Философия науки и техники
ТЕМА ДЕВЯТАЯ
Философия науки и техники
Философия и наука. Логика развития научного знания. История науки как методологическая проблема. Модели описания истории науки. Наука как общественный институт и вид человеческой деятельности. Научный метод. Структура научного знания. Наука и техника. Современная проектная культура.
ФИЛОСОФИЯ И НАУКА
(Возникновение философии науки как особой темы)
В настоящее время философия и наука достаточно ясно понимают свою взаимную автономность, специфику тех задач, которые призваны и способны решать. Философия давно отказалась от претензии быть "наукой наук", а наука перестала оспаривать важность "метафизических" проблем как тех оснований, на которых она сама строится, эвристическую роль философских идей для развития научных теорий и методологическое значение философии*.
В первой теме было отмечено, что философия и наука исходят из различных "способностей" человеческого разума (представляют его различные модальности): философия есть способность к раз-мышлению (развертыванию мысли из себя самой), а наука основана на рас-суждении о предметном мире (наука выставляет предметы на суд человека, ис-следует их).
Одним словом характеризуя, что такое наука, можно сказать, что это есть ИССЛЕДОВАНИЕ. Исследование (рас-следование) предполагает: схематичную строгость, наличие метода (прежде всего экспериментального), институциализацию (разделение труда). [См.М.Хайдеггер "Время картины мира".]
Рекомендуемые материалы
Различие и единство философии и науки основаны, тем самым, на онтологическом порядке мира: философия есть учение о бытии (как сфере возможного, идеального, временного, смыслового), а наука в целом есть учение о сущем (о всем том, что имеет пространственную характеристику, что со-существует). Такое отношение становится ясным только "по завершению метафизики", т.е. философской позиции, которая базируется на различении бытия и сознания. Поскольку это различение воспроизводится во всех мыслительных конструкциях, то специфика задач философии и науки остается делом "мнения".
Понимание специфики областей интересов науки и философии сложилось не сразу и во многом явилось результатом той критики философии, которая была предпринята последовательно в рамках позитивизма, лингвистической философии (неопозитивизм, логический позитивизм) и аналитической философии. С достаточной определенностью можно утверждать, что философия науки есть порождение аналитической традиции в самой философии.
Позитивизм (О. Конт, Э. Мах, П. Дюгем), полагая науку (и оправдано) сферой опытного знания, рассматривал философию как "костыли науки", которые были необходимы только в период её детства, «пока наука еще не научилась самостоятельно ходить». Зрелая наука не нуждается в классической метафизике, ей достаточно одного позитивного знания - знания о фактах и эмпирических закономерностях. Задача научной теории - дать систематизацию фактов и установить закономерности их связи. Для этого не нужна какая-либо философия, но достаточно одного здравого смысла.
Исповедовать подобные взгляды можно было (они целиком принадлежат прошлому) при определенных эпистемологических условиях: когда научная картина мира выглядит достаточно простой, а таковой она и была с механистической точки зрения, которая преобладала в Х1Х веке.
Проблема взаимоотношения философии и науки приобрела новое звучание в неопозитивизме (который обозначается и как "логический позитивизм" и "лингвистическая философия") – М. Шлик, Б. Рассел, Л. Витгенштейн. Во многом новые возможности для критики философии были связаны с успехом математической логики (Буль, Пеано, Фреге, Гильберт, Рассел и др.)
Основное положение неопозитивизма состоит в том, что проблемы традиционной философии основываются на неправильном понимании логики нашего языка.
В свете успехов опытных наук, которые способны строить синтетические суждения о мире, и логики (математики), основанной на аналитических высказываниях, для философского знания о мире просто не остается никакого места – поскольку никаких других форм суждений не существует. "Философия как особая наука не имеет права на существование". "Философские суждения ни истины, ни ложны – они просто бессмысленны" (Р. Карнап). Философ ничего не высказывает о мире, он только нечто выражает как художник и в своем словесном творчестве больше подобен поэту.
Впрочем, вышеобозначенная позиция не отвергает само существование философии. Философия, в свете успехов позитивных наук, должна трансформироваться и стать специализированной аналитической деятельностью, анализом языка.
Л. Витгенштейн в "Логико-философском трактате" (1921) следующим образом определяет новые задачи философии.
- Вся философия есть критика языка.
- Цель философии – логическое прояснение мыслей.
- Философия не теория, а деятельность.
- Философская работа состоит по существу из разъяснений.
- Результаты философской работы – прояснение предложений.
В свете этих новых задач философия становится особой наукой.
Научность философии определяется тем, что она в качестве предмета анализа берет утверждения науки (становится тем самым философией науки – по преимуществу) и использует при этом язык науки – математическую логику. Логика становится основным (и единственным) методом философии.
Философская обработка утверждений науки (её эмпирических описаний, теорий) необходима в силу того, что ученый широко пользуется обыденным языком, который содержит значительный элемент неопределенности и двусмысленности, он всегда имеет какие-то индивидуально-психологические установки, отражающиеся в описании фактов, у него есть разного рода предрассудки. Кроме того, наука находится под влиянием внешних воздействий: таких, как политические интересы и религия. Задача философии, поэтому, вычленить то, что присуще самой науке, а это её логическая строгость.
Однако, поставленная логическими позитивистами задача: элиминировать из науки метафизические утверждения, – не увенчалась успехом. Эту задачу не поддержали ни сами ученые, ни философы, плодотворно работающие в области методологии и истории науки.
Современное состояние философии науки является результатом критики позитивистской и неопозитивистской программы. ( Важно признать заслуги того, кто подвергается критике в появлении и прояснении актуальных проблем). Это состояние не случайно обозначается как "постпозитивистская философия науки". То, что современная философия науки является результатом критического осмысления соотношения философии и науки или результатом КРИЗИСА НАУЧНОСТИ философии (т.е. связано с пониманием того, что философия не тождественна науке) – составляет один из парадоксов данной темы.
