Богопознание
5. Богопознание: откровение, вера, разум.
Идея откровения высвечивает особый аспект Бога-творца, представляя его как спасителя и искупителя. Откровение может быть дано только человеку. Это отличает его от остального творения. Поэтому подлинным, единственно значимым для человека знанием может быть только знание Бога. Но поскольку Бог абсолютно трансцендентален и непостижим, то речь может идти лишь об особом «знании» , своеобразном ведении, постижении Бога, об особом «режиме» работы сознания, только благодаря которому и может устанавливаться связь человека с Богом. В этой связи человек призван выполнять не роль «чувствилища мира», а роль тончайшего инструмента духовного постижения божественной сути мира, носителя веры.
А). Откровение как догмат (понятие) и состояние жизни и верующего сознания. Связь эта определяется Богом, а не человеком. Бог открывается человеку, человеку даруется откровение. При этом откровение не является мистикой. Мистика в своей сути темна. Откровение же есть ясное, простое, по детски наивное, основанное на любви лицезрение Бога, который показывает себя человеку. Откровение высшая, чистая и подлинная рациональность, поскольку оно открывает человеку «просто и без затей» высший смысл мира – Бога. Основой такого постижения и является вера.
Важнейшей характеристикой этого постижения является отсутствие мыслительного своеволия человека. Такое постижение возможно лишь при «полном бездействии познавательных энергий» . Человек должен стремиться выйти из круга собственных измышлений (несовершенных и порочных) к свету подлинной истины. Должен и во имя Бога, и во имя себя, т.к. это единственный путь к спасению. К спасению себя в качестве человека, а значит и к спасению для посмертной жизни в Раю. Поэтому у человеческого познания две функции: 1. богопознания; 2. душеспасения.
Б). Диалог веры и разума – фундамент средневековой философии. Но это значит, что возникает малопонятное отношение между разумом дискурсивным, рассудочным, концептуальным и верой, опирающейся на откровение. Вся история средневековой философии есть прояснение этого важнейшего для схоластики отношения.
а). При своем становлении монотеистическая христианская мысль есть мысль апостольская. Это мысль-пророчество. Еще Апостол Павел различает два вида человеческого сознания: «пророчество» и «языки» «Кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещевание и утешение». Кто говорит «языками», тот лишь «толкует» о различных вещах.[1] Пророк – верующий-знающий, язычник (толкователь) – неверующий –псевдознающий.
Павел полагал, что пророчествовать для человека не только более правильно, но и более естественно, чем «говорить языками». Жизнь людей, если это именно «жизнь» и именно «людей», есть «постоянное содержательное пророчество» [2]. Подлинный ум человека только в пророчестве, а человек призван быть умным, а значит совершеннолетним. «Братия! не будьте дети умом; на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетними»[3], – говорит Павел.
Дар пророчества равнозначен дару веры. Поэтому все последующие интерпретации веры в средневековой культуре несут на себе след понимания природы человеческой мысли как пророческой. Именно в этом корень важнейшей философской проблемы средневековой мысли: соотношения веры и разума. Общая динамика развития этой проблемы: вера – разум – вера. От полного доминирования веры – к признанию разума также достойной силой в процессе богопознания – и далее к утверждению безусловности веры для религиозного чувства, при параллельном доминировании разума во всем светском.
б). Отцы церкви еще во многом несут в себе истовость и пророческую мощь апостолов. Феномен откровения является для них не только теоретическим центром, но и экзистенциальной кульминацией жизни человека. Откровение для человека (и в человеке) соединение экстаза и рациональности, эмоционально-интеллектуальная кульминация рационального.
Рекомендуемые материалы
В откровении Бог позволяет, чтобы человек узнал его. Основой этого узнавания является любовь к Богу. Поэтому не человек овладевает истиной, а истина овладевает человеком. Так рождается вера. Вера – дар Бога. Человек спасает душу не тем, что верит (это еще рационализированная позиция). Наоборот, он верит, потому, что имеет дар веры и этим спасен.
Для богопознания необходим отказ от человеческой гордыни, от разума, от интеллекта, от новшеств. Истинное начало богопознания – смирение. Со смирения начинается долгий и трудный путь восхождения души к Богу. А затем и слияние души с самим Богом в сверхъестественном созерцании, озарении. Единственным творчеством человека может быть только творчество веры, и сутью его является умение не противиться дару веры. В своем высшем проявлении творчество веры сливается с духом-творцом. И, стало быть, верующий человек – это человек живущий «благодарением», т.е. принимая благой дар, благодаря за него и передавая его, сколько позволительно, как профетическую эстафету. Познание – труд благодарности за истину.
