Абсурдистские тенденции в творчестве В.Г. Сорокина (1100461), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Универсальныйхарактер гротескной условности впоследствии привел к возможности расширенного толкования первой части романа. «Нельзя жить на этой земле, не поедая нормы, — сказал Сорокин по этому поводу. — В принципе тема нормальности нашего бытия для меня всегда открыта. Мир создан не для счастья. Оноиногда снисходит, но редко»20.
Иными словами, гротескный образ «нормы» выражает не только абсурд советской реальности, но и экзистенциальный абсурдбытия вообще.Если в первой части романа писатель гротескно преломлял современнуюему действительность, то в повести «Падеж» он обращается к сталинской эпохекак времени расцвета коммунистического строя. Действие этого произведенияначинается с того, что секретарь райкома Кедрин и начальник районного отделения МГБ Мокин приезжают ревизовать «образцовое хозяйство» председателяТищенко по сообщению о начавшемся там падеже скота. В действительностиоказывается, что проблема лежит гораздо глубже обычного падежа. Все хозяйство находится в крайне запущенном состоянии, совершенно не соответствуяпредставленному в виде макета образцу, который Тищенко сделал «для себя идля порядку».Картины обнищания и запустения, царящего в хозяйстве Тищенко, нарисованы Сорокиным с беспощадной реалистичностью.
Однако постепенно происходящее в «Падеже» начинает становиться все более и более неправдоподобным. Вместо того чтобы ревизовать хозяйство, проверяющие устраивают настоящий «праздник» пиромании, окончательно разрушая его. При этом Сорокин не раз подчеркивает театральность, с которой совершают свои действияревизоры.Противоборство правдоподобных и фантастических элементов продолжается в повести вплоть до посещения ревизорами «фермы» Тищенко, когда внезапно выясняется, что падежу в хозяйстве подверглись не животные, а люди,«вредители», как скот содержавшиеся в клетях. Если гротеск первой части20Сорокин В. «Мы не встанем ни под каким памятником»: интервью // Коммерсантъ.
1998. № 161. С. 10.12«Нормы», несмотря на всю тошнотворность происходящего, содержал в себеотчетливые элементы комизма и сатиры, то гротеск «Падежа» уже правомерноохарактеризовать как трагический.Кульминацией повести становится сцена выступления секретаря райкомаперед крестьянами, выявляющая принципиальную разницу между позициямиКедрина и Тищенко. В отличие от председателя, секретарь райкома твердоубежден в том, что любую утопию можно воплотить в жизнь. Тищенко же, создавший макет идеального хозяйства, не верит в то, что чудо осуществимо в реальности. Он «преступно» сомневается в возможности воплотить утопию вжизнь, поступая как самый настоящий «вредитель».Таким образом, в «Падеже» Сорокин вскрывает ключевую, по его мнению, коллизию сталинской эпохи: трагическое противоречие между агрессивнонасаждаемой «сверху» утопией и реальной невозможностью воплотить ее «снизу».
Именно поэтому герои Сорокина поступают наперекор канонам соцреализма, приводя не реальность в соответствие с макетом, а макет в соответствиес реальностью. Поскольку хозяйство Тищенко не соответствует идеалу, онодолжно быть разрушено, а председатель, не способный сделать чудо реальностью, подлежит уничтожению наряду с прочими «вредителями».Несмотря на то, что игровое начало занимает в повести значительное место, авторская позиция в данном случае носит крайне серьезный характер.Обыгрывая распространенный соцреалистический сюжет, Сорокин стремится,прежде всего, не к решению формально-стилистических задач, но к вскрытиюреальных противоречий изображаемого времени.Проблема несоответствия чаемой утопии и наличной реальности, поставленная в повести «Падѐж», вновь заявит о себе в седьмой части «Нормы». Ееосновное содержание составляет написанный в качестве самостоятельного произведения цикл «Стихи и песни».
Хрестоматийные советские стихотворения,выдержанные в стилистике «революционного романтизма», последовательнопомещаются Сорокиным в контекст тщательно сымитированной реалистической прозы. Это вызывает резкий остраняющий эффект, выявляющий несоответствие между художественным миром соцреализма и реальным положениемвещей.Художественное пространство «Стихов и песен» — это мир воплощеннойутопии, построенной в полном соответствии с соцреалистическими трафаретами. Поэтому основным приемом, используемым автором, становится реализованная метафора и, шире, вообще перевод фигурального в буквальное. Все потенциальное, желаемое становится в этом мире действительным, легко осуществимым.