Критика позитивистской программы началась уже во второй половине Х1Х века. (Эта критика оказалась, правда, в то время почти не замеченной). Весьма симптоматичным является характер этой критики. Она велась с позиции социально-исторического знания, с точки зрения "наук о духе". В. Дильтей, который одним из первых предпринял эту попытку, использует основной позитивистский по сути верный постулат, что научным является только опытное знание. Но заметим, что всякий опыт принадлежит человеку, как таковой, он есть духовное явление и, следовательно, все науки о природе составляют частный случай наук о духе.
Наука есть познание опытных данных.
Опыт – духовный факт.
Наука духовное явление.
При таком подходе, однако, стиралось всякое различие между философским и научным знанием – проблема подступала с другого конца.
Со стороны ученых критика состояла в том, что новые области познания, связанные с ненаблюдаемыми объектами, делают совершенно необходимым для ученного процедуру интерпретации, которая никогда не сводится ни к опыту, ни к формальной логике. "То, что вы видите в сильный микроскоп, созерцаете через телескоп, спектроскоп или воспринимаете посредством того или иного усилительного устройства, – все это требует интерпретации," – писал М. Борн. Само по себе показание прибора не может рассматриваться как научный факт. Для того чтобы лабораторные данные приобрели смысл, они должны быть соотнесены с предметом познания, с одной стороны, и с принципом работы прибора, с другой. Процедура соотнесения требует какой-то теории. Отсюда и следует, что всякое наблюдение заранее "нагружено" теоретическими представлениями и основано на некоторых метафизических допущениях.
Историки науки показали, что развитие научных взглядов нельзя изолировать от социальных условий и культурных традиций. Поэтому идея решающей роли опытных данных, "научного факта" выглядит как очень сильная абстракция.
Логики и методологи науки открыли, что научные высказывания строятся не столько по законам формальной (математической) логики, сколько подчиняются конструктивным принципам проектирования идеального объекта или моделированию.
Эта разносторонняя критика позитивистского представления о том, что такое наука и научное познание – привела к современной проблематике философии и методологии науки.
Главные из этих проблем – следующие:
- В чем состоит логика развития научного познания, если её нельзя свести в накоплению позитивного знания?
- Почему один и тот же объект допускает различные теоретические описания, существует ли критерий выбора между конкурирующими теориями?
- Существует ли граница между научными и ненаучными высказываниями и, если существует, то где она проходит?
- В чем различие между теоретическими и эмпирическими высказываниями?
- Что представляет собой та картина мира, в рамках которой появляется данная научная теория?
В чем состоят логические (гносеологические) и онтологические допущения, лежащие в основе того или иного научного метода, каковы, следовательно, границы его применимости?
Все эти вопросы концентрируются вокруг проблемы логики развития научного знания.
ЛОГИКА РАЗВИТИЯ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ
Развитие научного познания можно описывать в рамках различных моделей (см. следующий раздел), но инвариантным будет стремление объяснить, как происходит рост знания, как одна теория сменяет другую.
1. Еще до того как философия науки выделилась в особую тему, и вопросы познания решались в рамках общей философской гносеологии, образовалось две позиции для объяснения развития знания и, соответственно, две методологические стратегии: индуктивная и дедуктивная.
Одним из первых и наиболее значительным представителем первой был Ф. Бэкон (1561-1628), второй - Р. Декарт (1596-1650).
Постепенное движение от частностей ко все большим обобщениям – составляет существо индуктивного метода. Бэкон вполне понимал недостатки стихийной способности человека к индуктивным обобщениям (критике этих недостатков и служит его учение об "идолах"). Обычно человек делает выводы при недостаточном количестве фактов, он не способен выявлять решающие свидетельства, не использует познавательные возможности эксперимента. "Природа вещей" – утверждал он – "лучше обнаруживает себя в состоянии искусственной стесненности, чем в естественной свободе".
Дедуктивный метод опирается на интуитивную очевидность как на исходный пункт доказательства достоверности нового знания. Геометрия, полагал Декарт, выступает идеалом такого рода познания. Вопрос, поэтому, часто ставился так: нельзя ли другие области знания построить по образу геометрических доказательств? Именно так ставит проблему Декарт. По образцу геометрических аксиом он выделяет четыре "универсальных правила для руководства ума":
- Никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таким с очевидностью ...
- Делить каждую из рассматриваемых трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы их лучше разрешить.
- Располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легко познаваемых, и восходить ... до познания наиболее сложных ....
- Делать перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.
Ни та, ни другая модель не выдерживает критики в их претензии быть универсальными методами познания.
- Ни одна последовательность наблюдений и экспериментов не может доказать, что следующий факт будет соответствовать выделенной эмпирической закономерности.
- Индукция не может привести к формулированию универсальных закономерностей. "Работающие" в науке законы имеют явно не индуктивное происхождение.
- Стало очевидным, что любое наблюдение предполагает теоретическую или метафизическую установку.
Чистый образ дедукции как основания научного знания так же уязвим.
- Многие принципы, на которых базируются научные теории, совершенно не очевидны.
- Эмпирические обобщения вполне возможны.
Обеим этим моделям присущ общий недостаток – игнорирование роли вероятностно-гипотетического знания в науке. На это обстоятельство обратил внимание Г. Лейбниц (1646-1716), который считал, что вероятностное знание тоже заслуживает статуса научного, а исследование степеней вероятности имело бы важное значение для логики.
Именно это представление лежит в основе гипотетико-дедуктивной модели развития научного знания, наиболее распространенной в первой половине ХХ века.
2. Гипотетико-дедуктивная модель представлена концепцией Р. Карнапа (1891-1970). Эта модель состоит в следующем:
- В основании научной теории лежит гипотетическое допущение, представленное в виде аксиомы, постулата или предположения о существовании какого-то качества. Сами по себе эти допущения не могут быть проверены на опыте, но из них дедуктивно выводятся логические следствия, которые сопоставляются с эмпирическими данными.
