Автореферат (1154418), страница 8
Текст из файла (страница 8)
Давыдов в «Чтениях о словесности» (1837–1843) выделял словесность какнауку – «постижение законов изящного в слове» и как искусство – «творчество,или произведение творчества, выражающее идею изящного».11 После определенного развития долгое время термин «словесность» как синоним термина «филология» сместился на тыловые позиции и употреблялся очень редко. Данные современных словарей и научных изысканий демонстрируют как очень узкую, таки широкую трактовку словесности.Мы разделяем позицию тех ученых, которые предлагают понимать под словесностью «не только художественную литературу (облегченную для пониманияˮбеллетристикуˮ), но все богатство словесной действительности того или иногоисторического времени»12.
В.И. Аннушкин подчеркивает, что восстанавливаемый сейчас термин словесность не вступает в противоречие с традиционной филологической терминологией.Очевидно, что словесник – это тот человек, который получил специальноегуманитарное образование и профессиональная деятельность которого связанасо словом, с текстом – со словесной действительностью в различных ипостасях.В силу этого считаем, что с полным правом в широко понимаемый круг словесников и их метаязыка следует включить не только писателей и преподавателейфилологов, но и журналистов, редакторов, корректоров, литературных критиков,переводчиков, ибо их деятельность также сосредоточена на слове, тексте.Автор в любом тексте так или иначе проявляет себя как языковая личность.В процессе изучения коммуникативно-прагматических способностей языковойличности словесника возможно выявить особенности метаязыка лингвистики, вчастности, в силу того, что словесник обязан выказать себя сильной, элитарнойязыковой личностью, в число непременных достоинств которой входит владениепрофессиональной терминологией и умение сделать ее базовые понятия доступными в процессе речевой коммуникации с нелингвистами в создаваемых им устных и письменных текстах.Все эти аспекты находятся в ведении лингвистической прагматики.
Уточняякруг вопросов прагматики для художественной речи, Ю.С. Степанов представляет их как «отношение писателя к действительности и к тому, что и как он изоб-Давыдов И. И. Чтения о словесности, М. 1837. C. 8.Аннушкин В. И. Термины филология и словесность в классической традиции и современном научно-педагогическом процессе [Электронный ресурс]. Режим доступа : http://www.docme.ru/doc/38786/1.-filologiya-islovesnost.
Загл. с экрана.111227ражает: его приятие или неприятие, восхищение, ирония, отвращение; отношение читателя к тексту и в конечном счете к художественному произведению вцелом – его истолкование как объективного, искреннего, или напротив, как мистифицирующего, иронического, пародийного и т.д.»13.В соответствии с принятым в лингвистике разделением языковых личностейна сильную (элитарную), усредненную и слабую представляется возможным инеобходимым отнести писателя Сергея Довлатова, на примере языка произведений которого строится наше дальнейшее исследование, к типу элитарной языковой личности, о чем свидетельствует его виртуозное владение словом, талантрассказчика, создание многочисленных и разнообразных вариантов языковойигры, высочайшие коммуникативные способности, наблюдательность, умениеярко и образно передать увиденное и прочувствованное, многие другие параметры.
Принципы и особенности речевой коммуникации ёмко и лаконично выражены писателем в следующем контексте: «Какое это счастье – говорить чтодумаешь! Какая это мука – думать что говоришь! Говорить умеет всякий. (НаЧетырнадцатой улице есть попугай в зоомагазине. Говорит по-английски втроелучше меня.) А думать – не каждый умеет. Слушать – и то разучились (С.
Довлатов. Марш одиноких). В данном отрывке интересны лингвистические приемы, которые применяет автор. Среди них – лексическая антитеза (счастье –мука), реверс (говорить что думаешь – думать что говоришь); оценочное сужение при перечислении коммуникативных способностей человека (говорить, думать, слушать – всякий, не каждый, разучились); ироничное сопоставление человека и птицы, попугая, которое говорит не в пользу первого. Ирония Довлатова– тоже свидетельство коммуникативной направленности его произведений.Утратить возможность для иронии Довлатову страшно, это равносильно утратесвоего «я», по крайней мере, немаловажной его части, потому что ирония естьспособ его мышления, языковая игра – неотъемлемый атрибут прозы, речевойкоммуникации.Во втором параграфе «Отношение к профессии словесника» говорится,что это отношение выражено Довлатовым посредством оценки труда писателя,импульсов и причин писательского труда, образа жизни писателя, отношения кклассикам литературы и к плохим писателям, к профессиям журналиста, корректора, переводчика, к работе литературных чиновников (начальников, редакторов, издателей).
