Диссертация (1098504), страница 9
Текст из файла (страница 9)
143 Тихомиров Л.А. Воспоминания. М., 2003. С. 370.
Предложение писать книгу о России Тихомиров получил от И.Я. Павловского, с которым он начинает всё ближе сходиться по мере накопления сомнений в возрождении «Народной воли». Павловский, бывший соучастником Льва Александровича по процессу 193-х и проведший в Петропавловской крепости и Доме предварительного заключения 2 года, к моменту общения с Тихомировым уже «не был революционером, он имел множество интересов общечеловеческих, научных художественных», чем и привлекал к себе внимание последнего146. Примечателен тот факт, что Павловский подобно Тихомирову написал ходатайство о возвращении на Родину и получил положительный ответ 8 декабря 1888 г. В книге «Россия политическая и социальная» Тихомиров рассматривает историю русского революционного движения на базе личного опыта и отдельных сведений, полученных в партийном архиве. Писал её Тихомиров на русском языке, а переводил на французский Альбер Саввин, с которым его познакомил Павловский. «Павловский познакомил меня с Савиным и предложил ему наугад, - не возьмёт ли он сотрудничать для французской работы. Тот согласился. Павловский свёл меня с ним. А я уже обдумывал в это время план своей La Russie sociale et politique». Так вот началась у нас работа» 147, - вспоминал Тихомиров в 1886 году.
По всей видимости, именно написание книги заставило Тихомирова более серьёзно присмотреться к той самой Европе, в которой он провёл вот уже почти три года. Во-первых, книга была ориентирована на западного читателя, и нужно было иметь представление о вкусах публики. Во-вторых, чтобы писать книгу, нужно было где-то зарабатывать деньги на жизнь, а зарабатывать нужно было в тех условиях места и времени, в которых находился Тихомиров. С работой Тихомирову отчасти помогал Павловский. Кроме того, зарабатывал Лев Александрович частными уроками. Кризис партийного журнала также способствовал непростой для Тихомирова
интеграции в европейскую жизнь: «… моё положение было отчаянное. Уложив на «Вестник», все силы, все связи, я был без работы и без всяких связей с Россией или Европой, т.е. без связей своих, которыми бы мог распоряжаться по своему усмотрению. Поэтому я стал искать работы. Работу кой-какую стал получать, хотя плохо и мало, впроголодь, до истощения нервов; минутами я доходил до полного неверия в то, что выкарабкаюсь из ямы…». Отсутствие связей вне революционной среды, плохое знание языка – всё это угнетало Тихомирова. Книга была очень важна для Тихомирова, не только с точки зрения анализа происшедшего, с помощью неё он рассчитывал завоевать себе общественное положение, в качестве французского литератора148.
Книга Тихомирова «La Russie sociale et politique» была издана 11 марта 1886 г. Оценивая содержание книги, можно согласиться авторами монографии «Две жизни Тихомирова», полагающими, что «уже работая над книгой, последний многое стал пересматривать в своих воззрениях на российские политические порядки. Он по-иному взглянул на устройство русского общественного организма, нежели другие представители русских революционных фракций, рисуя его не только в тёмных тонах, но и более взвешенно оценивая специфику российского государственного устройства, усматривая в нём элементы позитивного. Анализируя российскую действительность, Тихомиров постепенно приходил к выводу, что страна не нуждается в революционных изменениях, а нужного результата можно добиться и за счёт культурной деятельности всех общественных сил, объединённых одной программой, т.е. эволюционно, на почве постепенного реформирования существующего политического строя» 149.
Интересна в этом отношении дискуссия Тихомирова с Сергеем Михайловичем Степняком-Кравчинским по поводу продвижения книги
Тихомирова в Англии. В это время Кравчинский был достаточно успешным литератором. Его книга «Подпольная Россия» имела достаточно большой круг читателей и была переведена на несколько языков. Тихомиров, напротив, плохо знал иностранные языки. Однако, предел, в переговорах с Сергеем Михайловичем был положен столкновением двух диаметрально противоположных мировоззренческих позиций. Тихомирову были противны космополитизм и расчётливость Кравчинского. «В делах он был чрезвычайно практичен, - вспоминал Лев Александрович, - и едва ли не один при всех русских умел своими литературными произведениями достигнуть не то что благосостояния, а зажиточности. И это он достиг не одним литературным талантом, а ловким подделыванием под дух английской публики. Когда я впоследствии напечатал «La Russie politique et sociale», Кравчинский жестоко упрекал меня. Вы, говорил, он описываете Россию такой органически могучей, что англичанин думает: стоит ей только избавится от самодержавия, и во всём мире не найдётся более сильной страны. Какой отсюда вывод англичанина? То, что не нужно поддерживать революционеров, а нужно поддерживать царя. Вот что вы достигаете своей книгой<…> Нужно писать совершенно иное: чтобы получалось впечатление, что падением самодержавия Россия распадётся на составные части» 150. В ответ на предложение Кравчинского внести поправку в книгу «Россия политическая и социальная» Тихомиров отвечал: «Я отстаиваю русский социальный организм. Все Ваши замечания сводятся к тому, должен ли я описывать его таким, каков он есть. Но это моя манера публициста, моё убеждение» 151.
