Технология конструирования политических мифов

Политический персонаж лишь олицетворяет собой идеи, идеалы, ценности, интересы и т.п. некоего социального слоя (существующего или потенциально возможного) или социума в целом. Фигура политического героя является стержневым элементом политического процесса, даже если данный процесс увязывается с некоей концепцией. Через фигуру политического героя эта концепция только и может быть предъявлена обществу.

Вождь должен разрешать проблемы масс так, как разрешает отец проблемы семьи. Как и отец для ребенка, вождь — первый властелин, первый священник, первый образец для массы. Он должен соответствовать своей миссии, чтобы не быть отлученным от родительских прав и не превратиться во врага своей собственной семьи.

Обстоятельства появления героического персонажа в мифе сопровождаются некоторыми характерными особенностями, которые в той или иной комбинации встречаются во всех героических мифах:

Рождение от знатных родителей. (Есть, правда, и исключения из этого правила – сюжет о Моисее, Эдипе и др.). При этом рождению героя обычно предшествует пророчество о его миссии, а само рождение сопровождается тайной связи с богоносным правителем или богом.
Обстоятельства рождения, требующие от родителей избавления от ребенка. (Согласно Фрейду, в данном случае наблюдается превращение невротической враждебности ребенка в представление о враждебности самих родителей к нему.)
Убийство ребенка родителями или заменяющими их лицами – часто его просто бросают в воду (смерть героя).
Спасение ребенка зверями или семьей простолюдинов (возрождение героя для вечной жизни) и проявление им в процессе взросления особых качеств.
Установление героем тайны своего рождения.
Восстановление героем своего высокого статуса.

В процессе восстановления статуса наблюдается несколько мотивов: мотив воздержания, смертный сон, мотив спасения, мотив оставления, мотив разлуки. Большинство из них связано с сепаративной стадией инициации героя, в процессе которой герой порывает с прежней идентичностью, прежним социальным окружением и становится изгоем.

В ламинальной (переходной) стадии герой терпит инициатическую травму, лишаясь социального статуса. Это сопровождается разного рода запретами воздержания (от еды, сна, смеха и пр.), наготой или нелепыми одеяниями, унижениями и несправедливыми наказаниями.

На реинтегративной (восстановительной) стадии герой возрождается через спасение, овладение магическим умением, обретением божественных качеств.

Согласно структуре мономифа, описанного Дж.Кэмпбеллом, путь героя цикличен и проходит через три стадии: переход через порог реальности, испытания за порогом, возвращение к людям. Каждая из стадий характеризуется своими особенностями:

Переход через порог: сражение с противостоящей цели героя силой или задабривание ее; победа или поражение.

За порогом: испытания в пути, решающее испытание и завоевание награды ; расширение сознания и пределов бытия.

Возвращение: бегство от преследователей, покровительство могущественного помощника, борьба у порога, спасение, воскрешение.

Перед порогом в чудесный мир имеется еще одна стадия – стадия инициации. Она состоит в том, что герой отрешается от обыденности, от привычек окружающего мира, уходит во внутренний мир духовного самосозерцания.

Выстроенный по схеме мономифа сюжет, включающий указанные элементы, повторяется в самых разнообразных мифах и сказках и в значительной мере сохраняется в мифологизированных судьбах политиков. Причем конкретные судьбы политиков, как и конкретные мифы, разнообразны настолько, что не позволяют чисто механически соотносить политическую историю с мифологической аналогией.

Например, русский национальный миф выделяется присутствием мифического героя с весьма нестандартной стратегией успеха – Иван-дурак и Иван-царевич. Простонародное происхождение героя сочетается с его неспособностью к сельскому быту. Иван-дурак - не землепашец и не скотовод. Только в развитии сюжета становится ясно, что это скорее воин и жрец, который в то же время получает какое-либо мистическое умение (или побеждает, женится, приобретает богатство) “по простоте душевной”. Ему оказываются присущи умения толкования событий (порой весьма парадоксальные, но в итоге верные), предсказания, загадки, музыка, пение и шутка. Русский простоватый мудрец-неумеха Иван-дурак является или становится Иваном-царевичем, проходящим героический путь через изгнание, испытание и преображение. Вероятно именно связь с простонародьем выделяет русскую жреческую элиту как глубоко национальную, как плоть от плоти народа, который сам плохо разбирается в чудесах, но уважает юродивых, странников и подвижников.

