Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

Помимо очевидной необходимости сопоставления разных изданий «Пандект», способного пролить свет на некоторые линии рецепции воззрений исторической школы права, перспективным представляется обращение к другому тексту Пухты – «Лекциям по современному римскому праву» 1846 г.²⁵, которые, во многом, являются переформатированным текстом «Пандект». Поскольку эти «Лекции…» представляют собой фиксацию устного выступления (хотя и в переработанном виде), те же мысли, что были кратко высказаны в «Пандектах», подаются развернуто и, что в данном случае более важно, с большим количеством примеров, призванных облегчить слушателю их восприятие, в то время как современному исследователю они как раз облегчают переход от частных исторических вопросов к более общей концепции, которая за ними стоит. Подобное сопоставление правомерно еще и потому, что Пухта как раз в период между появлениями «Пандект» и «Лекций…» сам утверждал, что устное выступление для него более приоритетно по сравнению с письменным текстом²⁶.

В данной работе я также обращался к переводам некоторых сочинений Пухты на русский язык²⁷, однако, в силу того, что они были осуществлены еще в XIX в. и не содержат вообще никакого комментария, их следует рассматривать, прежде всего, как любопытный факт рецепции взглядов Пухты, нежели принимать за полноценный источник. Особенно показателен в этом смысле текст, озаглавленный как «Курс римского гражданского права», представляющий собой компиляцию из «Лекций…» и «Пандект», необходимость и правомерность которой никак не обоснована, особенно если учесть, что русский издатель, как он сам сообщает на форзаце, решил дополнить местами гораздо более подробный текст «Лекций…» материалом конспективных «Пандект…».

Русский текст, носящий заглавие «История римского права» (перевод с пятого издания Рудорффа), вообще состоит в неясных отношениях с оригинальным творчеством Пухты, поскольку в нем излагаются узко-специальные историко-правовые сюжеты безо всяких обращений к философской проблематике (что для данного автора совершенно не характерно). Кроме того, изложение рецепции римского права жестко обрывается на сюжетах, связанных с глоссаторами, что для Пухты, настойчиво стремящегося проследить, каким образом римское право сохранилось до его дней как действующее, характерно еще менее.

Всё же, совсем исключить эти переводы из поля зрения тоже было бы неправильно, поскольку они предлагают определенный вариант интерпретации оригинала и уже по этой причине могут представлять некоторый интерес.

Сюжет, связанный с переводами текстов Пухты на русский язык, симптоматичен, поскольку он ставит очевидную проблему, к которой никто из известных мне исследователей творчества исторической школы права не обращался. Дело в том, что многие тексты того времени подвергались редактуре со стороны издателей, учеников или самих авторов²⁸, а это создает огромное поле для текстологических исследований. Не имея возможности работать с рукописями, которые очевидно могли бы послужить неоценимым материалом в подобной работе, я обращался к иным источникам, до некоторой степени способным прояснить ситуацию.

Помимо корпуса научных текстов Савиньи и Пухты, работа с которым уже ведется уже давно, я по мере необходимости обращался к их эпистолярному наследию, которое начали особенно активно осваивать в последние годы.²⁹

В целом, переписка исторической школы права как между ее членами, так и со «сторонними» респондентами еще довольно слабо изучена. Скорее, речь следует вести о некоторых разведывательных штреках, пробитых в огромном горном массиве. Что касается писем Пухты к Савиньи, то они были выборочно изданы (всего 14 писем)³⁰ и частично переведены на русский язык³¹. Письма Савиньи к Пухте, насколько мне известно, до сих пор не издавались.

Что касается проблемы, возникшей в связи с трактатами, переписка способна, к примеру, прояснить, откуда берется характерная структура систематических изложений права. В письме от 16 марта 1839 г. Пухта высказывает свои комментарии на план «Системы современного римского права» ³², а в послании от 3 августа 1840 г. Пухта подробно излагает структуру своего «Курса институций» ³³, при этом ни в том, ни в другом случае респонденты не разбирают содержание текстов. Отметим также, что оба раза Пухта выставляет свое мнение более значимым: в первом случае он подсказывает своему учителю, но сам у Савиньи совета не спрашивает.