Фантастика кажется реальнее самой реальности, а чудеса последовательно воплощаются в жизнь.Сталинский лозунг «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее!»белеет на небосклоне («Памятник»). Солнце восходит, поднимаемое на стальном тросе портальным краном («Ночное заседание»). В зеленоватые кругизрачков девушки вписаны «ярко-красные пятиконечные звезды» («Письмо»).Советская идеология принимает в «Стихах и песнях» поистине вселенский ха13рактер. Ею оказывается пронизанным решительно все: от повседневной жизнилюдей до мира природы.Сорокин никак не устраняет резкий стилистический диссонанс, неизбежно возникающий при совмещении фантастических и правдоподобных элементов.
Сосуществование утопии и реальности мыслится всеми героями как нечтосамо собой разумеющееся. Например, в «Степных причалах» описываетсяидиллическая беседа между «перевоспитанным» строителем Беломорканала иохраняющим его конвойным солдатом, в середине которой строитель поспешнопрячет за пазуху брошенный конвойным окурок.Цикл «Стихи и песни» является первым полноценным экспериментомСорокина в поэтике соц-арта, знаменуя переход автора на постмодернистскиепозиции.
Вместе с тем гротеск в этом цикле нельзя назвать в полной мере постмодернистским, так как игра с популярными образцами соцреалистическойпоэзии оказывается не самоценной, подчиненной воссозданию действительности сталинского времени.Сборник рассказов и повестей «Первый субботник» — это своеобразноепродолжение и развитие цикла «Стихи и песни». В этот раз предметом деконструктивистских игр автора стала соцреалистическая проза. Подавляющеебольшинство вошедших в «Первый субботник» рассказов имеют гротескнуюоснову, так как их концовки равно невозможны, то есть «фантастичны» в художественном пространстве соцреализма.Более того, в ряде рассказов («Морфофобия», «Возможности», «Санькиналюбовь») соцреалистический код не ощутим вовсе или дан слабым намеком.Это позволяет говорить о том, что под прицелом Сорокина находится миметический принцип как таковой, любая литература, стремящаяся к «воспроизведению жизни в формах самой жизни», будь то подлинный миметизм реализма/натурализма или проективный мимесис соцреализма.Примером ювелирной работы с категорией жизнеподобия может послужить рассказ «В доме офицеров», в котором описывается беседа двух фронтовиков, Костенко и Бородина, вспоминающих свое военное прошлое.
Сюжетнаяоснова и мотивика этого рассказа остаются соцреалистическими, но уровеньстилизации занижен до минимума, что позволяет воспринимать его в собственно реалистическом ключе.Наиболее клишированный, отчетливо соцреалистический характер носиттолько сцена, в которой Костенко показывает Бородину знамя их полка, которое должно быть на хранении в дивизии. В этой сцене явно прочитываетсяключевая для соцреализма тема «обыкновенного чуда», что делает образ полкового знамени скрыто фантастическим.
Чудом доставший фронтовое знамяКостенко близок к типу идеального соцреалистического героя: в отличие от Бородина, он под Сталинградом «за себя не боялся».Однако в концовке рассказа обнаруживается оборотная сторона самоотверженного героизма Костенко, что приводит к перекодировке соцреалистической художественной аксиологии.
Костенко давит своим протезом выскочив14шую из-под шкафа мышку, при этом стиль рассказа незаметно, без явного противоречия с предыдущим повествованием, сдвигается в сторону натурализма.Искусное смещение соцреалистического и реалистического ракурсов повествования придает фантастическим мотивам рассказа миражный, мерцающийхарактер. В реалистическо-натуралистической перспективе образ фронтовогознамени, чудом оказавшегося в местном доме офицеров, воспринимается какфантастический, и Бородин удивляется невероятности произошедшего. В соцреалистической же перспективе это «обыкновенное чудо», наоборот, совершенно закономерно, а невероятной становится сцена расправы с мышкой и матерная ругань Костенко.Искусная стилистическая мутация не является самоцелью автора и подчинена общему смыслу произведения.
Действие рассказа не случайно происходит в Ленинской комнате, а сама мышь выскакивает из-под шкафа, заставленного полным собранием сочинений Ленина. По мысли автора, расправа с мышкой выявляет жестокую подоплеку советского героизма, символизирует бесчеловечность советской системы, в идеальном строе которой недопустимы какиелибо «исключения» и изъяны.В романе «Голубое сало» Сорокин создал некий антимир истории русскойкультуры второй половины XX в. Использование гротескной образности позволило писателю заострить основные закономерности культурного процессаушедшего столетия, воплотив их в фантасмагорических картинах недалекогобудущего и альтернативного прошлого.Культурная ситуация, моделируемая Сорокиным в начале «Голубого сала», в целом близка постмодернистской ситуации.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
