Беличева С.А. - Основы превентивной психологии (1094598), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Начиная с XVIII столетия в общественном сознании возникает заметный перелом в сторону решительного осуждения публичных физических наказаний и казней. Особенно горячее осуждение подобные методы борьбы с преступностью нашли у французских просветителей XVIII века Вольтера, Руссо, Дидро. Широкую известность в Европе получила активная, обличительная деятельность Вольтера, разоблачавшего жестокость и несправедливость феодального правосудия. Вольтер со свойственной ему горячностью и обостренным чувством справедливости берет на себя обязанность общественного защитника по делу Каласа. И публично, через печать, показывает поспешность и несправедливость совершившейся казни, посмертно реабилитирует публично четвертованного Каласа, обвиняемого якобы в убийстве своего сына.

В XIX веке в странах Европы повсеместно происходит заметное смягчение карательных мер, полный отказ от публичных казней и экзекуций. Однако попытки прибегать к подобным мерам наказаний отмечаются в отдельных случаях вплоть до начала XX века. Так, русский психиатр И. А. Сикорский в 1905 году публикует гневную статью "Чувства, испытываемые зрителем при виде смертной казни", в которой описывает смертную казнь через повешение. Он пишет, что как бы ни тяжелы были прегрешения преступника, но вид казни, последних минут приговоренного, его прощанья с жизнью не может не вызвать у нормального человека ничего, кроме сострадания и сильнейшего душевного потрясения. Прогрессивно настроенные представители науки, общественные деятели уже в это время приходят к выводу о совершенно очевидной, абсолютной недопустимости подобных кровавых зрелищ для цивилизованного общества.

В конце XIX века практически закончился первоначальный этап борьбы с преступностью, когда основные меры сводились к тому, чтобы удержать человека от преступления под страхом жесточайшего наказания, смертной казни, публичной физической экзекуции.

Одновременно с этим возникает новая тенденция в борьбе с таким социальным злом, как преступность. Развитие наук, в том числе наук о природе социальных, общественных явлений, порождает стремление разобраться в причинах преступности, дать научное обоснование деятельности социальных институтов, занимающихся ее предупреждением. Таким образом, уже в XIX веке начинает складываться новый подход к решению данной проблемы, основной сутью которого является стремление вскрыть причины преступного поведения и на их основе составить программу практической деятельности по борьбе с преступлениями и преступностью.

Одна из первых научных попыток объяснить природу преступного поведения с позиции биологизаторского подхода принадлежит итальянскому тюремному врачу Ч. Ломброзо, разработавшему "антропологическую" теорию преступности. Проводя антропологические замеры среди преступников, содержащихся в тюрьме, Ч. Ломброзо пришел к выводу, что существуют четыре типа преступников: а) врожденные преступники; б) преступники по страсти; в) случайные преступники; г) душевнобольные преступники. При этом "врожденные" преступники характеризуются определенными соматическими особенностями, строением черепа, чертами лица, благодаря которым их можно своевременно распознавать и пожизненно изолировать от общества, либо уничтожать [104]. Таким образом, если следовать логике Ч. Ломброзо, то борьба с преступностью также должна опираться на насилие, казнь, тюремную изоляцию людей, классифицируемых как "врожденные" преступники.

Сторонниками "антропологической" теории преступности в США были Х. Шелдон, Э. Кречмер, А. Хутон, в России — А. Дриль. Современные биологизаторские криминологические теории, безусловно, далеко отошли от наивных представлений о "врожденном" преступнике, которые характеризовали "антропологическую" теорию преступности Ч. Ломброзо. В этих теориях использованы достижения современных наук: генетики, психологии, психоанализа, нейрохирургии, психофармакологии. Так, в частности, одной из сенсаций 70-х годов было открытие так называемого синдрома Клайнфельтера, согласно которому, хромосомные нарушения типа 47XYY, при нормальном наборе хромосом у мужчин 46XY, среди преступников встречаются в 36 раз чаще. А, стало быть, отсюда на повестку дня среди мер по борьбе с преступностью активно выдвигалась "генная инженерия".