Стадии и элементы мифосюжета, так или иначе, укладываются в общую схему психического взросления индивида, которую можно описать как ряд стадий избавления от инфантильности – перерастая идиллию женского чрева, а потом - кормящей женской груди, он обращается к зрелым деяниям, связанным со сферой отца, становящегося жрецом, совершающим обряд инициации.

Политический деятель, превращаясь в харизматического вождя, как бы проходит стадии судьбы мифического героя. Мифическая трансформация соответствует стадиям развития личности. Для политического лидера этих стадий оказывается больше, чем для обычного человека, и поэтому он приближается в мифическому Сверхчеловеку, которому дано быть сыном Неба и Земли, спасителем Отечества. Не случайно реальные исторические персонажи с течением времени начинают восприниматься как сказочные герои, а их судьба обрастает преданиями.

Если мифологический герой открывает божественный Абсолют, то для политического героя нравственный идеал связан с образом Родины-Матери, который дает ему национальная элита. Герой становится воплощением богочеловека или сверхчеловека-прародителя нации, рожденного Абсолютом в изначальные времена (причем в качестве прародителя может выступать и мифологизированный образ конкретного человека). Именно в этом моменте через Традицию политический миф связывается с архаическим, и именно с точки зрения Традиции оценивается роль политического героя. Обращаясь к архетипический образам, политический герой имеет шанс связать свою повседневную борьбу за власть с глубинными духовно-нравственными установлениями. Только в этом случае “желаемое” в его политическом проекте найдет причину в абсолютном.

В мифологии выделяются два типа героев. Хлеба и зрелищ обещает “локальный герой”, добивающийся победы над своими личными притеснителями и попутно – блага для своего народа. “Всеобщие герои” добиваются космического триумфа. Герой, переступивший через локальные задачи и увидевший их в связи с глобальными проблемами, находится во взаимосвязи с “предельным богом”.

Мифологический сюжет может неявно возникать в политике из соответствия того или иного политического института его архетипическому прообразу. Тогда процесс рождения политического героя аналогичен рождению мифологического героя. О его будущем рождении свидетельствует Великая Мать (например, партия или национальная элита), в качестве исторического персонажа очевидным образом присутствует “небесный отец” (мудрец или властитель, благословляющий преемника на служение).

Условием легитимизации политического деятеля в качестве политического вождя (“локального героя”) или национального вождя является видимое обществом соответствие его личности мифическому прототипу. Для этого будущему вождю надо ритуально “умереть” в прошлой жизни и “воскреснуть” в своем мифическом образе героя-сверхчеловека (“локального” или “всеобщего” характера).

Для такого рода превращения порой достаточно ритуала вступления в должность, которая сама по себе уже обожествлена и мифологизирована как священная (или, в случае “локального героя”, имеет некий налет священности). И только разительное несоответствие этой должности способно разрушить миф, разрушить иллюзию святости героя-по-должности (например, немощь, возникшая в результате тяжелой болезни, или грубый своевольный проступок). Если же должность не носит священных характеристик, то героическая история может закончится регрессией в персону, при условии, что политический герой не найдет в себе сил преобразить рутинный статус должности или отказаться от него.

Важным моментом политической магии является дуализм вождя, который, с одной стороны профессиональный участник политической конкуренции, а с другой - живой символ. Политический герой все время колеблется в своем поведении между текущими и рутинными управленческими задачами (в рамках своего окружения или на государственной службе) и задачами, которые диктуются его значением для масс. Увлечение чисто управленческими функциями разрушает харизму (отсюда, например, стремительное падений рейтинга политика после успешных для него выборов).

Главным качеством политического героя, вне зависимости от хитросплетений его индивидуальной судьбы, является чудодейственная сила, движущая массами. Массам нет дела до того, как герой обрел свои качества. Для них политический герой – божество, материализовавшееся в результате прозрения.