- Те гипотезы, которые в своих следствиях не находят подтверждения на опыте, отбрасываются, а те, которые подтверждаются, получают статус научного знания.
- Отсюда вытекает, что научным является только такое логически систематизированное знание, которое имеет возможность соотноситься с опытом. Или проще: научным является то знание, которое имеет эмпирический базис.
- Строго говоря, научное знание всегда остается гипотетическим - опять же потому, что никакое эмпирические подтверждение не способно установить универсальность какого-либо закона.
Вопрос стоит даже более радикально: возможно ли вообще доказать истинность теории опытом или экспериментом, т.е. эмпирически?
Сомнения в этом послужили основанием для идеи фальсификации как критерия научности знания.
3. Идея фальсификации как критерия научности принадлежит К. Попперу. Он обратил внимание на то, что в науке процедуры подтверждения и опровержения имеют различный познавательный статус. Так, никакая последовательность подтверждений не может доказать истинность общего суждения (универсальной закономерности). Всегда возможен "эффект куриного обобщения" (по Б. Расселу). Более того, для любой идеи можно найти эмпирическое подтверждение. Поэтому:
- Следует обращать внимание только на те подтверждения, которые предсказываются теорией. Предсказанный факт делает теорию более правдоподобной.
- Для научного знания более важно то, что оно запрещает появление каких-то событий. Любой научный закон можно трактовать как принцип запрета. (Именно такой характер носит закон энтропии или принципы симметрии в современной физике).
- Достаточно, очевидно, что теория, которая ничего не запрещает, не может быть опровергнута. Поэтому она не является научной.
- Проверить теорию это и значит попытаться её опровергнуть, т.е. фальсифицировать. Подтверждение теории следует рассматривать как результат серьезной попытки её опровержения.
- Некоторые - подлинные научные теории – после того, как была обнаружена их недостоверность, пытаются спастись посредством введения дополнительных допущений ("ad hoc-теорий"). Это, однако, ведет к снижению их научного статуса.
- Всякая научная теория рано или поздно будет опровергнута, на её смену придет другая. Следовательно, научную теорию следует с самого начала трактовать как ошибочную. Единственное, к чему нам следует стремиться в свете сказанного: "нужно постараться совершить все ошибки как можно раньше". (Отсюда одно из наименований концепции Поппера - "фоллибилизм").
Нельзя, однако, игнорировать тот факт, что научное знание обладает собственным основанием для того, чтобы жить - независимо от того, как к этому "относится" сама реальность.
Поппер выделяет "мир объективного содержания мысли" в особый - третий мир - наряду с миром вещей и миром сознания. В этот третий мир входит не только содержание научных идей, но и содержание произведений искусства.
Хотя это содержание является результатом познавательной, творческой деятельности людей, его структура не зависит от создателя. Более того, о самой научной деятельности мы больше узнаем, изучая продукты её деятельности.
- Обитателями третьего мира являются, прежде всего, теоретические системы, проблемы и проблемные ситуации. Но еще более важными обитателями являются критические рассуждения, дискуссии, споры. В него же входит содержание книг, журналов, библиотек. Другими словами, третий мир это мир Языка.
Этот мир имеет собственную логику развития. Это логика развития двух основных функций языка: дескриптивной и аргументативной. "Энергия" развития третьего мира состоит в присущем ему критицизме - источнике развития Знания.
Развитие науки идет циклами: начинается любой цикл с проблемы, проблема ведет к появлению какой-то теории, претендующей на её разрешение, теория подвергается критике и опровержению, на этой базе возникает новая проблема: [П - Т - О - П]. Таким образом, логика развития науки (третьего мира) "состоит в критике, обладающей творческим воображением".
Идею развития науки посредством критики заманчиво применить к интерпретации реальной истории научного познания. Естественно такие попытки были предприняты. Одним из результатов такой интерпретации является концепция Т. Куна.
4. В соответствии с концепцией Т. Куна ["Структура научных революций"] в реальном процессе развития знания можно выделить два этапа: период "нормальной науки" и период "научных революций".
Первый характеризуется эволюционным развитием знания, расширением возможностей определенной научной теории. В значительной степени закономерностью этого этапа является кумулятивный процесс накопления знания. "Нормальной науке" свойственна общая ПАРАДИГМА.
Парадигма - это признанное научным сообществом достижение (теория, научный метод, принцип),которое в течение определенного времени дает модель постановки проблем и их решения.
Рано или поздно в развитии "нормальной науки" наступают кризисные явления, связанные с трудностями расширения принятой парадигмы на объяснение новых явлений и постановку новых задач.
Возникает революционная ситуация, симптомами которой является увеличение конкурирующих вариантов объяснения, выражение учеными неудовлетворенности положением вещей, обращение за помощью к философии, обсуждение фундаментальный положений парадигмы.
В конечном итоге происходит научная революция: возникает новая парадигма.
Особенность позиции Куна в том, что он полагает различные парадигмы несоизмеримыми: приверженцы различных парадигм живут в разных мирах. Равным образом нельзя утверждать, что новая парадигма лучше или прогрессивней старой с точки зрения отражения действительности. Единственное улучшение состоит в создании более эффективного инструментария для "решения головоломок".
Хотя эта позиция Куна вызывает общую критику, его заслуга в том, что он начал рассматривать методологические проблемы на базе реальной истории науки. В этом направлении еще дальне продвинулся И. Лакатос.
5. И.Лакатос называет свою философию науки: "методологией научно-исследовательских программ", подчеркивая принципиальное тождество методологического и историографического подходов.
Научно-исследовательская программа становится основной единицей анализа процесса развития науки (а не теория, как это было характерно ранее).
Программа включает в себя "жесткое ядро" - в которое входят фундаментальные постулаты и базовые теоретические положения, которые, в свою очередь, определяют "позитивную эвристику"- методы решения задач, способы наблюдения и эксперимента, их объяснение. Эвристика задает "защитный пояс" программы.
"Защитный пояс" состоит из вспомогательных гипотез, определяет проблемное поле исследований, предвидит новые явления и превращает их в подтверждение теорий.
