Рубинштейн (1000003), страница 85

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 85)

разные стороны ассоциаций.

Таким образом, основанная на ассоциации связь между исходным

представлением и последующим не однозначна: процесс лишен

направленности, в нем нет регулирующей его организованности. Так,

например, протекают у нас обрывки мыслей, случайно всплывая и разбегаясь

сейчас же в разные стороны, когда, выключившись из мыслительной работы,

требующей сосредоточенной направленности и собранности на одном

предмете, на разрешаемой нами задаче, мы, утомленные, предоставляем

нашим "мыслям" блуждать и расплываться в случайных грезах; но и в этих

грезах больше направленности, чем в простой цепи ассоциаций. В

мыслительном же процессе действием этого механизма ассоциаций можно

было бы скорее объяснить те случаи "рассеянности", когда в

последовательный ход мыслительных операций вдруг врывается по случайной

ассоциации всплывший образ, отклоняющий мысль от ее пути, от

нормального, упорядоченного течения мыслительных операций.

Таким образом, характеры протекания элементарного ассоциативного

процесса и высшего мыслительного процесса так существенно различны, что

сведение второго к первому совершенно неправомерно.

Для того чтобы объяснить направленный характер мыслительного

процесса, не отказываясь от исходных предпосылок ассоциативной теории,

согласно которой все мыслительные процессы носят репродуктивный

характер, воспроизводящий содержание чувственных данных, сторонники

этой теории наряду с ассоциацией, пытались использовать еще персеверацию

(Г. Э. Мюллер). Персеверация выражается в тенденции представлений

удерживаться, каждый раз вновь проникая в течение наших представлений.

Так, порой навязчиво, преследует человека какой-либо мотив. Крайнюю

патологическую форму персеверации представляют так называемые

навязчивые идеи. Попытка использовать персеверативные тенденции для

объяснения направленности мышления нашла себе яркое выражение в

формуле Г Эббингауза: "Упорядоченное мышление - это, можно сказать,

нечто среднее между скачкой идей и навязчивыми представлениями"'.

Мышление, таким образом, представляется в виде равнодействующей двух

патологических состояний - яркое доказательство резкого несоответ-

------------------------------

Эббингауз Г. Очерк психологии. СПб., 1911. С. 153.

--------------------------------

ствия природы мышления предпосылкам этой теории, на основе

которой приходится таким образом его объяснить.

Сведению логического к чувственному, проводимому

сенсуалистической ассоциативной психологией, вюрцбургская школа,

сделавшая разработку психологии мышления своей основной задачей,

противопоставила рационалистический, идеалистический отрыв логического

от чувственного.

Представители вюрцбургской школы, положившие наряду с А. Бине во

Франции начало систематическому изучению психологии мышления, прежде

всего выдвинули - в противовес сенсуализму ассоциативной психологии -

то положение, что мышление имеет свое специфическое содержание,

несводимое к наглядно-образному содержанию ощущений и восприятия. Но

правильное положение о несводимости мышления к наглядному

чувственному содержанию соединилось у них с ложным отрывом одного от

другого: "чистой" чувственности было противопоставлено <чистое

мышление>; между ними установлена только внешняя противоположность,

без единства. В результате вюрцбургская школа пришла к неправильному

пониманию соотношения мышления и чувственного созерцания.

В противовес субъективизму ассоциативной психологии, для которой

мыслительный процесс сводится к простой ассоциации субъективных

представлений, вюрцбургская школа, опираясь на идущее от Ф. Брентано и Э.

Гуссерля понятие интенции, выдвинула положение о предметной

направленности мысли и подчеркнула роль предмета в мыслительном

процессе. Но в силу того, что в соответствии с той идеалистической

философией, из которой исходила вюрцбургская школа, мышление было

внешне противопоставлено всему чувственному содержанию

действительности, направленность мышления на предмет (интенция)

превратилась в чистый акт (своеобразный actus purus схоластической

философии), в мистическую активность вне всякого содержания. Эта чистая

мысль соотносится с идеальными объектами, само идейное содержание

которых оказывается трансцендентным мышлению. Правильное положение о

внутренней соотнесенности мышления с независимым от него предметом

превратилось в ложную метафизическую концепцию о чистой

бессодержательной активности, которой противостоят трансцендентные идеи.

В противовес механицизму ассоциативной теории, сводившей

мыслительные процессы к внешнему механическому сцеплению

представлений, представители вюрцбургской школы подчеркнули

упорядоченный, направленный характер мышления и выявили значение

задачи в мыслительном процессе. Но механистической трактовке мышления

представителей ассоциативной психологии в вюрцбургской школе была

противопоставлена явно телеологическая концепция детерминирующих

тенденций (Н. Ах), которые, исходя из подлежащей решению задачи,

направляют ассоциативные процессы к надлежащей цели. Вместо того чтобы

раскрыть существенные внутренние особенности мышления, которые делают

его пригодным для решения задач, неразрешимых механическим

ассоциативным процессом, задаче приписывают способность к

самореализации.

Стремясь преодолеть этот телеологизм и дать действительное

объяснение течению мыслительного процесса, О. Зельц в своем исследовании

мышления выдвинул то правильное положение, что продуктивное мышление

не состоит из констелляции отдельных представлений, движимых различными

тенденциями - репродуктивными и детерминирующими, - а заключается в

функционировании специфических операций, которые служат методами,

направленными на разрешение определенных задач. Течение мыслительного

процесса определяется соотношением между задачей или установкой на ее

разрешение и теми интеллектуальными операциями, которые она актуализует.

Однако в определении этого основного соотношения Зельц возвращается на

чисто механические позиции: установка на разрешение задачи признается

раздражителем, который запускает соответствующие операции как реакции.