Почти все произведения Довлатова автобиографичны, насыщены рефлексией, в его текстах сильны маркеры диалогичности между автороми читателем, стремление выстроить форму бытовой беседы. Размышления автора «о времени и о себе» максимально приближают читателя к описываемомудействию, помогают лучше постичь языковую личность писателя.Коммуникативное сознание языковой личности не может обойтись без оценочной шкалы, без оперирования оценочными понятиями. Наиболее характерныдля писателей оценки, описание ценностей, связанных с их профессией, с речевой деятельностью. «У тебя есть к этому способности – могло и не быть.13Степанов Ю. С.
В мире семиотики // Семиотика : антология / сост. Ю. С. Степанов. М., 2001. С. 29.28Пиши, создай шедевр. Вызови душевное потрясение у читателя. У одного-единственного живого человека… Задача на всю жизнь» (С. Довлатов. Заповедник).Самокритика – от внешности до его речи, манеры общения (резкость, дерзость, недоброжелательность, излишняя разговорчивость) – оправдана в тех случаях, когда ситуация общения трудная, само общение фальшиво, собеседникинеприятны. Среди признаваемых им ошибок в речевой коммуникации – неумение учитывать интеллектуальный уровень собеседников, их интересы, злоупотребление иностранными словами и сложными малопонятными терминами; с годами он все активнее и чаще анализирует причины коммуникативных неудач, втом числе прошлых. Серьезно и трепетно относясь к процессу общения, Довлатов считает, что разговору следует отдаваться целиком и полностью, чтобы ничего не мешало и даже не сопровождало его, иначе тоже может возникнуть коммуникативная неудача.
Но очень часто такая неудача совершенно непредсказуема. В следующем контексте слово формально противопоставляется делу, однако из него становится ясным, что Слово для писателя и есть Дело: «Гамлетхочет сказать, что слова есть продукт бесплодной рефлексии, что настоящиймужчина должен выражать себя в активной созидательной деятельности, чтоименно деятели нужны современному обществу, и так далее…Все это, может быть, звучит вполне резонно в устах государственногомужа, каковым являлся Гамлет, но совершенно неприемлемо для художника, потому что СЛОВО для художника как раз является его ДЕЛОМ.» (С. Довлатов.Записные книжки).Коммуникативно-прагматический аспект речи, текста немыслим без обращения к такому компоненту триады адресант – текст – адресат, как читатель, отношение к нему автора. Читатели для Довлатова – тоже своего рода интеллектуальная ценность: «Комментировать журнальную междоусобицу – бессмысленно.
Слава Богу, органов достаточно. Полемистов хватает. Читатели оценят, вникнут, разберутся…» (С. Довлатов. Записные книжки). В целом писатель относится к читателям с уважением, показывает уверенность в их интеллектуальных способностях, хотя и разделят их на разновидности, подвиды, категории. Наиболее заметно деление на читателей недалеких, неглубоких и на думающих, начитанных, умеющих анализировать прочитанное, найти скрытыесмыслы сказанного. Для первых Довлатов в доступном виде делает пояснения,даёт расшифровки лингвистических терминов, но считает, что писать на самомделе нужно для вторых, то есть быть элитарным писателем, ибо настоящий писатель будет иметь право считать себя состоявшимся, если его произведениеулучшит жизнь, очистит душу лишь одного человека.Писатели также бывают двух видов – настоящие и «обычные» – бесталанные «однодневки».
Между этими двумя видами – пропасть непонимания и противостояния, преодолеть которую невозможно.Настоящий писатель обычно одинок, остается без поддержки критиков и редакторов, а у средних литдеятелей принят твердый курс на утверждение себе подобной «серости». Восхищаясь истинными писателями, Довлатов не прибегает к29языковой игре, к иронии, а по отношению к писателям плохим эти приемы распространены весьма значительно, в наибольшей степени они подчеркиваютсянеявными противопоставлениями.В понимании Довлатова основа писательского труда – жертвенность, нравственная чистота, поэтому от него невозможно отказаться, отречься, предать.Писательский талант – частица личности пишущего, диктует ему, каким быть.Писательство – тяжкое занятие сродни деятельности минёра, сладостная мука,материально невыгодная, но «выгодная» и оправданная нравственно, духовно:«– Ты хочешь написать великую книгу? Это удается одному из сотни миллионов! – Ну и что? В духовном отношении такая неудавшаяся попытка равна самой великой книге.
Если хочешь, нравственно она даже выше. Поскольку исключает вознаграждение…» (С. Довлатов. Заповедник).Среди внутренних ценностей Довлатова – скромность, трезвая, подчассильно заниженная, оценка своего творчества, самокритика, отвергание любойпохвалы в адрес его литературной деятельности. Этого же он требует и от окружающих. У Довлатова если и проскальзывает признание своей талантливости,то, как правило, с ним соседствует отрицательная оценка, ощущение обреченности, неудач и проблем: «Мучаюсь от своей неуверенности.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