Важно то, что одновременно существует несколько конкурирующих программ. Та из них, которая предсказывает появление новых фактов, развивается прогрессивно; та, которая только объясняет уже существующие post factum и посредством "ad hoc-гипотез" - регрессивно.
Главное достоинство программы - в её способности предсказывать новые факты, наличие же в ней противоречий или же трудностей в объяснении каких-то явлений существенно не влияют на отношение к ней ученых. Лакатос показывает на многих примерах, что развитая научная программа всегда может защитить себя от видимого несоответствия с эмпирическими данными, поскольку всем понятно, что теоретическое объяснение основано на некоторых "абстракциях" или допущениях, которые никогда в полном объеме не могут быть проверены.
В отличие от позитивистской модели науки, главным фактором развития здесь полагается не отношение теории и эмпирии, но конкуренция исследовательских программ.
В конечном итоге можно говорить о том, что все вышеперечисленные "логики развития научного знания" имеют место как более или менее универсальные элементы живого исторического процесса. Эти элементы, но в разном соотношении, всегда можно обнаружить в моделях описания истории науки и, соответственно, в реальной ее истории.
ИСТОРИЯ НАУКИ КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА.
МОДЕЛИ ОПИСАНИЯ ИСТОРИИ НАУКИ.
Логика развития научного знания и история науки находятся в очень тесном взаимодействии, но не совпадают друг с другом. Логические представления генерализируют рассматриваемый процесс, а исторические - его индивидуализируют. В истории "действительный интерес и подлинная реальность заключены в созерцаемых бесконечно многообразных событиях."[Э. Трельч "О пробуждении философии истории"].
Следует также иметь в виду, что не всякое развитие представляет собой историю и может быть описано как "история". Исторический взгляд на развитие состоит:
- в признании самоценности каждого этапа развития, - полагает, что развитие это не только совершенствование и прогресс, но и утрата какого-то содержания, - допускает возможность актуализации существовавшей ранее идеи или теории.
Единство методологического и историографического подходов в философии науки - составляет один из принципов её современного состояния. Более того, представители каждой научной дисциплины все более осознают важность истории этой дисциплины для решения современных проблем.
Воссоздание истории науки (научной дисциплины) составляет достаточно сложную задачу, предполагает решения ряда антиномий.
1). Должны ли мы понять и описать прошлую идею на уровне современного состояния знания и на современном научном языке или необходимо восстановить содержание идеи в смысловом контексте её времени?
При решении этой антиномии важно учитывать, что идея (теория) есть решение некоторого вопроса, волновавшего её современников, следовательно, что теория (идея) есть ответ на утраченный для нас вопрос. Поэтому понять ответ можно только при условии, что мы его восстановим.
Но, с другой стороны, реальное содержание идеи раскрывается (точнее - более полно раскрывается) в контексте современной панорамы идей, поскольку сумма современных знаний обширней прежней.
Очевидно, что ни один из этих подходов нельзя абсолютизировать, но необходимо использовать взаимодополнительный способ описания, заранее зная, что полученный синтез будет иметь лишь относительное значение, что всегда возможно новое историческое исследование, которое даст еще более полный взаимодополнительный образ предмета познания.
2). Воссоздать историю - это значит описать движущие силы научного познания, объяснить как и почему возникла та или иная теория. Здесь возможно два подхода: рассматривать развитие науки как процесс решения проблем, каждая из которых порождается предшествующим состоянием знания. (Этот подход называется интерналистским), или описывать развитие науки как решение поставленных перед ней практических задач (технических, политических, экономических). Этот подход называется экстерналистским.
Естественно, что ни один из этих подходов не оспаривает влияния факторов, на которых акцентирует внимание противоположный, но полагает, что эти факторы имеют общий характер и могут быть корректно "вынесены" за скобки анализа. Можно даже утверждать, что интерналистские и экстерналистские факторы подчиняются принципу неопределенности, т.е. невозможно ОДНОВРЕМЕННО фиксировать интеллектуальную преемственность идеи и её внешние детерминации.
Модели истории науки в целом соответствуют выше обрисованным логикам развития научного знания, но не совпадают с ними в силу того, что развитие может иметь вполне неисторический образ. Так, большая часть лиц, занятых в современной науке продолжает исповедовать вполне антиисторический взгляд, т.е. полагает, что современное состояние знания стирает его историю и не имеет большого значения для решения её актуальных проблем, а то, что было ценного в истории, целиком вошло в учебники.
Можно выделить три модели описания истории науки:
- кумулятивная
- модель научных революций
- модель case studies (изучение ситуаций).
Каждую из них можно рассматривать как определенную ступень в становлении историзма самопознания науки.
3.1. Не случайно, что первые идеи исторического прогресса (Гердер и Кондорсе) строились по модели развития научного знания. Ни в одной другой области человеческой деятельности столь явно не наблюдается факт позитивного накопления материала. На каждой стадии развития науки мы можем уверенно говорить о том, что знаем больше, чем наши предшественники.
Однако, идея преемственности и накопления может трактоваться существенно по-разному: кумулятивная модель - одна из таких трактовок. Модель основана на двух постулатах.
- Всякое новое знание достигается только с учетом прежних достижений, но всегда более адекватно воспроизводит действительность.
- Значение имеют только те элементы прошлого научного знания, которые соответствуют современным научным теориям.
Такой образ истории науки (представленный работами Маха и Дюгема) имеет непрерывный и качественно однородный характер.
Вариантом данной модели является теория "трех стадий" О. Конта. Согласно этой теории знание в целом и каждая отдельная дисциплина в своем развитии проходят три стадии: теологическую, метафизическую, позитивную или научную. На первой стадии в качестве причины явлений выдвигаются сверхъестественные факторы, на второй - абстрактные силы или сущности, на третьей - открываются собственные законы явлений (законы последовательности и подобия).
Поскольку переход от одной стадии к другой неизбежен и поскольку первые две носят подготовительный для научной стадии характер, то теория Конта соответствует эволюционистской модели.
