Переосмысление понятия сущности
Попытка преодоления Аристотелем сложностей платонизма;
Переосмысление понятия сущности
К сожалению, не смотря на логическую стройность и красоту, платоновская концепция оказалась неспособна объяснить живое динамическое многообразие вещей чувственного мира. Пропасть между идеей вещи и ее реальным воплощением Платону преодолеть не удалось. Мир чистых идей - это, по Платону, мир чисел. Чуть “ниже” (“ниже” в смысле онтологическом) лежит мир геометрических объектов: фигуры - это числа, “отягощенные” идеей пространства. Еще ниже лежит мир реальных объектов: вещи - это как бы отягощенные материей геометрические объекты. Однако, бес-форменность и бес-качественность материи не позволяют сделать ее предметом умозрительного логического исследования. Именно поэтому Платон не считал возможным “научно” исследовать природу, а свою работу соотнесению чувственного мира с лежащим в его основе математическим миром, проделанную в “Тимее”, он принимал лишь на уровне “правдоподобного” и “мифологического”. Именно за это Платона справедливо критиковал его ученик Аристотель. Именно он и выполнил работу непосредственного соотнесения чувственного мира с теоретической конструкцией, - но выполнил ее совсем иначе, отбросив “дискретную” платоновско-пифагорейскую программу объяснения мира и заменив ее другой - “сущностно-континуалистской”.
Аристотель (384-322 гг. до Р.Х.) в течение 20 лет учился у Платона: он пришел в Академию в 368/7 г. в возрасте 17 лет и был там до самой смерти Платона - до 348/7 г., когда ему исполнилось 37. Ему была хорошо известна проблематика, которой занималась Академия при жизни ее основателя, так же как и после смерти; он прекрасно понимал, в чем состояла научная программа его учителя, но с этой программой не был согласен.
Неправильно было бы считать, будто по своим философским взглядам Аристотель совершенно разошелся с Платоном: несмотря на критику платонизма по ряду основных пунктов, Аристотель во многом обязан своим философским учением именно Платону. Однако, собственно научные взгляды Аристотеля радикально отличались от платоновских. Так, если Платон считал, что достоверное знание может быть получено только относительно неподвижного и неизменного бытия, то Аристотель утверждал, что относительно вещей изменчивых и движущихся тоже может быть создана наука, и притом вполне достоверная: таковой он считал физику.
Влияние Платона на Аристотеля сказалось, прежде всего, в характерном для Аристотеля внимании к логической стороне любого рассматриваемого им вопроса, причем интерес этот у Аристотеля едва ли не больше, чем у самого Платона. Тем не менее, Аристотель считает основным недостатком платоновской натур-философской программы ее односторонний - логико-математический характер. То обстоятельство, что математика изучает “статические связи и отношения”, привело Аристотеля к убеждению. что физика не может быть наукой, построенной на базе математики, ибо физика есть наука о природе, а природе присуще изменение, движение.
Созданная Аристотелем наука о природе - физика - просуществовала - не без некоторых, впрочем, изменений и уточнений - на протяжении почти двух тысячелетий - с IV в. до РХ по XVI в. по РХ. Дело в том, что именно Аристотелю удалось - впервые! - создать стройную систему понятий для определения того, что такое движение, а тем самым - первую последовательно продуманную и теоретически обоснованную науку - физику. В XX веке было в полной мере осознано, что физика Аристотеля “была прекрасно разработанная наука, хотя она и не была математической. Она не являлась ни плодом детской фантазии, ни топорно сколоченной системой словопрений здравого смысла: это была теория, т.е. некоторое учение, которое, естественным образом исходит из данных здравого смысла, подвергая их чрезвычайно связному и систематическому истолкованию”[56]. Если современная наука “претендующая на “объективность” своих построений, это, так сказать, наука с “ничьей” точки зрения, то опирающаяся на “очевидный здравый с мысл” физика Аристотеля - это, если так можно выразиться, наука “с человеческим лицом”.
Отметим, что не случайно именно аристотелевская космология оказалась воспринята святоотеческой традицией (хотя и платоновский “Тимей” не оставался вне поля зрения отцов Церкви): конечная вселенная, состоящая из нескольких простых первоэлементов, естественным образом согласуется с христианским представлением об ограниченности тварного мира. Отметим также, что в настоящее время намечается определенный “возврат” к Аристотелю. Так, аристотелевская ограниченная Вселенная, образовавшаяся из нескольких разделившихся первоэлементов, ближе согласуется с современными космологическими моделями, чем ньютоновский бесконечный статичный универсум. И это вовсе не случайно; причина этого - в осознании выделенности положения человека во Вселенной, получившем выражение в так называемом антропном принципе.