Мышление, таким образом, оказывается "системой рефлексоидальных

соединений", которые по структуре сродни сложным рефлексам (цепным

рефлексам). Показав сначала, что мыслительный акт - это операция,

несводимая к механическому сцеплению ассоциаций, Зельц сами операции

сцепил совершенно неадекватными природе мышления рефлексоидальными

отношениями, такими же внешними и механическими, как связи

ассоциативные.

___________________________________________________________

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

За время своего существования вюрцбургская школа проделала

значительную эволюцию. Начав с утверждений о безобразном характере

мышления (О. Кюльпе, X. Дж. Уатт, К. Бюлер в ранних своих работах),

представители вюрцбургской школы (тот же К. Бюлер в позднейших своих

работах, О. Зельц) затем очень рельефно выявили и даже специально

подчеркнули роль наглядных компонентов в процессе мышления. Однако

наглядность была при этом насквозь интеллектуализована, наглядные

представления были превращены в лишенные самостоятельной чувственной

основы пластичные орудия мышления; таким образом, принцип

интеллектуализации реализовался в новых формах. Аналогичная эволюция

произошла и во взглядах вюрцбургской школы на взаимоотношение

мышления и речи. Вначале (у О Кюльпе, например) мышление

рассматривалось вовне, будучи уже готовым, независимым от нее. Затем

мышление и образование понятий (Н. Ах) было превращено в результате

введения формально понимаемого речевого знака в решение задачи. Эта

последняя позиция, превращающая бессмысленный знак в демиурга

мышления, была при всей ее видимой противоположности по существу лишь

оборотной стороной все той же первоначальной позиции, разрывающей

мышление и речь.

Оттолкнувшись от критики психологии мышления О. Зельца, К.

Коффка попытался наметить теорию мышления с позиций

гештальтпсихологии: в противоположность представителям вюрцбургской

школы, доказывавшим, что отношения составляют существенное содержание

мышления, несводимое к наглядному содержанию тех членов, между

которыми они устанавливаются (А. Грюнбаум), Коффка хочет безостаточно

свести отношения к структурности наглядного содержания.

Основное положение его теории мышления заключается в том, что

мышление - это не оперирование отношениями, а преобразование структуры

наглядных ситуаций. Исходная ситуация, в которой возникает проблема, -

это в своем наглядном содержании неуравновешенное феноменальное поле, в

котором имеются как бы незаполненные места. Вследствие этого в

проблемной ситуации создается напряжение, которое вызывает переход

данной неустойчивой наглядной ситуации в другую. Посредством

последовательного ряда таких переходов происходит преобразование

(Umzentrierung по Вертхаймеру), т. е. изменение структуры, исходного

наглядного содержания, которое и приводит к решению задачи. Задача

оказывается решенной попросту в результате того, что мы под конец по-

иному, чем вначале, непосредственно видим содержание исходной ситуации.

В противовес психологии мышления вюрцбургской школы, которая

оторвала мышление от чувственного созерцания, Коффка попытался, таким

образом, осуществить на основе принципа структуры то же сведение

мышления к наглядному содержанию, которое на основе учения об

ассоциациях отстаивала ассоциативная психология. Эта попытка игнорирует

специфику мышления. Коффка подчеркивает, что в противовес

идеалистической теории вюрцбуржцев, согласно которой мышление состоит

из операций субъекта, его теория целиком переносит весь процесс мышления

из субъекта в "феноменальный объект". Это по существу механистическое

поглощение субъекта объектом; оно носит вместе с тем и ярко

субъективистский характер, поскольку объект, в который перенесен весь

процесс мышления, - это "феноменальный объект", т. е. наглядное

содержание сознания. Не учтена отнесенность этого содержания к

независимому от него предмету. Так, Коффка считает неправильным

истолковывать опыты А. Грюнбаума, показавшего, что можно воспринять две

разные фигуры, не осознав их равенства (и осознать равенство двух фигур, не

осознав в точности, какие это фигуры), таким образом, что мы сначала

воспринимаем две фигуры без осознания их равенства, а затем сознаем

равенство тех же фигур. С его точки зрения, попросту мы сначала

восприняли две фигуры, а затем две равные фигуры; нам были даны не одни и

те же предметы и отношения между ними, а сами предметы были в первом и

втором случае различны Предмет в этом случае явно отожествляется с

изменяющимся от случая к случаю наглядным содержанием сознания, которое

само по себе безотносительно к его тожественной предметной отнесенное.

Между тем тожество предметной отнесенности при различном наглядном

содержании составляет существенную предпосылку мышления; без нее

мышление невозможно В самом деле, тот переход одного "феноменального

поля", одной наглядной ситуации в другую, к которому Коффка хочет свести

процесс мышления, никак не может привести к решению задачи, возникшей в

первой ситуации; для этого недостаточно замены исходной ситуации

конечной ситуацией. Для того чтобы последняя ситуация могла стать

решением той задачи, которая возникла в первой ситуации, необходимо,

чтобы содержание последней ситуации было соотнесено с первой и

содержание обеих отнесено к одним и тем же предметам. Только при этих

условиях, которые Коффка отверг, решение могло бы быть осознано как

решение. О том же процессе перехода от одной наглядной ситуации к другой,

о котором говорит Коффка, можно сказать, что мы, перейдя от исходной

проблемной ситуации к последующей, в лучшем случае ушли от задачи и

только избавились от нее, но никак не то, что мы ее разрешили. Двойное

сведение и предмета и операции субъекта к структуре непосредственно

данного содержания сознания упраздняет основные предпосылки

мыслительного акта. Мышление так же несводимо к преобразованию

Характеристики

Список файлов книги