Г. Спенсер с этой точки зрения еще более радикально отстаивал идею, что всякий прогресс знания изначально носил позитивный характер. Закономерность состоит в том, что позитивное знание отвоевывает себе все больше места.
Таким образом, основное в кумулятивистской модели это идея непрерывности.
2. Модель научных революций в общем и целом опирается на концепцию Т. Куна, которая выше уже была описана. [См. также "Философия и методология науки". Ч.1, гл.ХI; Ч.2, гл.III.]
3. Суть модели "Case studies" состоит в стремлении к целостному исследованию СОБЫТИЯ ПОЗНАНИЯ. Предметом исследования становятся, как правило, малые по объему, ЛОКАЛЬНЫЕ события, которые СИНТЕТИЧЕСКИ соединяют в себе социальные, культурные, логические и психологические факторы. Желательно, чтобы исследуемое событие (научное открытие, например) УНИВЕРСАЛЬНО представляло основные тенденции своего времени. Поскольку такое исследование сосредоточено на "событии знания", то история научного познания предстает не как линейная последовательность "фактов нового знания", но как временное поле смысловых отношений, как эпистемологический ландшафт. (О событийности как характеристике бытия см. вторую тему и как исторической категории - см. Тему шестую.)
Локальность события есть то же самое, что его сингулярность. В этом случае исследуемое событие рассматривается так, как оно есть – т.е. как уникальное стечение обстоятельств, ставшее возможным именно потому, что сумело синтетически объединить эти обстоятельства. Локальное событие относится к категории "индивидуальной тотальности" (Термин Э.Трельча)
Это событие способно презентировать общую ситуацию времени и потому оно универсально. В этом качестве событие относится к классу феноменов.
(Отметим, что выделенные черты "исследования ситуаций" более относятся к тенденциям и потенциям метода, который находится в стадии формирования. Важно, однако, то, что именно исследование истории духовного развития, к области которого и относится наука, требует "образцового" исполнения с точки зрения современной методологии исторического познания).
НАУЧНЫЙ МЕТОД
Что является спецификой научного знания и познания? Вопрос о "демаркационной линии" между научным и обыденным, научным и философским, научным и религиозным знанием - составляет один из главных в философии науки.
Исторически - пафос научного исследования формировался в противостоянии заблуждениям ("идолам") обыденного сознания. Противоположное заблуждению - истинное (или претензия на истинность) достаточно долго составляла внутренний дух науки.
Включение в систему научного знания гипотез, вспомогательных моделей, понимание конструктивной роли научных ошибок (тех же заблуждений, но только научных) - несколько изменили самоориентацию науки. В ней остается стремление к истине (но едва ли это можно считать её спецификой) - главное в науке это объективность процесса получения знания.
Научным может считаться любое знание, для которого указан метод его получения. В силу этого данное знание в принципе может быть подвергнуто проверке и, в частном случае, фальсифицировано.
Отсюда: знание может быть истинным, но не научным. Именно таким большей частью является обыденное (рецептурное) знание.
И исторически, и по существу особенность научного познания связана со становлением экспериментальных методов.
Идея эксперимента (научного опыта) не столь очевидна как это кажется современному интеллектуалу. Эксперимент основан на определенном метафизическом допущении: что можно получить всеобщее и достоверное знания из частных свидетельств. Но откуда мы знаем, что в мире везде и всегда соблюдается открытая здесь и теперь закономерность? Эта уверенность базируется на идее объективного существования ЗАКОНОВ мироздания. Законы предписаны вещам. В классической терминологии закон это то же самое, что платоновская идея. Именно поэтому всякий ученый есть более или менее явный неоплатоник. (Что последовательно обосновывает А.Койре). Совершенно откровенным сторонником философии Платона был Галилей.
Закон (идея) есть идеальное - в смысле "очищенное" от всяких случайностей и привходящих обстоятельств - необходимое отношение. Эксперимент как "редукция к закономерности" стремится выявить или увидеть необходимые устойчивые отношения в переплетении реальных взаимодействий. Отсюда, любой эксперимент это всегда попытка изолировать познаваемое явление от "внешних" воздействий или от обстоятельств, которые не вытекают из существа дела. Но какие обстоятельства необходимо учитывать, а какие нет? Может ли сама экспериментальная методика указать на критерий существенности (от чего можно абстрагироваться, а от чего нет)? Достаточно очевидно, что в основе каждого экспериментального метода лежит некоторая умо-зрительная теоретическая (категориальная) схема.
Эксперимент предполагает существование общей идеи (закона) явления и в движении "от идеи" представляет собой АНАЛИТИКУ БЫТИЯ. Иными словами, научное познание в качестве приоритетного использует аналитический метод движения мысли. В эксперименте мы познаем мир, РАСЧЛЕНЯЯ его на части.
С точки зрения "техники исполнения", предшественником эксперимента - как искусственно созданной ситуации для того, чтобы в чистом виде проявилось какая-либо зависимость - является научное наблюдение. В таком наблюдении задача "пред-ставить в чистом виде" решается путем протокольного фиксирования условий наблюдения. Понятно, что научные возможности наблюдения "в естественном состоянии" ограничены - некоторые зависимости в принципе не наблюдаемы в естественных условиях.
Необходимой чертой и критерием как научного наблюдения, так и эксперимента является измерение. Измерять можно всё, что угодно - для этого достаточно принять условный эталон (эталонную шкалу). Использование идеального эталона (образца) для сравнения и измерения опять-таки предполагает "веру" во всеобщий характер частных свидетельств и полагание предписанных сущему идеальных законов.
Таким образом, никакой эксперимент невозможен, если ученый не имеет общего понятия или идеи о предмете познания. Как минимум этот предмет посредством наименования должен быть вычленен на общем фоне воспринимаемого. "Именование есть первый шаг к истолкованию". Благодаря именованию и истолкованию предмет становится обособленной сущностью. (Согласно классическому пониманию - сущность есть основание существования [Гегель]. Если мы имеем понятие о предмете, то это значит, что мы полагаем наличие собственного, "отдельного" основания для данного класса вещей.)