Гипотеза о хромосомных аномалиях как причинах преступного поведения была тщательно проверена как у нас в стране, так и за рубежом. Так, в исследовании, проведенном в СССР, из 4-х тысяч обследованных преступников обнаружено было всего 8 человек с лишней Y-хромосомой, среди которых, за единичным исключением, все признаны невменяемыми лицами. Была проведена также проверка гипотезы, согласно которой хромосомные аномалии чаще встречаются не вообще у всех преступников, а, прежде всего, среди лиц высокого роста. Американский национальный центр психического здоровья в 1470 году опубликовал доклад, включающий обзор 45 исследований относительно предполагаемой связи хромосомных аномалий с преступностью. Всего было исследовано 5342 преступника, при этом специально была подобрана группа лиц высокого роста, что, якобы, чаще связано с агрессивным поведением при хромосомных нарушениях. Среди этих лиц лишь у 2% были обнаружены хромосомные нарушения, среди преступников любого роста 0,7%, среди контрольной группы законопослушных граждан, которая составляла 9700 человек — 0,15% [61]. По существу, это исследование установило некоторую минимальную связь хромосомных аномалий не столько с преступностью, сколько с душевными заболеваниями.

Окончательная оценка теории хромосомных аномалий была сделана на Международной конференции во Франции в 1972 году, где, по единодушному мнению исследователей разных стран, не было подтверждено статистически значимой зависимости между генными нарушениями и преступностью.

Таким образом, теория хромосомных аномалий, как и когда-то антропологическая теория преступности, при более тщательном изучении не нашла своего подтверждения и была подвергнута серьезно обоснованной критике.

В настоящее время в США широко обсуждаются возможности клинического подхода к борьбе с преступностью, исходящего, по сути дела" из выдвинутого еще Ломброзо постулата душевнобольного преступника. Так, в вышедшем в 1985 году сборнике "Биология, преступность и этика", в котором помешено более тридцати статей американских авторов, разрабатывающих клинический подход, а также в коллективной монографии "Психологический подход к преступности и ее коррекции. Теория, исследования, практика" (1984) анализируются разнообразные формы медицинской и психологической коррекции преступного поведения. Авторы полагают, что последние технологические достижения в области биологии и медицины свидетельствуют о том, что становится возможным изменить и даже контролировать способности и поступки людей путем прямого воздействия на физиологию и мозг. Они отмечают, что генная инженерия, электрическое стимулирование головного мозга, психокоррекция, лекарственная терапия — все это реальности сегодняшнего дня. Так, наиболее последовательный сторонник применения биологического знания в борьбе с преступностью профессор Гарвардского университета Э. Уилсон выдвинул идею социобиологии, которая изучает биологическую основу всех форм социального поведения как людей, так и животных, используя единые принципы, методы, терминологию. Уилсон разделяет мнение о роли генетического влияния на поведение человека и считает, что скоро можно будет выделить и характеризовать специфические гены, ответственные за поведение человека [194, с, 745].

С. Лжеффи. профессор университета штата Флорида, также последовательный представитель биосоциальной криминологии, даст классификацию видов биологической терапии:

• химическая терапия — применение лекарственных средств, воздействующих на мозг и центральную нервную систему;

• электрическая, или шоковая, терапия, применяемая при лечении депрессивных состояний;

• психохирургия, или нейрохирургия, которая" по мнению автора, должна применяться, когда неврологическое состояние не поддастся лекарственной терапии, аутотренингу, другим методам лечения [194, с. 216 -233].

Вместе с тем, ряд авторов, например, Дж. Оулдер, высказывают свои сомнения и опасения в связи с применением психохирургии и предлагают установить специальные меры контроля над данной операцией. Он, в частности, предлагает, чтобы психохирургические методы не применялись к лицам моложе 21 года, а также к политическим и социальным девиантам и использовались лишь по отношению к серьезно больным людям, способным на убийство и самоубийство [194, с. 277 — 280].

Наряду с биопсихологическими методами коррекции, широкое развитие на Западе получает также психокоррекция девиантного поведения. Выделяются, в частности, следующие методы психокоррекции: метод психоанализа, метол косвенных рекомендаций, групповая психотерапия, гипноз, рационально-эмоциональная терапия, обучающая контролю над чувствами, обучение деловому общению, модификация поведения [312].