Аристотель строит свою философскую систему в русле основной темы размышлений греческих любомудров: что такое бытие? Что значит “быть”? Как уже говорилось выше, в теоретически отрефлектированной форме понятие бытия впервые предстает у элеатов: “мыслить и быть - одно и то же”, - утверждал Парменид (ParmenivdhÇ, р. 540/539 или 515 г. до Р.Х.). В этой формуле следует подчеркнуть три момента, которые сыграли ключевую роль в античной философии, в том числе и у Аристотеля:
Рекомендуемые материалы
· бытие - есть, а небытия - нет;
· бытие - едино, неделимо;
· бытие - познаваемо, а небытие - непостижимо.
Эти моменты в разных философских школах получали разную интерпретацию., но принципиальное, парадигмальное их значение сохраняется на протяжении многих веков - от Парменида и Демокрита до Платона, Аристотеля и Плотина.
Платон считал, что подлинное бытие принадлежит миру идей - вечных, неизменных, неподвижных, недоступных чувствам. “Истинное бытие, - говорит он, - это некие умопостигаемые и бестелесные идеи” (Софист, 246 b). Платон называет их истинно сущим – o[ntwÇ o[n или сущностями – oujsiva. Слово сущность, образованное от глагола “быть” toV eh?nai- собственно, означает “существующее”.
Именно понятие “сущности” становится ведущим у Аристотеля. Однако, он дает ему иную, отличную от платоновской интерпретацию, отвергая платоновское учение о сущностях как бестелесных, отделенных от чувственных вещей идеях. Разумеется, Аристотель, размышляющий в русле греческой философской традиции, мыслит бытие как вечное, неизменное и неподвижное. Однако, в отличие от Платона, Аристотель ищет то постоянное, что пребывает в самом изменчивом природном мире. Только так, по его убеждению, можно создать науку о движущемся и изменяющемся, т. е. о природе. В результате Аристотель ищет новые способы выражения бытия в понятиях, давая свое истолкование сущности как истинно сущего.
Метод мышления Платона состоит в том, что понятие определяется через свою противоположность: единое - через многое, а многое - через единое. Лишь взаимоотнесенность противоположностей и может конституировать их бытие, иначе говоря, идеи существуют лишь в системе отношений, так что, отношение первичнее самих своих отнесенных элементов. Именно против этого главного методологического принципа Платона и выступает Аристотель. Он утверждает, что противоположности не могут воздействовать друг на друга, между ними должно находиться нечто третье, которое Аристотель обозначает термином uJpokeivmenon, букв. - “под-лежащее”, т. е. лежащее внизу, в основе, лат sub-stantia, sub-strat. Вводя “средний термин”, опосредующий противоположности, Аристотель получает новую - “формальную” - логику, в которой справедлив закон исключенного третьего, а истинные положения “силлогистически” выводятся одно из другого, подобно тому как одно из другого выводятся все движения в физическом мире.
“Невозможно, - утверждает Аристотель, - чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении”[57]. Этот важнейший закон бытия и мышления Аристотель считает “самым достоверным из начал”. Именно он лежит в основе всех доказательств и составляет условие возможности всех остальных принципов мысли. Таким образом, формулируя закон противоречия в качестве первейшей предпосылки доказательного мышления и условия возможности истинного знания, Аристотель выступает против многочисленных форм скептицизма и релятивизма, восходящих к Гераклиту с его принципом “все течет”, а затем получивших широкое распространение благодаря софистам. Как известно, софисты в поисках аргументов в пользу любой точки зрения опирались на многозначность естественного языка, служившую источником паралогизмов. Аристотель же настаивает, что такая многозначность не является препятствием для адекватного познания в том случае, когда число значений определено[58].
Аристотелевский закон исключенного третьего можно было бы назвать принципом определенности: наличие множества свойств у любого сущего, которое используется “релятивистами”, не может сбить с толку тех, кто отличает эти свойства от того самотождественного и определенного, чему они присуще, т. е. от сущности. Таким образом, закон исключенного третьего, категория сущности как первая среди категорий и наличие определения взаимно предполагают друг друга. Все они введены Аристотелем в качестве защиты от релятивизма, подчеркивающего изменчивость и текучесть, которые, по мнению античных философов, препятствуют созданию науки вообще и науки о природе в частности.
Аристотель начинает свою “Физику” критикой метода “соединения противоположностей”: он говорит, что действительно, правильно начинать свое рассмотрение природы с уразумения наличия противоположностей[59], однако нельзя двинуться дальше, если исходить из них в качестве неопосредованных. Должно быть нечто “третье”, “особое природное начало”, которое лежит “в основе” противоположностей. Это третье начало - uJpokeivmenon - под-лежащее - само уже не будет противоположностью чего-либо; оно является тем подлежащим, сказуемыми которого (правда, не в одно и то же время и не в одном и том же отношении), являются противоположности[60].