Не смотря на то, что впоследствии надежды Тихомирова на выручку от книги не оправдались, в 1886 г. он вступил уже с совсем иным настроем. Чем больше Тихомиров внутренне отстранялся от политических задач партии, тем более его начинает интересовать реальная Россия. Можно сказать, что 1885 г. Россия для Тихомирова из объекта воздействия превратилась в объект
внимательного исследования. В то же время, по всей видимости, в период написания книги «Россия политическая и социальная», под более пристальным вниманием Тихомирова оказывается политическая и социальная жизнь европейцев. Именно окрепший национализм, тоска по Родине станут точкой впоследствии точкой возврата для Тихомирова.
Начиная с 1885 года, правой рукой Рачковского в охоте на Тихомирова становится Авраам Мойшевич Геккельман (псевдоним Абрам Ландезен). Завербованный ещё в 1883 г. Судейкиным, Геккельман приехал в Париж в 1885 г. после сдаче полиции революционеров и тайной народовольческой типографии в Дерпте. О предательстве Ландезена предупреждал Льва Александровича ещё Дегаев. «Однако, Бах заметил, что, на его взгляд, Геккельман искренен, и что он, Бах, считает лучшим не разрывать с ним знакомства, чтобы окончательно уяснить себе Ландезена. Это уяснение через несколько месяцев кончилось тем, что Бах поселился с ним на одной квартире. Ландезен жил богато, учился, по словам Баха, усердно и был невиннейшим и даже простодушным мальчиком». Таким образом, Геккельман, получает все возможности для слежки за Тихомировым. В трудные времена для Тихомирова, Геккельман не раз выручал его деньгами. Позже, верящий в искренность Авраама Мойшевича, Тихомиров занимает у него деньги и на издание брошюры «Почему я перестал быть революционером». Так Тихомиров сообщает: «Впоследствии, когда мне приходилось разорвать с эмигрантами, я по желанию Ландезена изложил ему свои взгляды на глупость революции; он мне поддакивал и предложил денег на издание брошюры» 152.
Получая, таким образом, информацию о психологическом состоянии Тихомирова, Рачковский выбирает тактику психологической атаки. Впоследствии в своём письме Дурново Рачковский так обозначил свои цели в отношении Тихомирова: «Поддерживая и усиливая в нем болезненно-
152 Тихомиров Л.А. Воспоминания. М., 2003. С. 371-372.
нервное напряжение путем воздействия, вместе с другими мерами (которые потребуются обстоятельствами данной минуты), я небезуспешно продолжаю изыскивать меры для того, чтобы сделать самое существование его невозможным в каком бы то ни было заграничном пункте. При таком положении дела, несомненно должно наступить, наконец, то время, когда русское правительство может получить в свое распоряжение этого цареубийцу не какими-либо рискованными средствами, а вполне легально, как русского подданного, сошедшего с ума за границей» 153. 11 марта 1886 г. Тихомиров получил открытку, которая была подписана по-французски «Leon Tigrich de Prohvostov» 154. В открытке было написано следующее обращение к
«Мосье Базилю Долинскому»: «Лев Тигрыч де Прохвостов, не думай, что мы забыли о тебе. Под какими бы именами и прозвищами ты ни скрывался, знай, что мы захватим тебя в свои руки и отвезём в Россию, где ты, нераскаянный злодей, и примешь от палача давно заслуженную тобой казнь за твои адские преступления» 155. Открытка подписана от имени шпионов-литераторов Графа Куна и барона Грюна, известных эмигрантам.
