качестве истинного, но не постольку, поскольку речь идет о том, каково буквальное значение слова «истина». Поэтому когда И. Кант говорит о недостаточности определения истины как соответствия объекту, он говорит о том, что это соответствие недостаточно в качестве критерия истинности, но не о том, что это определение истины само по себе ложное. Сравнение когерентности наших суждений в соответствии с некоторым правилом – хороший критерий установления их истинности, но оно логически не может претендовать на статус определения истины как понятия. Номинально истина действительно есть соответствие объекту, несмотря на то, что проверить это соответствие можно только посредством анализа упорядоченности явлений согласно имеющимся у нас правилам.

Таким образом, первый парадокс, парадокс когерентности, представляется решенным: возражения против возможности сравнения суждения с соответствующим ему объектом никоим образом не опровергают корреспондентное определение истины, поскольку это определение мыслится как номинальное.

Теперь обратимся к проблеме порочного круга. Существует достаточно убедительное решение этой проблемы, принадлежащее А. Ванцо. Решение А. Ванцо состоит в том, что связь между понятием объекта и понятием истины в кантовском определении объекта значительно слабее связи между этими двумя понятиями в кантовском определении истины.

Посредствующим звеном между этими понятиями, по А. Ванцо, у И. Канта выступает синтез многообразного в созерцании. Так, И. Кант определяет объект как «то, в понятии чего объединено многообразное, охватываемое данным созерцанием» ⁴⁴. Соответствующее определение истины можно найти только в не предназначенных для печати черновых записях мыслителя. Так, в черновом фрагменте №5642 И. Кант действительно говорит о том, что для истины «требуется <…> всесторонняя взаимосвязь созерцаний в соответствии с законами рассудка» ⁴⁵. Однако, как отмечает А. Ванцо, вторая формулировка вовсе не говорит о том, что есть истина, она лишь указывает, что требуется для того, чтобы то или иное суждение было истинным. Иными словами, определение истины имеет в рамках философии И. Канта тот же экстенсионал, что и определение объекта, но это никоим образом не свидетельствует о тождестве их интенсионалов, ведь «даже если бы все философы и только философы носили красные шляпы, «носить красную шляпу» не было бы объяснением того, что значит быть философом» ⁴⁶.

Аргумент А. Ванцо, безусловно, в высшей степени убедителен, однако нелишним представляется привести еще одно соображение в пользу отсутствия в кантовской номинальной дефиниции порочного круга. Анализируя в своей книге «Кант о человеческой точке зрения» один из пассажей «Критики чистого разума», французская кантоведка Беатрис Лонгнесс пишет: ««Посредством аналитического единства» означает: посредством единства, достигнутого в результате анализа. Суждение есть синтез (понятий) посредством анализа (чувственных данностей). Категории суть понятия синтеза созерцания, необходимые для такого анализа этого же созерцания, который позволяет сформировать и синтезировать понятия объектов в суждениях. Таким образом, если угодно, полный процесс таков: синтез (в созерцании) ради анализа (в понятиях) ради синтеза (этих понятий в суждении)» ⁴⁷. Таким образом, по мнению Б. Лонгнесс, у И. Канта можно выделить два уровня категориального синтеза: 1) синтез в созерцании и 2) синтез в суждении.

Если это действительно так, то, даже если бы И. Кант, вопреки утверждению А. Ванцо, давал интенсиональное определение истины через апелляцию к синтезу представлений в соответствии с правилом, порочного круга все равно не возникло бы, т.к. в случае объекта И. Кант говорил бы о синтезе первого уровня (в созерцании), а в случае истины – о синтезе второго уровня (в суждении), ведь свойство истинности может быть присуще, согласно И. Канту, только суждениям. Таким образом, у И. Канта бы имелось объяснение понятия, базирующегося на более высоком синтезе, при помощи понятия, базирующегося на более низком синтезе, что, конечно же, не заключает в себе никакого порочного круга.

Таким образом, проблемы когерентизма и порочного круга вполне разрешимы в рамках кантовской теории истины, что делает сомнения относительно ее корреспондентного характера напрасными.

Глава четвертая

Проблемы идеализма и антиреализма в теории истины И. Канта

В предыдущих главах было установлено, что теория истины И. Канта является корреспондентной теорией истины. Однако для корреспондентных теорий истины, как правило, характерно реалистическое понимание отношения человеческого познания к миру. В то же время, в кантоведческой и общефилософской литературе зачастую встречается взгляд на теорию познания И. Канта как на теорию хотя бы частично, если не полностью, идеалистическую или же антиреалистическую. Без прояснения и решения этой проблемы наш анализ теории истины И. Канта не может быть полным.