Вместе с тем, сохранить это понимание роли вождя оказывается достаточно сложно. Таинственное возрождение “вождизма” даже в самых развитых системах народовластия пугает либерального мыслителя. Он может понимать, что объективную заданность власти вождя над массой, важность массовых политических инсценировок для выживания цивилизации, вечно возвращается к попыткам предостеречь массу от увлечения очередным кумиром. Так возникает иллюзорная попытка научной элиты стать воспитателем массы, договориться с массой (а через нее – и с ее вождем) против элиты политической, на плечах которой держится государственное управление. В то же время тайна живой политики состоит в том, что вождь – всего лишь символ массы. Взывать к нему – все равно, что пытаться рациональными доводами вразумить наше бессознательное. Для рациональных доводов и претензий есть только элитные группы – разум нации, который только и может добиться контроля над общенациональным бессознательным.

Существует и другая проблема, особенно актуальная для современной политики. Рационализация управления и доминирование рационалистических мифов подрывает способность масс создавать себе политических “богов”. Демифологизации общества сопутствует его дегероизация. Образы политиков становятся бесцветными, общественная жизнь рутинизируется, утрачивает интригу и перестает быть источником новых социальных проектов.

Поскольку потребность в новых идеях рано или поздно проявляет себя, демифологизированное общество снова обращается к поиску ярких символов и сильных личностей. Но для восстановления потенциала мифотворчества, вероятно, требуется некоторый временной отрезок, в течение которого общество либо расшатывается политическим абсентизмом, либо начинает безуспешно искать новых харизматических лидеров. И только когда коллективное желание достигает максимума, соответствующего престижным установкам пассионарных личностей, политический вождь выходит на авансцену истории.

Для того, чтобы вождь не был покорен коллективным бессознательным, должен существовать внутренний или внешний ограничивающий механизм. Поскольку только особенно выдающиеся личности в состоянии контролировать собственное бессознательное, то внешний механизм практически всегда является требованием психического здоровья вождя, а вместе с ним – и общества. Такой механизм всегда связан с коррекцией поведения вождя в соответствии с его идейными установками. Вождь всегда должен видеть, где он был нелогичен, где отступил от заявленных принципов. В этом ему может помочь только рационализм элиты.

Мифология социальных групп и корпоративных организаций

Элита и вождь – две конкурирующие и взаимодополняющие друг друга сущности, которые могут сотрудничать или противостоять друг другу, призывая себе в поддержку массы или общественное мнение. Различие между этими сущностями состоит в том, что вождь в истории нации скорее вероятен, чем неизбежен, а элита – неотъемлемый признак нации.

Достаточно удобным для понимания мифологии различных социальных слоев является их функциональное членение по схеме сообщества древней Индии: брахманы (духовная варна), кшатрии (варна воинов), вайшья (варна производителей и торговцев) и шудра (“единожды рожденные” – низшая варна, не приобщенная к тайнознанию). В идеальной схеме некоей социальной утопии такое членение продуктивно с точки зрения создания сословного мифа, но в реальности современного общества нельзя не видеть и более сложного членения на социально-профессиональные группы (аналог джати), в которых важную роль играет род занятий, возраст, место жительства (тип населенного пункта) и другие факторы. Вместе с тем, можно объединить социально-профессиональные группы в близкие по мировоззрению сословные блоки, которые как бы воссоздают сословно-корпоративную структуру в новом виде.

В современном обществе можно выделить четыре социально-профессиональные сословия (объединенные не только в силу условий жизни, но и в силу определенных мифологических представлений):

религиозные виртуозы (святые, подвижники, старцы, верхушка иерократии) и интеллектуальная элита;
иерократия, управленцы и военные;
предприниматели (бюргеры), инженерные кадры, квалифицированные служащие и рабочие;
низкоквалифицированные промышленные и сельские рабочие, обслуживающий персонал, маргиналы.

Обращая внимание на причины нового расслоения “варновых” сословий, мы увидим, что они лежат в сфере выбора религиозной практики (мифологизация или рационализация) и в сфере психических склонностей (околлективливание или индивидуация). Сообразно этому выбору и этим склонностям могут конструироваться и политические мифологии, эффективность которых связана с тем, как те или иные “идеи” будут мультиплицироваться в профессиональной среде каждого из сословий и составляющих их слоев.