Эта переписка важна не столько потому, что она раскрывает какие-то содержательные моменты историософских концепций Савиньи и Пухты, сколько вследствие большого количества авторских указаний на идейную или институциональную близость тем или иным авторам.

Учитывая публицистическую активность представителей исторической школы права, нельзя недооценивать тот материал, который предоставляют научные журналы того времени, главным образом, «Журнал исторического правоведения» ³⁴, одним из основателей и редакторов которого был Савиньи. Его собственные тексты, опубликованные в данном издании, едва ли подвергались искажению, а та гипотетическая правка, которую вносил он и два других редактора (Карл Фридрих Эйхгорн и Иоганн Фридрих Людвиг Гёшен), проясняет в институциональной позиции исторической школы права больше, чем затемняет в собственных взглядах авторов публикаций.

К слову, жанр рецензии в то время имел несколько иное значение, чем сейчас. Рецензии появлялись в существенно большем количестве, иногда на несколько книг одной тематики сразу, и в них отчетливо были заметны партийные преференции рецензента. Такие тексты подчас вызывали больший интерес, нежели сами сочинения, поэтому реценции носили более публично-ориентированный характер.

Научная новизна исследования состоит в том, что диссертант предлагает новую интерпретацию историософского наследия Савиньи и Пухты, основанную на отказе от интерпретации их творчества как одной из форм спекулятивного системотворчества. Предлагаемая интерпретация опирается на гипотезу, согласно которой пример двух исследуемых авторов хорошо показывает, как философия истории может излагаться в несистемном ключе, не превращаясь при этом в теоретическую эклектику. Именно такой подход позволил автору показать, что Савиньи и Пухта, опираясь на фундаментальные теоретические положения, единые для исторической школы права, но не имеющие характера систематического целого, выработали существенно различные варианты понимания истории. В диссертации вводится в научный оборот целый ряд малоизвестных и ранее не переведенных на русский язык источников. Полученные результаты открывают новые горизонты в понимании проблем и задач дальнейшего исследования творчества не только исторической школы права, но и всей совокупности историософских концепций первой половины XIX в.

Практическая значимость диссертации

Положения и выводы диссертации могут быть использованы для дальнейших исследований по истории философии, философии истории, теории и методологии исторических исследований, истории политических и правовых учений, а также в учебном процессе, при разработке и чтении общих и специальных курсов.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Смысл термина «историческая школа права» за прошедшие два столетия его употребления стал совершенно размытым, а устоявшиеся в специальной литературе подходы не выдерживают критики. В связи с этим необходимо задуматься об отказе от существующих генерализующих схем, с которыми до сих пор подходят к исследованию исторической школы, и перейти к анализу констелляций контекстов, образующихся вокруг тех или иных конкретных положений исследуемых авторов.

2. Хотя значительное воздействие на философию истории Савиньи и Пухты оказали теоретические достижения немецких философов-идеалистов (прежде всего, философия истории Гегеля), историософские концепции Савиньи и Пухты не могут быть сведены в полной мере ни к одному из вариантов осмысления истории, предложенных в конце XVIII – середине XIX вв.

3. Философия истории Пухты выглядит более разработанной; многие проблемы, которые у Савиньи не вызывали специального интереса, были поставлены и в определенной степени разрешены его учеником. Тенденция к согласованию взглядов исторической школы права с гегелевской философией истории также характерна для Пухты более, чем для Савиньи.

4. Историософские концепции Савиньи и Пухты имеют много общих черт: оба автора уверены в телеологичности исторического процесса, которая диктует им логику рассмотрения истории как континуума, а не как набора «дискретных» событий, имеют сходные противоречивые представления о внутренней динамике истории, подчеркнуто избегают обсуждения некоторых традиционных историософских проблем, в частности, о будущем и конце истории. Тем не менее, это всё же две разные концепции: исторический горизонт Савиньи и Пухты не совпадает (для первого это современное право Германии, для второго – всеобщая история права), по-разному решается проблема включенности историка (с точки зрения Савиньи именно историк осмысляет и упорядочивает произошедшие события, тогда как Пухта считает, что историк лишь опознает имманентную логику исторического процесса).