Реализму как гносеологической позиции противоположны два подхода к человеческому познанию и добываемым им истинам: идеализм и антиреализм. Причем если идеализм, будучи более древней философской доктриной, прямо критиковался И. Кантом, и, в качестве такового, требует только историко-философской реконструкции соответствующих кантовских аргументов, то антиреализм, напротив, являясь сравнительно новым гносеологическим подходом, неизбежно требует более сложного компаративного анализа его тезисов в сравнении с, на первый взгляд, схожими тезисами кантовской философии.

Начнем с идеализма. В первую очередь, следует уточнить, что речь идет об идеализме лишь постольку, поскольку он рассматривается в качестве противоположной реализму философской позиции. Тезис, благодаря которому идеализм противоположен реализму, можно сформулировать следующим образом: возможно (или необходимо), что ничего не существует вне состояний моего собственного сознания. Несмотря на то, что И. Кант сам называл свою позицию в отношении познания объектов в пространстве и времени идеализмом, он характеризовал ее при этом как трансцендентальный, или критический, идеализм и резко противопоставлял как догматическому (утверждающему невозможность существования объектов вне нас), так и проблематическому (ставящему такое существование под сомнение) идеализму. Первую и вторую форму ложного, по его мнению, идеализма И. Кант объединяет под названием материального идеализма: «Идеализм (я имею в виду материальный идеализм) – это теория, провозглашающая бытие предметов в пространстве вне нас или только сомнительным и недоказуемым, или ложным и невозможным. Первый есть проблематический идеализм Декарта, который объявляет несомненно достоверным лишь одно эмпирическое утверждение (assertio), а именно: я есмь. Второй есть догматический идеализм Беркли, утверждающего, что пространство вместе со всеми вещами, которым оно присуще как неотъемлемое условие, само по себе невозможно, и потому объявляющего вещи в пространстве лишь плодом воображения» ⁴⁸.

От обеих этих форм материального идеализма И. Канта отделяет защищаемый им достаточно радикальный реалистический тезис, позволяющий ему, в конечном счете, классифицировать свою гносеологическую позицию не только в качестве трансцендентального идеализма, но и в качестве эмпирического реализма. В обобщающей формулировке Р. Ханны этот тезис звучит следующим образом: «Необходимо истинно, что для каждого существа, имеющего схожую с моей когнитивную организацию, что-то существует вне и помимо состояний его сознания» ⁴⁹. Доказательство этого тезиса, наиболее убедительно проводимое И. Кантом в разделе второго издания «Критики чистого разума», озаглавленном «Опровержение идеализма», представляет его теорию истины не только в качестве корреспондентной, но и в качестве строго реалистической теории.

Антиидеалистический аргумент И. Канта достаточно лаконичен, и его стоит привести полностью: «Я сознаю свое бытие как определенное во времени. Всякое определение во времени имеет своей предпосылкой что-то постоянное в восприятии. Но это постоянное не есть нечто имеющееся во мне, так как мое бытие во времени может быть определено прежде всего именно этим постоянным. Следовательно, восприятие этого постоянного возможно только при помощи вещи вне меня, а не посредством одного лишь представления о вещи вне меня. Значит, определение моего бытия во времени возможно только благодаря существованию действительных вещей, которые я воспринимаю вне меня» ⁵⁰. Значение кантовского аргумента не может быть до конца понято, если мы не обратим внимание на один из черновых набросков И. Канта (№6313), посвященный той же проблеме: «Поскольку воображение и его продукт сами по себе суть лишь объекты внутреннего чувства, эмпирическое сознание (apprehensio) этого состояния может содержать только последовательность [зачеркнуто: временных определений]. Но таковая сама по себе не может быть [зачеркнуто: определена] представлена иначе как при посредстве чего-то постоянного, с чем то, что последовательно, синхронно» ⁵¹. Таким образом, в «Опровержении идеализма» речь снова идет о той же самой последовательности представлений, которая фигурировала в качестве центрального элемента кантовского учения об объективности. Но на этот раз И. Кант говорит, что не только необходимая последовательность представлений указывает на существующий независимо от случайной жизни сознания объект – на его существование указывает даже случайная последовательность представлений.

Характеристики

Список файлов учебной работы