Поскольку 1 сословие относительно немногочисленно, оно может быть при выстраивании типа государственности лишь направляющей силой. Ее лидерство соответствует демократии в понимании древних – правлению лучших – и соответствующей мифологии, которая оформлена на самом высоком уровне индивидуации вождя, в сочетании национальной мифологии и рационализма программ разрешения текущих проблем общества.

Главная опора демократии – 2 и 3 сословия. Составляющие их группы требуют разной глубины мифологизации социального опыта; в целом уровень их рационализма обусловлен в основном профессиональными задачами, вне пределов которых политические мифы достаточно эффективны. Поэтому долговременные стратегии пропаганды требуют более высокого уровня рационализации (тогда срабатывает механизм “мультипликации”), в то время как короткий импульс пропагандистской активности может рассматривать представителей этих сословий как достаточно однородную массу.

Для 4 сословия безраздельно господствуют мифологические установки самого поверхностного характера. Рационализация в этом случае бесполезна для целей политической пропаганды.

Если Вам понравилась эта лекция, то понравится и эта - 9 Международные конфликты и проблемы миротворчества.

Если пример приближенности к лидерству 1 сословия в российской истории привести затруднительно (любой такой пример может быть оспорен), то лидерство 2 сословия (со всеми его внутренними противоречиями) соответствует советскому периоду “застоя”, лидерство 3 сословия – периоду 1991-1999, лидерство 4 сословия – мятежу в Чеченской Республике (вместе с “параллельными” формами ислама, разгулом бандитизма и этнократической тирании).

Таким образом, мы видим, что взаимодействие сословных мифологий может порождать как относительно устойчивые социальные модели, так и неустойчивые. Но “время жизни” той или иной конструкции общества и сложившейся формы взаимодействия сословий зависит еще и от того идейного наполнения, которое определяет конкретный политический миф и его сюжетную линию в реальной жизни.

Конкуренция сословных мифологий ставит проблему национального единства, причастности всех сословий к общей “национальной идее” и национальной мифологии, доступной в соответствии с иерархической позицией. Следовательно, необходим носитель единства восприятия национальной мифологии, который обеспечивает “взрослые” формы социального действия с участием каждого сословия. Именно национальная элита становится таким носителем, имея в каждом своем представителе заметно больший объем сознания, чем в среднем. Элита должна обеспечивать единство в трактовки мифических персонажей, однозначность соответствия между зрительным образом объекта и его универсальным смыслом, живое сопереживание национальной истории. Как носитель национальной “самости” элита должна найти политические технологии, которые обеспечивали бы взаимодополнительность простонародных и аристократических трактовок национального мифа в циклах мифологизация – рационализация - ремифологизация.

Право на особую форму духовной жизни, определенную рациональность религиозного чувства, право на использование религиозной мифологии в целях общественного управления признается за теми, кто отъединен от массы. Между тем, отшельническое отъединение не имеет ничего общего с лидерством, руководством массой. Следовательно, возникает необходимость в той или иной форме организации, отделенной от массы, но ставящей себе задачи управления через цепочку делегированных воздействий. Причем данная организация должна иметь с массой одну и ту же религиозную основу, которая используется организацией более рационально, а значит – более жестко.

Мифология корпоративных групп становится неотъемлемой частью современного общества. Не символы оправдывают иерархию, а сама иерархия создается символами, происходящими из тайны веры. Корпоративное сообщество порождается мифом и само порождает мифы, которые закрепляют иерархические принципы в усложняющемся мире разрастающихся сообществ. Сформированные по принципу братства или ордена группы, включенные в корпорацию, обеспечивают горизонтальные связи, придавая иерархической конструкции прочность.

Эффективное политическое лидерство связано одновременно и с законами корпорации, и с законами толпы, ибо публика – одновременно и толпа, и вместилище корпорации. Для подкрепления лидерской позиции вождю надо “выходить в люди”, а чтобы удерживать единство функционеров, надо формировать из них корпорацию, скрепленную идеей.

Поделитесь ссылкой:

Популярные услуги

Технология конструирования политических мифов

Рекомендуемые материалы

Рекомендуемые лекции