Понятие, развернутое в систему логически связанных суждений, есть теория. Понятия обыденного языка не предполагают строгих правил по экспликации (развертыванию) своего содержания (значения и смысла). Но какие-то правила есть всегда - в общем случае это правила грамматики языка. Любое суждение о данном предмете всегда раскрывает одно из значений его понятия. Но дальше способности указать на некоторое множество значений понятия (отношений предмета) обыденный язык не идет, он не может упорядочить эти значения, т.е. указать на характер зависимостей между значениями понятия (являются ли, допустим, они согласованными или соподчиненными). Именно эту задачу выполняет теория.
Вопрос о возможности теоретической (умозрительной, логической) экспликации смысла понятия это и есть вопрос теоретического метода.
Всякий теоретический метод это всегда способ более строгого использования обычного языка. Идеальным образцом теоретического языка служит математика. Напомним (см. вторую тему), что, в соответствии с современными представлениями, основанием всей математики является математическая логика, которая, в свою очередь, восходит к грамматике обычного языка.
Чем обычный язык отличается от образцово-теоретического (математического)? Свидетельством этого отличия служит то, что ядром математической логики является "логика исчисления предикатов". Иными словами, теоретический язык всегда делает упор на предикативной части суждений - в то время как обычный язык логические ударения делает на субъекте суждения. Обычный язык описывает предмет, указывает на его свойства (предикаты), но не показывает, как связаны сами предикаты. Теоретический язык - КОНСТРУИРУЕТ или МОДЕЛИРУЕТ предмет посредством "логической укладки" предикатов.
Возникает это различие в силу разных ориентаций обыденного и научного языка. Если обычный язык, в основном, является средством общения и все свои выразительные средства ориентирует на эффективность передачи сообщений, то научный язык это прежде всего орудие познания, средство для построения ЗНАКОВЫХ МОДЕЛЕЙ
МИРА. Именно с этим связана трудность понимания научного языка, необходимость специальной подготовки. [См. С.Е.Ячин "Феноменология сознательной жизни". Гл.9.]
Для того, чтобы логически увязать предикаты в теоретической модели, недостаточно одних математических правил. Достаточно универсальным методом теоретического описания является логическое сворачивание исторической последовательности развития или "метод единства исторического и логического". Этот метод "прослеживает" реальный генезис структур и традиционно применяется в биологии, геологии, истории, психологии (где идея эволюции является принципиально важной) и сегодня всё более фундирует области физического знания.
В целом, сегодня в методологии научного познания принято, что конструктивные процессы или построение моделей составляет базовую для эмпирических и теоретических методов процедуру. Типология методов моделирования носит достаточно разветвленный характер и определяется учетом характера решаемых задач и "материала" модели: субстратные модели, математические, информационные и пр.
НАУКА КАК ОБЩЕСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ
И МИР ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Наука есть исследование, развернутое как предприятие, т.е. в форме социального института.
Процесс институциализации есть способ, которым смысловые образования социального бытия обретают существование в социальном пространстве. То, что поначалу представлено в виде духовной традиции (призвания человека) становится социальной позицией агента. Институты социального пространства поддерживают одни ментальные (смысловые) структуры и призывают новые.
В соответствии с этой логикой этапы становления науки как общественного института можно обрисовать следующим образом.
1) "Научный дух" как эпифеномен (побочный продукт) теософских систем, институциализированных в социальной роли касты жрецов (Древний Вавилон и Египет). Этот дух представлен в виде еще очень слабой ориентации на объективное знание, получаемого посредством наблюдения и фиксированного метода.
2) Научное содержание античной философии как совокупности демифологизированного знания о природе - институциализированное в форме философской школы и философа как учителя.
3) Обоснование роли опытного знания в средневековой схоластике (ХII-XIV века) в рамках церковных институтов хранения, получения и передачи знания.
4) Научная революция Нового времени, рождение экспериментального естествознания, появление первых научных (любительских!) институтов (Лондонское королевское общество - 1662 г. И Парижская академия наук - 1666 г.)
5) Соединение науки с высшим образованием в системе университетов (посл. треть Х1Х века), появление профессии ученого.
6) Научно-техническая революция ХХ века - институциональное проникновение науки во все субсистемы современного общества: в политическую, в хозяйственную, в культурную.
Беря в качестве образца наиболее развитую форму, мы можем определить институт науки как "социальную машину" по производству, хранению и передачи нового, объективного знания. Сегодня этот институт представлен в формах научно-исследовательских институтов, высших учебных заведений и системы подготовки научных кадров, научных библиотек и научных информационных баз знаний, научных изданий.
Наука как субструктура социального бытия образует особый вектор, с которым считается каждый социальный агент, поскольку вынужден иметь научное образование, в достижении своих хозяйственных или политических целей опираться на научные исследования и ориентироваться при этом на новейшие достижения.
Чрезвычайно интересно проследить, как научная субструктура общества взаимодействует с политической и хозяйственной сферами.
- По своему духу (объективному методу) наука демократична или точнее - она имеет сродство с демократическими политическими институтами (и, как таковая, она основана на приоритете свободы над равенством - понятно, что научное сообщество предполагает "естественное" неравенство способностей и достижений). Тоталитарные режимы способны использовать накопленный научный потенциал, но не обеспечивают условия для саморазвития науки. Этот режим пытается построить науку по иерархическому административному принципу, что противоречит существенным условиям воспроизводства научного (нового) знания: свободного обмена мнениями, доступности научных публикаций, служения истине, а не авторитету.
- В той мере, в которой научная деятельность предполагает получение полезных результатов, она является трудом. Но наука не только и даже не столько труд. Если бы ученного не привлекал сам процесс познания, то и знание (как результат его деятельности) было бы невозможно. Приоритет процесса над результатом - "нормальная" структура научной деятельности.