Безусловно, все эти методы заслуживают должного внимания как формы индивидуальной психотерапевтической и медицинской помощи людям, страдающим различными патологиями, нервно-психическими заболеваниями, пограничными и навязчивыми состояниями, затруднениями в сфере общения и т.д. Однако клинический подход имеет весьма ограниченные возможности и вне широкой социальной комплексной программы оздоровления социальных и социально-экономических условий существования человека не может принести заметных реальных результатов в деле борьбы с преступностью.

Особое место среди разнообразных теорий и концепций преступности занимают исследования психоаналитической ориентации, основоположником которых является З. Фрейд. В работах его последователей (А. Адлер, Э. Фромм, К. Хорни, У. Шутц и др.) природа преступности и делинквентности рассматривается наряду с другими формами отклоняющегося поведения, такими как неврозы, психастении, состояния навязчивости, сексуальные расстройства, различные формы социальной дезадаптации. По мнению представителей психоаналитической ориентации, лиц с отклоняющимся поведением, включая нервно-психические отклонения и социальную девиацию, отличают чувство повышенной тревожности, агрессивность, ригидность, комплекс неполноценности. Поэтому психоаналитические работы, прежде всего, посвящены исследованию природы тревожности, агрессивности, стремления к разрушительным действиям. Особое внимание уделяется природе агрессивности, которая якобы служит первопричиной насильственных преступлений. Агрессия — это поведение, целью которого является нанесение вреда некоторому объекту или человеку, возникающее, по мнению представителей психоаналитической ориентации, в результате того, что по различным причинам не получают реализации некоторые изначальные, врожденные неосознаваемые влечения, что и вызывает к жизни агрессивную энергию разрушения. В качестве таких неосознаваемых, подавляемых влечений 3. Фрейд рассматривал либидо, А. Адлер — стремление к власти, к самоутверждению, превосходству над другими" Э. Фромм — мазохистские влечения к смерти, страданию, К. Хорни — стремление к безопасности, гедонистические потребности комфорта, удовольствия, В. Шутц — потребность включения, поддержки и одобрения со стороны ближайшего окружения [12, 160].

Подавление этих влечений, жесткая блокировка их реализации, начиная с раннего детства, порождает базисные чувства тревожности, неполноценности и агрессивности, что ведет к социально-дезадаптивным формам поведения.

Следует отметить, что проблема агрессивности, тревожности привлекает внимание не только представителей психоаналитической ориентации. Изучению природы и проявлений этих свойств посвящены работы А. Бандуры, А. Басса, Л. Берковца, С. Розенцвейга; эти проблемы получили отражение и в работах отечественных ученых С. Н. Ениколопова, Т. Н. Курбатовой, а также в выполненном в нашей стране исследовании польского психолога Э. Квятковской-Тохович.

В этих исследованиях большая роль в природе агрессии отводится социальным, прижизненно действующим факторам. Так, А, Бандура считает, что агрессия есть результат искаженного процесса социализации, в частности, злоупотребления родителей наказаниями, жестоким отношением к детям [191, 192]. Л. Берковец указывает, что между объективной ситуацией и агрессивным поведением человека всегда выступают две опосредствующие причины: готовность к агрессии (злость) и интерпретация — толкование для себя данной ситуации [193]. По мнению Э. Квятковской-Тохович, причиной агрессивности выступают конфликтность, нарушения эмоциональных связей в семье, таким образом, на первый план выступают условия семейного воспитания в детстве [73]. Очень любопытные данные, заставляющие переосмысливать роль агрессии в характере совершаемых преступлении, получены С. Н. Ениколоповым. Исследовав степень выраженности агрессии у преступников (убийц, хулиганов, воров, расхитителей), он выявил, что по общему показателю агрессии, который является суммой показателей физической агрессии (нападения), косвенной агрессии и вербальной агрессии, наиболее агрессивной группой являются впервые осужденные воры, последнее место занимают убийцы. По индексу враждебности первое место заняли расхитители, последнее — также убийцы. Очевидно, что полученные результаты не дают возможности однозначной интерпретации роли агрессии в характере совершаемых преступлений [63].

Характеристики

Список файлов книги