Вместе с этой лекцией читают "29 Момент силы относительно материальной точки".
Вводя “средний термин”, опосредующий противоположности, Аристотель порывает с тем методом мышления, у истоков которого стоит элейская школа, а завершителем которого в античности по праву считают Платона - методом “диалектическим”, как его называет сам Аристотель. Так, где для элеатов возникали неразрешимые трудности: как из небытия может возникать бытие, из не-сущего - сущее - трудности, которые пытался разрешить Платон, открывший, что бытия нет, если нет небытия, что единого нет, если не иного, - там для Аристотеля дело обстоит весьма просто, можно даже сказать прозаически (в отличие от Платоновской философской поэзии как “рифмического” со-единения противо-положностей): для него сущее и не-сущее - это не противоположные друг другу подлежащие, но предикаты некоторого подлежащего, сказуемые по отношению к нему. Вместо абсолютного различия сущего и не-сущего, Аристотель говорит о переходе от существующего одним способом к существующему другим способом относительно некоего “природного субстрата”, того подлежащего, предикатами которого и являются “сущее” “не-сущее”.
Этот “лежащий посередине” “средний термин”, о котором сказуются противоположности, Аристотель называет сущностью - oujsiva, - термин, вводимый им с целью прояснения новой системы понятий и призванный служить опорным пунктом его мышления. Сущность для Аристотеля - это начало устойчивости и самотождественности в бытии и, соответственно, определенности в познании. Сущности могут быть при-сущи противо-положные свойства (противоположности могут сказываться о ней, говорит Аристотель), но сама она не является противоположностью чего бы то ни было: в этом признак ее само-стоятельности, “субстанциональности”. “Ни одна из прочих категорий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем “сущность””[61].
В “Категориях” Аристотель таким образом определяет категорию сущности: сущность - это то, что “ни сказывается ни о каком подлежащем” (Категории, 5, 2а), т.е. то, что не может быть предикатом чего-либо другого, но, напротив, сама и является тем подлежащим, о котором сказывается все остальное. Т.о., сущность есть “сама по себе”, нечто “первичное”, а не вторичное по сравнению с “отношением”, как то было у Платона. Но кроме того, добавляет Аристотель, сущность также и “не находится ни в каком подлежащем” (Категории, 5, 2а). Как же различает Аристотель “сказывание” о подлежащем и “нахождение” в нем? То, что “сказывается” о подлежащем, является характеристикой рода или вида этого подлежащего (так “живое существа” - это то, что сказывается о человеке); то же, что “находится” в подлежащем, не является его родовым или видовым определением, а есть лишь его сопровождающий признак (так цвет - то, что “находится” в отдельном человеке, но не “сказывается”о нем; “живое существо” - то, что “сказывается” о человеке, но не находится в нем).
Далее, сущности делятся Аристотелем на первичные и вторичные: вторичные сущности - это те, которые сказываются о первичных, а первичные - те, которые уже ни о чем не сказываются (в этом смысле вид - более сущность, чем род, а отдельный индивид - более сущность, чем вид: “животное” (род) сказывается о “человеке”, но “человек” о “животном” - нет)[62]. Что касается первичных сущностей, то ни одна из них, по словам Аристотеля, не является “в большей мере сущностью”, чем любая другая: “отдельный человек является сущностью нисколько не в большей степени, чем отдельный бык”, - говорит он[63]. Поэтому все первичные сущности равноправны ( - а отсюда проистекает аристотелевский интерес ко всем явлениям природы в равной мере). Все остальные категории - качества, количества, отношения, места, времени, положения, обладания, действия, страдания, - сказываются о сущностях - первичных или вторичных. Благодаря такому “сказыванию” сущность может принимать противоположные определения, ибо противоположности всегда от-несены к “третьему” - к сущности, а не просто со-отнесены между собою, как то было у Платона.
Аристотель создает свое учение о сущности в полемике с пифагорейцами и Платоном. Он не согласен признавать в качестве сущностей сверхчувственные идеи, существующие независимо от вещей; именно в этой связи Аристотель подчеркивает, что первая сущность - это неделимый индивидуум. Общее, говорит Аристотель, не есть сущность[64].
Учение о сущности как условии возможности отношения дает согласно Аристотелю, прочный фундамент для возведения на нем здания подлинного знания и для критики релятивизма и скептизма. Действительно, те, кто подобно софистам, приходят к релятивизму, опираясь в познании на чувственный опыт и в то же время подчеркивая его относительность, совершают ошибку, ибо они ставят отношение выше сущности: ведь чувственное восприятие основано на отношении воспринимаемого предмета к органам чувств. На деле же условием возможности этого отношения является, как уже было сказано, наличие некоторой сущности.