в). В отличие от патристики схоластика начинает понимать, что истина требуется чаще, чем бывает откровение. И поэтому разум оказывается все более востребованной способностью. На смену пророчеству приходит проповедничество. Фома Аквинский провозглашает: «Есть слепая вера и ясный разум» . Этот тезис он выдвигает в своих знаменитых трудах: «Сумма против язычников» и «Сумма теологии».
Необходимо найти гармонию веры и разума. Точно также как человек нуждается в озарении веры, вера нуждается в озарении человека. Внутри веры начинает укореняться человеческий разум. Откровение, Слово Божие нуждается в том, чтобы стать наукой человеческой о Божественном Слове. Эта наука – схоластическая теология.
С точки зрения составляющих символ веры элементов это означает следующее. Можно доказать существование Бога и бессмертие души, но нельзя троичности, воплощения и последнего суда. Но, что можно доказать относительно первых не противоречит положениям христианского вероучения относительно вторых. Как раз, напротив, это укрепляет вероучение и все его (даже не доказываемые) истины.
Усилия Аквинского привели к тому, что в религиозном сознании «Бога не стало меньше, но человека стало больше». Человек приобрел собственный вес в деле богопознания. Схоластика понималась как освобождение. Это время создания первых университетов, в которых организуются философские факультеты. Разум, опирающийся на философию и логику, становится самостоятельной познавательной силой. Зарождается учение об универсалиях. Во всех учебных, заведениях в Европе со времени рескрипта, изданного Львом XIII в 1279 г., преподавание предписано по Фоме Аквинскому.
г). К закату же средневековья человек вновь лишается собственно человеческих средств слияния с Богом, но приобретает взамен обширное поле деятельности в мирском и в науке. Вера и разум выходят из внутрирелигиозной конфронтации: разум – в светскую науку, вера – в мистическую тайну религиозности человеческой души. Идеалом религиозности становится «подражание Христу» и проникновенная личностная молитвенность. Этот идеал противостоит церковности, в которой человек поверхностно-позитивен и неестественно сентиментален.
Фидеизм заменяется христианским мистицизмом. Мистики пытались познать Бога как нечто непосредственно присутствующее в душе человека верующего, практически не нуждающегося в посредничестве церкви. Уходя в глубины человека, мистическая вера уступает зрелой схоластике в систематичности, теоретичности, логичности и т.п. «искусности», но оставляет простор для нового разума – разума науки, разума мирского, связанного с деятельным усилием человека. Поэтому финал средневековья рождает «концепцию двух истин» (религиозной веры и светского разума).
В). Особый тип знания, характерный для религиозного сознания. История схоластической проблемы соотношения веры и разума говорит о том, что средневековая философия неуклонно стремилась утвердить новый нефилософский стандарт знания, способного обходится без мышления. Она стремилась создать особый верующий разум, но очень часто невольно получала похожую, но противоположную «вещь» – разумную веру, за которой проглядывал недопустимый для религиозного сознания стандарт веры без личного верования.
Эта двойственность особенно проявляется в феномене догмата. Именно он является исходной теоретической «единицей» богословия и средневековой философии. В догмате вера и разум соединяются. Вера становится каноническим знанием, а разум – принимаемым на основе веры знанием, веры и в свои собственные возможности как дарованные Богом. Догмат есть единственная допустимая и спасительная форма теоретезирования о Боге. Догмат есть единственно приемлемая форма для представления особого единого духовидения, в котором соединяются вера и разум и главной особенностью которого является, как говорилось, отсутствие человеческого мыслительного своеволия.
Вам также может быть полезна лекция "Практическое занятие А".
Для такого строя понимания действительности характерны: рецептурность, ритуальность, авторитарность, мнемонический характер (требование запоминания в мельчайших деталях), устремленность к автоматизму (знание должно учить тому, как обходиться без мышления). Такое знание, как считает Августин, человек получает не у тех, кто учит, а у тех, кто приказывает, у тех, кто дает духовный приказ, имея на то право благодаря дарованному им откровению.[4] (Ср. евангельские слова о Христе: «Говорил не как фарисей, а как власть имеющий».)
Только такое понимание знания и мышления действительно соответствовало онтологической картине средневекового мировоззрения, когда мир представал как творение, кульминацией которого была жизнь Христа. Любые положения в этом случае проверяются не опытом, не логикой мысли, не требованиями «здравого смысла», а особой эссенциальной реальностью: соотнесенностью души и Бога.
[1] См.: Апостол Павел. Первое послание к коринфянам. Гл.14. Новый завет и псалтирь. Хельсинки,1986. С.215-216.
[2] Ортега-и-Гассет. Х.Человек в XV веке. // «Человек»,1992, №3. С.29.
[3] Апостол Павел. Там же. Гл.2. С.205.
[4] См.: Августин А. Исповедь. М.,1991. Гл.5.
