Типология утопического мышления в литературе серебряного века (символизм, футуризм, новокрестьянская поэзия) (1102018), страница 3
Текст из файла (страница 3)
С.). Бог, воплощающийся в человеке, и есть еговнутреннее творческое «я»: «Ягве, нисходящий на землю: то: “Я” — человека. И —воcстает человек» 10 . Божественная основа мира понимается, прежде всего, какзвучащая, поэтому создание произведения оказывается тождественным актуТворения при помощи сакрального звука.7Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде.
/ Предисл. Х. Л. Борхеса. СПб.: Амфора, 2006. C. 75.Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере. М.:Республика, 2000. С. 473.9Белый А. Глоссолалия. Поэма о звуке. Томск: Водолей, 1994. С. 73.10Там же. С. 71.8 11§ 3. Контекст историософской утопии А. Белого. Историософская утопияБелого формировалась в контексте идей Р. Штейнера, В. Соловьева, Э. Сведенборга,Р. В. Иванова-Разумника. Кроме того, трактовкареволюционных событий какнеобходимой и осознанной жертвы ради грядущего обновления, дает основания длятипологического сближения с идеями голгофского христианства. Все это позволяетговорить о мистическом характере историософской утопии А. Белого, по его словам,«Россия инсценирует мистерию, где Советы — участники священного действа 11Указанные идеи получили художественное осмысление в произведениях «ХристосВоскрес», (1918), «Йог», (1918) и др.По поводу поэмы «Христос Воскрес» (1918) Иванов-Разумник говорил:«Повторение библейской мистерии осмысливается как очередной акт творениянового лика мира в вечной мистерии бытия»12.
Он же сближал это произведение с«Инонией» (1918) С. Есенина и «Двенадцатью» (1918) А. Блока, говоря, что в нихРоссия предстает как «Новая Назарея»13. Все перечисленные произведенияобъединяет мистико-религиозная трактовка революционного движения. В частности,в произведении «Христос Воскрес» развиваются антропософские представления отом, что события, разворачивающиеся на «тонких планах» бытия, коррелируют сходом реальной истории.
Так, в поэме голгофские события предстают какповторяющаяся в веках мистерия, Назарея получает воплощение в ТретьемИнтернационале, а концепция жертвенности становится обязательным условиемгрядущего обновления.Историософская утопия Белого, кроме влияний «скифства» и голгофскогохристианства, как мы уже отмечали, была тесно связана с философией В.
Соловьева.На восприятие России как места воплощения Царства Божия на земле оказал проект оглавенстве вселенской Церкви в государстве. Не исключена и родственность позицийБелого и Сведенборга, прежде всего — идея шведского философа о необходимостираскрытия Божественной мудрости и установления новой церкви. Новый Иерусалимстановится не просто аллегорией Царства Божия на земле, но мотивацией получениятайного знания через мистическое прозрение.Глава II.
Утопии в творчестве футуристов11Андрей Белый и Иванов Разумник. Переписка / Публ., вступ. ст. А. В. Лаврова и Дж. Мальмстада. СПб.:Antheneum. Феникс, 1998. С. 107.12Иванов-Разумник Р. В. Творчество и критика. СПб.: Прометей, 1912. C. 78.13Иванов-Разумник Р. В. Россия и Инония // Наш путь. 1918. № 2. C. 81. 12Формирование утопического сознания русского футуризма обусловленосоциокультурными факторами, прежде всего — переходом от антропоцентристскойкартины мира и утверждения индивидуализма к культу коллективного сознания.Данный переход был связан с индустриализацией общества, распространениеммарксистской идеологии. Концепция будущего в теории и практике футуристовпредстает как идеализированная, связанная с верой в прогресс и необходимостьюустранения каких-либо препятствий на его пути.§ 1. Философский контекст формирования утопических концепций втворчествеВ.
