_диплом_ Проблемы истины в философии Канта (1184468), страница 3

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

Во-вторых, как отмечает в своей книге «Кант, наука и человеческая природа» Р. Ханна, этим аргументом И. Кант отрицает не наличие каких бы то ни было материальных критериев истинности суждений вообще, но наличие одного такого критерия для всех возможных суждений. В действительности, утверждает Р. Ханна, И. Кант говорит о том, что критерии существуют, но они строго специфицированы относительно каждого существующего класса возможных суждений: «И здесь мы обнаруживаем, что Кант снова недвусмысленно утверждает, что каждый класс имеет свой собственный эффективный способ проверки, или критерий, истины, и что каждый критерий возможен только потому, что сфера его применения ограничена исключительно суждениями релевантного типа» ²⁵. В подтверждение этого тезиса кроме, собственно, того факта, что И. Кант действительно называет критерии истинности различных классов суждений, можно также привести отрывок из лекций И. Канта по логике, носящих в кантоведении название «Логика Доны-Вундлакена»: «Материальный критерий истины не может быть универсальным и подходящим для всех объектов. Конечно, можно обладать материальными критериями истины, но они не могут быть универсальными».²⁶

И. Кант выделяет три класса суждений, которые могут принимать положительное истинностное значение: аналитические, синтетические апостериорные и синтетические априорные. Каждому из этих классов суждений соответствуют свои, строго определенные в рамках кантовской философии, критерии истинности.

Для аналитических суждений в качестве такого критерия И. Кант называет уже упоминавшийся в качестве формального критерия закон противоречия: «Поэтому необходимо признать, что закон противоречия есть всеобщий и вполне достаточный принцип всякого аналитического познания; но далее этого его значение и пригодность как достаточного критерия истины не простирается» ²⁷. Действительно, для того, чтобы аналитическое суждение можно было признать истинным, достаточно всего лишь проверить отрицание этого суждения на самопротиворечивость, предварительно эксплицировав содержание его субъекта и предиката с помощью дефиниций. Так, суждение «Все холостяки неженаты» аналитически истинно, потому что его отрицание, «Некоторые холостяки женаты», будучи эксплицировано с помощью дефиниций как «Некоторые неженатые мужчины женаты», непосредственно нарушает закон противоречия.

В отличие от аналитических суждений, для истинности которых достаточно определенных формальных свойств построения самих этих суждений, критерий истинности априорных синтетических суждений включает в себя всю целокупность априорных условий возможного опыта, включая чистые созерцания пространства и времени, трансцендентальную способность воображения и трансцендентальное единство апперцепции: «Именно таким образом синтетические суждения a priori возможны, если мы относим к возможному опытному познанию вообще формальные условия созерцания a priori, синтез воображения и необходимое единство его в трансцендентальной апперцепции и если мы говорим: условия возможности опыта вообще суть вместе с тем условия возможности предметов опыта и потому имеют объективную значимость в синтетическом суждении a priori » ²⁸. Таким образом, критерий истинности априорных синтетических суждений можно сформулировать следующим образом: если x – априорное синтетическое суждение, то x истинно тогда и только тогда, когда x есть необходимое априорное условие возможного опыта.

Что же касается апостериорных синтетических суждений, то охватывающий их критерий истины, в первом приближении, состоит в соответствии с внешним эмпирическим объектом. В то же время, как было уже указано в первой главе данного исследования, этот эмпирический объект представляет собой осуществляемый трансцендентальной способностью воображения синтез многообразного в созерцании в соответствии с правилами, предоставляемыми рассудком (в форме чистых рассудочных понятий). Таким образом, идентификация суждения в качестве соответствующего объекту основывается на проверке соответствия этого суждения универсальным правилам, диктуемым природе нашим рассудком. Так, в третьей антиномии «Критики чистого разума» И. Кант, обосновывая невозможность приписывания трансцендентальной свободы субстанциям в мире, прямо говорит о связи явлений в природе по законам рассудка как о критерии истинности эмпирических суждений: «Но приписывать такую способность субстанциям, находящимся в самом мире, ни в коей мере непозволительно, так как в таком случае в весьма значительной степени исчезла бы связь между явлениями, необходимо определяющими друг друга по общим законам, связь, которая называется природой, и вместе с ней исчез бы критерий эмпирической истины, отличающий опыт от сновидения» ²⁹. Более подробно проблема конституирования объективности и ее роли в контексте кантовской теории истины будет рассмотрена в следующей главе.