5. Историческая школа права приняла некоторое участие в генезисе сразу нескольких позднейших подходов к истории: позитивистского источниковедения, цивилизационной теории и исторической герменевтики.

Структура работы соответствует цели и задачам исследования и следует логике их изложения. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка использованной литературы. Первая глава подробно проясняет некоторые ключевые для данного исследования методологические презумпции, связанные с различением институциональной истории философии и истории идей, что, в свою очередь, позволяет более адекватно понять взаимоотношения юристов исторической школы с современными им философами. Вторая глава раскрывает представления Савиньи и Пухты об истории как континууме: традиционный историософский вопрос о начале истории применительно к исторической школе права трансформируется в терминологический анализ понятия «народный дух», который выступает источником исторических изменений. Вместе с тем, данное понятие указывает магистральные линии взаимосвязей исторической школы права с философскими концепциями XVIII и XIX вв., которые более детально обрисованы в следующем разделе, посвященном дискуссиям первой трети XIX столетия вокруг общего устройства всеобщей истории. В разделе о вовлеченности историка намечаются некоторые актуальные для сегодняшнего дня историософские линии, в формировании которых Савиньи и Пухта приняли непосредственное участие. Третья глава освещает несколько частных исторических сюжетов, связанных с внутренним членением исторического процесса, которые призваны конкретизировать изложенные во второй главе положения. Речь идет о вариантах исторической периодизации, предложенных Савиньи и Пухтой, и тесно связанных с ними проблемах исторической хронологии. Работу завершает раздел, посвященный проблеме конца истории. Таким образом, философия истории немецкой исторической школы права излагается в логике, характерной для всякой историософской системы.

Глава 1. Институциональный аспект исследования философии исторической школы права

Прежде, чем приступать к рассмотрению историософских концепций исследуемых авторов, необходимо определить, существовала ли вообще некая совокупность общих для этих мыслителей воззрений, которую можно назвать «философией исторической школы права» (философия истории, таким образом, была бы одним из ее аспектов), и если существовала, то каков ее статус.

Необходимость подобного определения обусловлена, в первую очередь, тем, что термин «историческая школа права» (die historische Rechtsschule), по большому счету, до сих пор еще не был критически осмыслен, несмотря на то, что он прочно утвердился как в исследовательской, так и в учебной литературе и, таким образом, должен был приобрести вполне конкретный смысл.

Для данного исследования проблематизация устоявшегося понятия играет особую методологическую роль: стоит ли изначально предполагать, что историософские концепции Пухты и Савиньи представляют собой варианты одной и той же концепции и, следуя такой исследовательской логике, всегда за возможными расхождениями видеть более существенное единство, или же речь идет о двух разных концепциях, имеющих лишь некоторые точки пересечения, а связь между Савиньи и Пухтой, таким образом, слабее проявлялась в содержательных моментах их учений по сравнению с общностью профессиональных интересов?

§ 1. Понятие «историческая школа права» в исследовательской литературе

Традиционно понятие «научная школа» используется в двух смыслах: c одной стороны, этим термином обозначают некую совокупность идей, разделяемых определенной группой лиц, а с другой, указывают на различные варианты институциональной связи (или связей) между этими лицами (взаимоотношения учителя и ученика, совместное преподавание, работа над журналом и т.д.). Конечно, это разделение в определенной мере условно, и зачастую, работая с конкретным материалом, невозможно отделить одно от другого. Тем не менее, для того, чтобы назвать некую совокупность мыслителей школой, необходимо обнаружить оба типа указанных связей, вопрос только в том, как расставлять акценты.

Большая часть авторов, давших определение немецкой исторической школе права, тяготела к содержательному аспекту исследуемого понятия, что вызвано, в первую очередь, ориентацией на раскрытие тех или иных взглядов мыслителей, а не особенностей их институциональных взаимоотношений, которым отводится роль, скорее, иллюстрирующая и поясняющая.

Шире всего к этому вопросу подошли Х. Канторович и Э. Трельч, которые оставили в стороне партийные симпатии и антипатии между философами, правоведами и историками Германии первой половины XIX в. и сосредоточились преимущественно на смысловом содержании многочисленных исторических учений этого периода.

Характеристики

Список файлов диссертации