Маяковского.Космически-антропоцентрическаяутопияВ. Маяковского 1914—1917 гг. («Облако в штанах», 1915; «Война и Мир», 1915—1916;«Человек»,1916—1917)проникнутаутверждениеминдивидуализма,внутренним раскрепощением и развитием творческого потенциала человека.Важнейшим контекстом становится философия Ф. Ницше, в частности такиекатегории, как «переоценка ценностей», «воля к власти», «витализм».
Ряд сентенцийНицше получил поэтические аналогии в текстах Маяковского: христианство как«метаморфозы рабства» 14 — «На сердце цепь — / “Религия”» [Т1, 277] 15 ; образлирического героя как «крикогубого Заратустры» [1; 274], «тринадцатого апостола»[1, 199] и т. д. Идея сохранения традиционных ценностей отходила на второй план посравнению с задачей глобального обновления через разрушение старого мира:«Ковром / вселенную взвей. / Моль / из вселенной выбей!» [2; 266]. Вслед за Ницше,писавшем, что «существование мира может быть оправдано лишь как эстетическийфеномен» 16 , в поэзии Маяковского появляется мотив превосходства эстетики надрелигиозным началом, явленное, например, в строках «И Бог заплачет над моеюкнижкой!» [1; 58].БогоборческиемотивывтворчествеМаяковскогосутьпризнаниеправомерности претензий человека на статус творца, декларация законности воли квласти.
В поэме «Человек» (1916—1917) лирический герой утверждает собственноемогущество («Есть ли / чего б не мог я?» [1; 273]), выступает как демиург («Хотите, /14Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей // Собр. соч.: в 5 т. СПб.: Азбука, 2011. Т.
4. С.160.15Здесь и далее цит. по: Маяковский В. В. Полное собр. соч.: В 12 т. / Под ред. Н. Н. Асеева. М.: Худож.литература, 1930 (в скобках указаны номера страниц и томов).16Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Собр. соч.: в 5 т. Т. 1. С. 22. 13Новое выдумать могу / животное? Будет ходить / двухвостое / или треногое» [1; 273]).В предреволюционных поэмах широко представлены мессианские притязания.Близким апокалиптическому мироощущению Маяковского было творчествоВ. В. Розанов17 . В частности, знаменитые строки «недоучка, крохотный божик» [1;205] можно рассматривать в контексте идей Розанова, писавшего о Христенеспасающем, Боге «немощи, изнеможения» 18 . Однако Розанов осознает и свою«немочность».
Маяковский идет гораздо дальше констатаций бессилия Бога или«спора равновеликих сил» 19 . Свержение Абсолюта представляется лирическомугерою главной целью: «Шутка ли! / К богу на-дом! / У рая, в облака бронированного,/ дверь расшибаю прикладом. <…> Бежали, / все бежали, / и Саваоф, / и Будда, / иАллах, / и Иегова» [1; 247].Маяковский — максималист, для него сила, здоровье — онтологическийпризнак нового человечества («Жилы и мускулы молитв верней» [Т1, 192]; «Я знаю— / солнце померкло б, увидев / наших душ золотые россыпи!» [Т1, 192] и др.); еготексты подтверждают тезу А. Крученых: футуристы «перещеголяют» Ницше —«человека “утонченной” мозговой кашицы»20.
Но если Хлебников в переустройствемира и человека — исполнитель «мира рока» («И я свирел в свою свирель…», 1908),предлагал сменить законы быта «уравнениями рока» 21 («Воззвание председателейземного шара», 1917), то в космогонических проектах Маяковского воля ксобственной власти над миром первична.После 1917 г. романтический индивидуализм уступил место соборности,единению с коллективом, что рассматривается нами на примере таких произведений,как «150 000 000» (1916—1917), «Мистерия-Буфф» (1918), «Пятый интернационал»(1922).
Революционно-мессианскую утопию Маяковского можно охарактеризоватькак основанную на идее апокалиптического обновления, совершаемого стихийнымдвижением коллектива, сплоченного идеей лучшего будущего для всех.17Подробнее об этом: Кацис Л. Ф. Достоевский. Розанов. Маяковский (о литературных истоках поэмы «Проэто») // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1993. Т.