Таким образом, И. Кант отрицает возможность выделения единого критерия истинности для всех суждений не потому, что пытается вообще элиминировать проблему критерия из своей теории истины (что привело бы к построению своеобразной протодефляционной концепции³⁰), но потому, что выделяет три различных критерия для трех различных типов суждений. Тем самым он отрицает классическую формулу «х истинно если и только если р» , но заменяет ее не тарскианской дефиницией ««х» истинно если и только если х» , а плюралистической формулировкой «х истинно если и только если p, q или r » , где p, q и r, соответственно, – критерии истинности аналитических, синтетических априорных и синтетических апостериорных суждений. В то же время, ограниченный плюрализм в определении критерия истины И. Канта находит себе другую важную параллель в теории истины А. Тарского: подобно тому, как И. Кант специфицирует критерии истины относительно различных типов суждений, А. Тарский специфицирует способы (и даже саму возможность) построения адекватного определения истины для различных языков: неформализованных, формализованных конечных и формализованных бесконечных³¹.

Итак, мы проанализировали как номинальную, так и реальную дефиницию истины И. Канта. Теперь необходимо обратиться к проблемам, непосредственно вытекающим из этих дефиниций.

Глава третья

Проблемы когерентизма и порочного круга в теории истины И. Канта

Специфика кантовского понимания слова «объект», в общих чертах уже очерченная в предшествующих главах данного исследования, инициирует ряд существенных проблем, ставящих под вопрос данную нами ранее характеристику его теории истины в качестве корреспондентной. Тщательное рассмотрение и, в конечном счете, решение этих проблем совершенно необходимо для адекватного понимания кантовских взглядов в отношении понятия истины. В качестве наиболее фундаментальных следует выделить две такие проблемы – назовем их «проблемой когерентизма» и «проблемой порочного круга».

Проблема когерентизма была выявлена уже самим И. Кантом. Наиболее ясная ее формулировка находится в уже цитированном нами частично отрывке из седьмого раздела «Логики Йеше»: «Истина, говорят, состоит в соответствии знания с предметом. Следовательно, в силу этого лишь словесного объяснения, мое знание, чтобы иметь значение истинного, должно соответствовать объекту. Но сравнивать объект с моим знанием я могу лишь благодаря тому, что объект познаю я. Следовательно, мое знание должно подтверждать само себя, а этого еще далеко не достаточно для истинности» ³². Данный аргумент может быть проинтерпретирован по такой линии: 1) если корреспондентная теория истины верна, истина есть соответствие суждения факту; 2) в таком случае должно быть возможно сравнить суждение с фактом; 3) но факт может быть, в свою очередь, дан нам только при посредстве суждения; 4) следовательно, мы никогда не можем сравнивать суждения с фактами, но только суждения с сужденими; 5) следовательно, корреспондентная теория истины неверна. Отсюда всего один шаг до следующего заключения: И. Кант опровергает корреспондентную теорию истины и, так как возможным оказывается лишь сравнение одних суждений с другими, принимает когерентную теорию истины.

Именно в таком ключе и было воспринято данное высказывание многими исследователями (особенно в начале прошлого века), что породило устойчивое представление о И. Канте как о критике корреспондентной теории истины и одном из основоположников когерентизма. Так, например, классик английского кантоведения Н.К. Смит заявляет: «Это лишь другой способ сказать, что Кант – действительный основоположник когерентной теории истины» ³³. Однако сам И. Кант, несмотря на этот аргумент, не отказывается от корреспондентного определения истины, более того, как было показано в первой главе данного исследования, рассматривает его в качестве само собой разумеющегося номинального определения. Налицо парадокс, разрешение которого возможно только на пути тщательного анализа кантовской концепции объективности.

Вторая проблема – проблема порочного круга – была впервые сформулирована неокантианцем Э. Кассирером³⁴. Согласно Э. Кассиреру, объяснение значения истины как соответствия познания с предметом приводит к порочному кругу, в результате чего корреспондентное определение истины в кантовской формулировке оказывается тавтологичным. Порочный круг возникает в результате того, что понятие объекта, при помощи которого И. Кант пытается раскрыть смысл понятия истины, само, в свою очередь, может быть задано в рамках кантовской философии только с использованием все того же понятия истины. По мнению Э. Кассирера, последнее необходимо подразумевается самим духом совершенного И. Кантом коперниканского переворота: «Ибо не потому, что есть мир вещей, мы располагаем в качестве их отпечатка и отражения миром познаний и истин, а потому, что необходимо существуют известные суждения – суждения, значимость которых не зависит ни от единичного эмпирического субъекта, который их выносит, ни от особых эмпирических и временных условий, в которых они выносятся, – для нас существует порядок, определяемый не только как порядок впечатлений и представлений, а как порядок предметов» ³⁵. Таким образом, согласно этому взгляду, понятие истины определяется в рамках кантовской номинальной дефиниции через понятие объекта, которое, в свою очередь, может быть объяснено только через понятие истинного суждения, т.е., в конечном счете, истины. Данный парадокс, как и предыдущий, заставляет усомниться в корреспондентном характере теории истины И. Канта, что делает его разрешение необходимым условием адекватной интерпретации кантовской концепции истины.