Система хозяйства выдвигает перед наукой экономические условия: наука должна быть эффективной. Довольно часто это приводит к появлению превращенных форм науки, где стремление к результату господствует над самим процессом познания.
Наука есть мир человеческой деятельности - деятельности познания. "Пока мы не признаем, что в глубинах человеческой души присутствует стремление к познанию, понимаемому как долг, мы всегда будем склонны растворять это стремление в ницшеанской воле к власти" и далее обвинять науку во всех грехах современного человечества.[См. Г.Башляр "Новый рационализм"]
Наука довольно часто существует в превращенных формах, что и дает "основание" для её критики с точки зрения АНТИСЦИЕНТИЗМА - одного из побочных продуктов иррационалистических идейных течений.
Г.Башляр говорит о задаче создания "феноменологии человека, преданного науке, глубоко погруженного в органику научной культуры". Он отмечает одну важную особенность человека, способного к науке - "рационалистический тонус". Этот тонус обостряет наше переживание разделенности прошлого и будущего. "Научная мысль по своей природе устремлена к будущему".
Мощная институциализация науки воплощается в "научном духе" современности. Черты этого "духа": антидогматизм, специализация и координация, интергуманизм (термин Башляра).
Влияние науки на современность настолько значительно, что наука может мыслиться как фундамент ЖИЗНЕННОГО МИРА [См. Э.Гуссерль "Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология"]. Понятие жизненного мира, предложенное Гуссерлем и широко вошедшее в современную философию, можно определить как "поле интерсубъективных смыслосозидающих деяний" и именно поэтому в этот мир не входит все доступное индивидуальному или коллективному опыту (интенциям сознания). Жизненный мир это сконструированный субъектом смысловой мир и, как таковой, он отвечает духу науки.
СТРУКТУРА НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
Учитывая характер взаимодействия философии и науки, эмпирических и теоретических методов познания, логики развития научного знания как способа решения проблем, в структуре научного знания можно выделить:
1) Теоретическое ядро - основные принципы, законы (фундаментальные теории), понятия данной отрасли знания или локальной теории.
2) Эмпирический базис - совокупность фактов, находящихся в конструктивном соответствии с теорией, т.е. измеряемых посредством тех идеальных образцов, которые предлагает теория.
3) Теоретические следствия ("пояс защитных гипотез") - определяющие область возможных фактов и эффектов.
Эти три области знания особенно характерны для локальных теорий, которые описывают отдельные явления (теория электричества, теория биологической эволюции и т.п.). Различие этих областей всегда можно фиксировать характером суждения: (1) абстрактная зависимость как принцип связи понятий или категорий (например, F= ma), (2) суждение причинной зависимости (всегда, если есть "a", то действует "F"), (3) суждения о реальных объектах, на которых выполняется эта причинная зависимость.
Всякая локальная теория входит в область знания отдельной научной дисциплины (физики, химии и пр.). Для научного познания в высшей степени характерно стремление к единству знания: к созданию таких теорий, относительно которых теоретическое ядро локальной выступает как логическое следствие (как фиксация причинной зависимости при определенных условиях). Именно так, например, волновые процессы в условиях различных сред могут быть представлены как теоретические следствия общей теории.
Возможно ли создание универсальной научной теории, которая бы объединила, допустим, физические, химические и биологические явления?
Если бы это стало возможным, то отпала бы необходимость в существовании физиков, химиков и биологов - что видится в достаточной степени сомнительным. Все дело в том, что междисциплинарное научное разделение не произвол ученых и не недостаток нашего знания. В основе различия наук лежит, пользуясь терминологией Гуссерля, РАЗЛИЧИЕ РЕГИОНАЛЬНЫХ ОНТОЛОГИЙ. Границы региона познания фиксированы реальной исторической ступенью эволюции мироздания. Химический состав вещества появляется вслед за "элементарными" частицами, явления жизни (биологические объекты) - вслед за химическим взаимодействием, психика - вслед за жизнью и т.д. Самое важное состоит в том, что принцип организации последующего уровня сущего никак не вытекает из предыдущего.
Именно это обстоятельство фиксируется методом научной дисциплины. Так, для физики существует только то, что можно измерить "линейкой и часами". Все понятия и теории физики схватывают только пространственно-временные характеристики сущего.
Единство химических теорий основано на методе установления сродства вещества. Проекция лестницы химического строения на плоскость пространственно-временных взаимодействий достаточно важна, но она не может исчерпать природы химизма. Физика "не знает", что такое раствор, взвесь, сублимация и т.д., т.е. она не может исчерпывающе сказать, при каких условиях данные вещества вступают во взаимодействие.
Можно подготовить физика, знающего химию (и наоборот), но онтологически связать регионы мироздания с помощью научной процедуры невозможно, ибо эти регионы связаны не только взаимодействием, но смысловым отношением. Проще говоря, развитие всегда идет не только "откуда", но и "куда-то". Эта детерминация развития "из будущего" не может быть постигнута научным методом вообще. Поэтому многочисленные попытки создания общенаучных теорий заканчивались появлением очередной онтологической (философской) модели. Зависимость такова: чем более общим является знание, тем больше оно умо-зрительно, тем больше научные суждения приобретают вид раз-мышлений (см. первую тему).
НАУКА И ТЕХНИКА
СОВРЕМЕННАЯ ПРОЕКТНАЯ КУЛЬТУРА
То, что научное познание и техническое проектирование неразрывно связаны, было очевидно с самих исторических корней европейской философии и науки. Однако, традиционно считалось, что техника есть только прикладная наука, что она представляет собой использование научных знаний на практике. С точки зрения последовательности появления и использования знания так оно и есть. Однако, сегодня установлено, что в науке само знание является производным от научного метода. Метод есть конструктивный процесс и, как таковой, он гораздо ближе методам проектирования, чем традиционному идеалу науки как совокупности установленных фактов.