52. № 6. С. 52—68.18Розанов В. Собрание сочинений. Апокалипсис нашего времени / Под общ. ред. А. Николюкина. М.:Республика, 2000. С. 14.19Семенова С. Владимир Маяковский // Русская литература 1920—1930-х годов. Портреты поэтов. В 2-х т. /Ред.-сост. А. Г. Гачева, С. Г. Семенова. М.: ИМЛИ РАН, 2008. Т. 1. С. 443.20Крученых А. Стихи В. Маяковского // Владимир Маяковский: Pro et contra / Сост. В. Н. Дядичев.
СПб.: РХГА,2006. С. 216, 217.21Хлебников В. Творения / Общ. ред. М. Я. Полякова, сост., коммент. В. П. Григорьева, А. Е. Парниса. М.: Сов.писатель, 1987. С. 41, 614. 14В этом сдвиге отразилась и специфика двух революций. Стихийная иидеологически пестрая Февральская революция представала в сознании некоторыхписателей и мыслителей в романтическом ключе, виделась залогом реализациипотенциала творческой личности, ее освобождения. Октябрьская революция,напротив, была результатом инициативных действий революционной организации сясноочерченнойидеологией.Маяковскийвыразилновуюпарадигмувхрестоматийных строках «Мы говорим Ленин, / подразумеваем — / партия, / мыговорим / партия, / подразумеваем — / Ленин» [6; 179].М.
М. Голубков писал о роли «организационной теории» А. Богданова в делепостроения культуры нового типа: «Представления о пролетариате как о новоммессии характеризовали иллюзорно-утопическое сознание творцов революции вначале 20-х годов 22 . Исследователь подчеркивает, что «организационная теория»Богданова легла «в основу планов строительства пролетарской культуры»23. Переходот одного типа утопии к другому отразил важнейший идеологический слом началаХХ в.
и рассматривается нами в связи с распространением марксизма, а такжесистемами А. Богданова, А. Гастева и теоретических положений Пролеткульта,ЛЕФа.§ 2. Концепции лингвистических утопий футуристов. Лингвистическиеустановки футуристов, во-первых, обусловлены проектом развития языка длявербального выражения реальности в ее познанных и непознанных измерениях и, вовторых,задействуютобновленныйязыккаксредствопереустройствадействительности и объединения человечества. Таким образом, футуристскиеязыковыеконцепцииукорененывгуманитарныхиестественныхнауках,направленных на изучение мира, и проецируют утопии, нацеленные на социальный,культурный, антропологический, онтологический слом.В работе рассматриваются идеи освоения четвертого измерения: трудыматематика Ч. Хинтона, П.
Успенского («Четвертое измерение», 1909), Н. Морозова(«Путешествие по четвертому измерению пространства», 1910), Г. Гурджиева. Так, опрямом заимствовании кубофутуристами идей Успенского свидетельствует, вчастности, «Декларация слова как такового» (1913); Крученых излагает взгляды22Голубков М. М. История русской литературной критики ХХ века (1920—1990-е годы). М.: Изд-й центрАкадемия, 2008.
С. 75.23Там же. С. 76. 15Н. Кульбина, считавшего, что шестым и седьмым измерениями является время 24 .Вслед за Успенским футуристы полагали, что в ходе грядущей психическойэволюции новое осознание времени и пространства как относительных станет длячеловека непосредственной эмпирической реальностью.Развитие утопических проектов в поэзии авангарда было связано стеоретическими работами по эстетике таких художников, как М. Матюшин,М. Ларионов,К. МалевичиВ. Кандинский.Вчастности,выдвинутаяещеитальянскими футуристами категория скорости 25 приобретает в среде русскогоавангарда онтологическую окраску: для Малевича прорыв к познанию вселеннойсвязан с постижением имманентного ей ритма, прорыва к «динамике самогодвижения»26; с точки зрения Хлебникова, пульсация — фундаментальнаяхарактеристики вселенной27; В.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