Психологическое состояние Тихомирова серьёзно ухудшается, что становится заметно для его близкого окружения. Для поддержки Тихомирова Лавров организовал встречу с лидером известной Республиканской партии Франции Клемансо. Общение психологически надломленного Тихомирова с вальяжным Клемансо оставила негативное впечатление у последнего: «Я, признаюсь, ожидал встретить человека вроде наших знаменитых террористов Великой революции. Я слышал, что Тихомиров был душою той героической партии, которая своею борьбою с царским абсолютизмом привлекла внимание всего мира. И я приготовлялся встретить героя из героев… сетовал политик. – Представьте же себе моё печальное, трижды печальное разочарование, когда вместо Дантона или, по крайней мере, Робеспьера, - да
153 ГАРФ. Ф. 102. Д-3. 1887. Д. 69. Лл. 15-16.
154 Тихомиров Л.А. Воспоминания. М., 2003. С. 237.
155 Русанов Н.С. В эмиграции. М., 1929. С. 111-112.
что, вместо любого из вождей наших оппортунистов… я увидел человека вне себя от страха, с прыгающими по сторонам глазками, дрожащими руками, бессвязным лепетом: «мосье Клемансо, мосье Клемансо» 156. Впечатление Клемансо во многом совпадает с мнением отдельных русских революционеров (Русанова, Баха) и известного французского романиста Рони-старшего, упрекающих Тихомирова в отсутствии мужества. Так, писатель Рони, расспрашивая Тихомирова о его душевном состоянии, которое он испытывал, когда видел друзей, отправляющихся на казнь 3 апреля 1881 г., был обескуражен ответом Тихомирова, в котором не было ни героического запала, ни жажды мести и продолжения борьбы и т.п157. Трактовалось это как отсутствие мужества. На этой же точке зрения стоит и ряд современных исследователей158. Неслучайно Тихомиров, впоследствии вспоминал, что только Александр Михайлов понимал его. Михайлов, сам бывший физически несравненно более крепким по духу сугубым практиком, при этом призывал в своём завещании соратников по партии «беречь Старика (Тихомирова-авт.)», называя его «главной умственной силой» организации159.
В данном случае, нет необходимости перечислять все проявления характера Тихомирова. Достаточно лишь указать на то, что этот человек нашёл в себе личное мужество признать то, что он ошибался большую часть жизни и совершил большое количество преступлений перед совестью, за что был готов понести серьёзное наказание, о чём свидетельствует запись в его дневнике за 24 октября 1888 г.: «Если государь не считает возможным меня простить, - ipso facto он считает меня подлежащим наказанию. Признавая себя подданным, я не могу не подчиниться воле царя. Остаётся, значит, лишь отдаться в руки русской администрации: явиться в Россию и – пусть
156 Там же. С. 112.
157 Там же. С. 114-115.
158 Репников А.В., Милевский О.А. Две жизни Тихомирова. М., 2011. С. 180
159 Вахрушев И.С. Очерки истории русской революционно-демократической печати 1873- 1886 гг. Саратов, 1980. С. 154.
арестуют. Но что делать с семьёй? Я полагаю, попрошу для них позволения возвратиться в Россию, и тогда пусть Катя с Сашей едут к матери, а я отдаюсь в руки консульства» 160. Признание самому себе в ошибках такого масштаба может оказаться не менее героическим поступком, чем идти на виселицу в святом убеждении, что ты во всём прав. Убедившись окончательно в служении монархической идее, он готов был добровольно (!) понести все наказания за предыдущие грехи. На мой взгляд, если Тихомиров и боялся физического наказания со стороны власти, то не от животного страха, а от отсутствия уверенности в правильности идеи, за которую нужно быть наказанным.
Благодаря влиянию Рачковского на парижского префекта, в мае 1886 г. возник вопрос о высылке Тихомирова с Французской стороны. Тихомирову в очередной раз пришлось обратиться к заступничеству Клемансо. Дело удалось уладить, однако, на время всё-таки Льву Александровичу было необходимо уехать из столицы: «Удар глубочайший. Франция показывает себя во всём ужасе своего падения, - записывает Тихомиров в своём дневнике. - 4-го и 5-го был комиссара; 5-го вечером – у Клемансо; 6-го – у префекта и вечером у Клемансо. Жалкие подлецы и трусы» 161. Ещё одним аргументом в пользу отъезда из Парижа стало то, что у Тихомирова в это время серьёзно заболевает сын.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