Иными словами, ныне есть веские основания говорить, что научное познание и техническое проектирование есть две стороны одного и того же метода построения моделей. Но в одном случае модели остаются в идеальной форме знаковой структуры или идеальной экспериментальной установки, а в другом, модель доводится до практического использования (т.е. она согласуется с условиями эксплуатации). В результате оказывается, что собственно научные изыскания выступают лишь частным случаем общих задач технического конструирования, а научное знание - лишь частный случай знания об искусственных объектах.
Такая ситуация коренным образом сказалась на приоритете научных методов. Если классическая наука (которая думала, что отражает мир сущего) базировалась на аналитическом методе (анализировала уже готовые природные формы), то сегодня она вынуждена познавать условия создания искусственных объектов, а, следовательно, делать акцент на методе синтеза и использовать синтетические суждения (эту тенденцию презентируют появление специальных разделов конструктивной математики, теории алгоритмов, теорий вероятностных процессов, математического аппарата обработки статистических данных, создание языков программирования, внимание к разного рода эвристикам и т.д.)
Для современной научной картины мира весьма характерно включение в систему знания о мире разного рода ЭФФЕКТОВ, которые возникают при определенных искусственных (технических) условиях. "Поверх науки фактов появляется наука эффектов" [Башляр]. Эффект конструктивно возникает на поверхности физических тел и его "инородность" сущему не случайно подчеркивается "персональным" именованием: эффект Зеемана, эффект Комптона и пр. Технику вполне можно отнести к классу искусственных эффектов.
В рамках этой же тенденции возникают метафизические вопросы, которые ранее никогда не стояли перед научным познанием: как и почему возможны технические устройства, которые в природе самой по себе появиться не могут? Откуда берутся технические изобретения?
Одно из распространенных направлений решения этих вопросов именуется "инвенционизм" [См. «Философия техники в ФРГ"]. Предлагаемое им решение вполне в духе платонизма: идеи технических изобретений существуют так же объективно как научные законы, изобретатель открывает их в рамках той же логики, в которой ученый делает научные открытия.
Отношение науки и техники есть фундамент европейской цивилизации (но не культуры) и, следовательно, всегда представлено в институциализированной форме. Прежде всего в институте трансляции научного знания, т.е. в системе научного образования.
Институт образования очень инерционен (это великое благо, но и большое неудобство), и он воспроизводит дух классического отношения естественнонаучного и технического знания: научное образование продолжает раскрывать знание о технических эффектах как приложение естественных законов. Но дух современной научной культуры уже изменился: современный ученный это, по преимуществу, специалист по конструктивному преобразованию данного ему материала, условий среды, эффектов. Этот "материал" уже никогда не является совершенно естественным, но включает в себя преобразованное другими людьми. В этой ситуации общий контекст эффективного образования задан логикой проектирования, где собственно научное знание является только элементом динамической системы.
Таким образом, духовные интенции образования ждут своей институциализации (т.е. воплощения в технологии образования).
Внимание к методологии проектирования в науке и образовании [Cм. ДЖ.Джонс "Методы проектирования"; П.Хилл "Наука и искусство проектирования"; А.Половинкин "Инженерное творчество" (уч.пособ.) и др.] связано с эволюционным возрастанием сложности (структурного разнообразия) социального мира и, в частности, производства. Основная проблема проектирования состоит в предварительном согласовании последующего практического синтеза множества факторов. До тех пор, пока количество факторов (элементов синтеза) и конструктивных уровней было мало (практически их можно было "держать в уме") проектирование не выходило за рамки тривиальных умений и здравого смысла. Используемые чертежи и эскизы в лучшем случае выполняли роль идеального образца и памятки.
Задачи современных проектных разработок принципиально иные:
1) проектирование всегда учитывает множественность вариантов достижения цели;
2) рассчитывает системные эффекты;
3) согласовывает интересы участников проекта;
4) вырабатывает критерии достижения промежуточных
результатов;
5) способствует осознанию действительных целей; И т.д.
В целом, проектирование сосредоточено на конструктивной разработке системы человеческой деятельности для получения некоторого предметного результата - тогда как традиционный "проект-чертеж" имел объектный характер и предполагал систему продуктивных операций само собой разумеющейся.
Вместе с этой лекцией читают "1.13 Шаровой тензор и девиатор напряжений".
В силу субъектной направленности проектирования, го методология далеко выходит за рамки собственно технического знания. По существу всякая современная проектная разработка происходит в области СОЦИАЛЬНОГО ПРОЕКТИРОВАНИЯ, поскольку всегда предполагает создание определенной системы совместной деятельности. (Ярким примером приложения этой идеи к производству является эргономика - наука о проектировании человеко-технических систем [См. "Человеческий фактор. В 6-ти томах."]). Отсюда необходимость учета смысловой многомерности совместного человеческого бытия - задача, которая настоятельно стоит перед современными проектными разработками и проявляется пока в форме негативных последствий того или иного проекта (поскольку не смогли учесть чего-то важного).
Так наука и техника практически вынуждена смыкаться с философской антропологией и социальной философией.
Проектная культура это культура, сосредоточенная на своем будущем, детерминированная движением к поставленным целям. "По определению" (См. четвертую тему) эта характеристика соответствует общей ситуации в современной культуре.
В целом. Признание того, что наука и техника есть часть современной культуры (а ученый и инженер есть "деятели культуры") и что, следовательно, современная философия концентрированно выражает те идеи, которые детерминируют научно-техническую деятельность, а значит, если мы хотим понять действительную мотивацию современного интеллектуала, то мы должны спросить: "Что есть основная проблема философии современности?" Так мы пришли к "условному выходу" из тематического круга современной философии
(См. первую тему - где, через основной вопрос современной философии, был обозначен «условный вход").
* При подготовке этого раздела использовались материалы весьма удачного учебного пособия для магистров и аспирантов ‘‘Философия и методология науки.’ В 2-х частях. Под редакцией В.И.Купцова М: SvR-Аргус, 1994 г. В основном это касается пп.2 и 3 настоящей темы. Но логика нашего курса отличается от того, который предлагают авторы данного пособия.