Начнем с проблемы когерентизма. Так как аргумент, интерпретируемый в качестве антикорреспондентистского (и даже в качестве первого в истории новой философии антикорреспондентистского аргумента), принадлежит самому И. Канту, следует скорее усомниться в соответствующей трактовке этого аргумента, чем в том, что И. Кант, выдвинув его, не внял собственным предостережениям, и продолжал, несмотря ни на что, настаивать на корреспондентном определении истины.

Так, против приемлемости этого аргумента в качестве доказательства невозможности корреспонжентной теории истины, выступает современный американский кантовед Дж. ван Клив. В своей книге «Проблемы из философии Канта» он пишет: «Несомненно, верно, что я могу «сравнивать» некоторое познание с его объектом только используя другое познание, но это не означает, что то, что я сравниваю, – это познание 1 и познание 2. Аргумент путает носителя знания с его содержанием. Все, что нужно предполагать, чтобы утверждать, в конечном счете, возможность сравнивать познание с его объектом (или, как я бы предпочел выразиться, подтверждать познание посредством проверки его объекта) – это чтобы некоторые познания действительно раскрывали черты познаваемых при помощи них объектов» ³⁶. Иначе говоря, тот факт, что я могу выразить соответствие суждения p объекту q, только используя суждение «p соответствует q», не означает, что объект q равен своему имени в рамках предложения «p соответствует q». Понятие «q» лишь сообщает некоторый факт об объекте q (а именно, что ему соответствует суждение p), но само не становится в силу этого объектом сравнения с p. В то же время, аргумент Дж. ван Клива, будучи в высшей степени убедительным, показывает только нелегитимность определенной трактовки смысла кантовского высказывания, но не показывает, каков действительный смысл этого высказывания, и как выраженная в нем проблема может быть решена в рамках кантовской философии. Выявление этого смысла требует анализа кантовского понятия объекта.

К наиболее существенным чертам кантовского понимания объекта относится принципиальное противопоставление И. Кантом объектов любым индивидуальным случаям представления о них. Как отмечает в своей книге «Границы смысла» английский кантовед П.Ф. Стросон, «однако по мере того, как исследование продвигается вперед, мы понимаем, что слово «объект» нужно понимать более содержательно, чем нам могло вначале казаться. Оно означает что-то большее, чем просто особенный пример некоторого общего понятия. Оно несет в себе коннотации «объективности». Знать что-нибудь об объекте (например, что он подпадает под такое-то и такое-то общее понятие) означает знать что-то, сохраняющее свою значимость независимо от любых случайных состояний сознания, независимо от любых случайных опытов осознания объекта как подпадающего под это общее понятие» ³⁷. Под объектом, таким образом, в философии И. Канта понимается некоторое устойчивое положение дел, сохраняющее свою тождественность в смене представлений о нем. Это объективное, независимое от субъективного потока внутренних определений нашего сознания положение дел выражается, согласно И. Канту, в суждениях опыта.

Критикуя распространенный в докантовской философии взгляд, согласно которому суждение мыслилось как представление об отношении двух представлений, И. Кант разработал собственную концепцию суждения, которая легла в основу всей его философии (не только теоретической, но и практической). В трансцендентальной дедукции второго издания «Критики чистого разума» И. Кант излагает эту концепцию следующим образом: «Исследуя более тщательно отношение между познаниями, данными в каждом суждении, и отличая это отношение как принадлежащее рассудку от отношения, сообразного с законами репродуктивной способности воображения (и имеющего только субъективную значимость), я нахожу, что суждение есть не что иное, как способ приводить данные познания к объективному единству апперцепции. Связка «есть» в суждении нацелена именно на то, чтобы отличить объективное единство данных представлений от субъективного» ³⁸. Таким образом, объективность суждения обеспечивается подведением соединяемых представлений под необходимое единство апперцепции, что, в свою очередь, осуществляется в соответствии с таблицей чистых рассудочных понятий. Суждение дает возможность выразить связь представлений в самом объекте, и в этом отношении противоположно ассоциации как лишь субъективной связи представлений. Так, по законам ассоциации можно лишь сказать, что, когда я прихожу в контакт с телом А, во мне возникает представление В, но нельзя было бы сказать, что свойство В объективно присуще телу А. Возможность последнего обеспечивается суждением.

Но как возможно суждение? Иначе говоря, как возможно отличение объективного положения вещей от только лишь субъективной последовательности их восприятий? Возможность такого отличения была бы понятна, если бы доступные нашему познанию предметы были вещами самими по себе – в таком случае можно было бы просто отождествить объективный порядок вещей с порядком вещей самих по себе, а субъективный – с порядком их феноменальных отражений в нашем сознании. Но для всей кантовской философии чрезвычайную важность имеет тезис трансцендентального идеализма, согласно которому сфера нашего познания распространяется только на явления, в то время как то, каковы вещи сами по себе, остается для нас принципиально непознаваемым: «Ведь мы имеем дело только со своими представлениями; каковы вещи сами по себе (безотносительно к представлениям, через которые они воздействуют на нас), это целиком находится за пределами сферы нашего познания» ³⁹.

Характеристики

Список файлов учебной работы