Диссертация (Генерал-губернаторы Европейского Севера место и роль в системе органов государственной власти и управления Российской империи (1820–1830 гг.)), страница 15

о том, что «политическая элита Московии…создала эффективную систему управления без обращения к рационализированным институтам»140; 2) «имперское правительство… представляло собой не столько разветвленную сеть государственных учреждений, сколько совокупность правящих родов, объединенных между собойправителем», продвигавших на ключевые должности своих родственников или найденных ими«талантливых людей»141.

С данными утверждениями весьма трудно согласиться не только большинству отечественных историков. Ради большей объективности сошлемся на мнение Й. Баберовского, также придающего большое значение патронажным связям, который заметил в 2008 г.:утверждать, что Российская империя управлялась «конкретными индивидами и их свитой, а неинститутами, соответствует историческим реалиям лишь отчасти». Начиная же с XIX в. «провинциальное чиновничество уже не могло рассчитывать на понимание центральных учреждений», чиновничество которых желало «привить своим подчиненным» привычку прибегать призащите своих интересов к закону, а не к родственным и патронажным связям 142. Впрочем, доляистины в «ледонновском» подходе всё же есть143. Нам, например, совершенно очевидно, чтоблизкое и многолетнее знакомство архангельского генерал-губернатора А.

Ф. Клокачева с царствующей семьей, а также покровительство, оказываемое А. А. Аракчеевым его преемнику С. И.Миницкому, сыграли весьма значительную роль в их продвижениях по карьерной лестнице приАлександре I.137LeDonne J. P. Frontier… 1999. P. 59.25 из них, по его мнению, принадлежали к клану Салтыкова, 31 — Нарышкина-Трубецкого. В частности,М. М. Сперанского он считал креатурой второго клана (LeDonne J.

P. III. The Eastern frontier. P. 331, 332, 334).139Выражение заимствовано ЛеДонном из работы: Henshall N. The Myth of Absolutism. Change and Cintinutein Early Modern European Monarchy. London, 1992. P. 26. (под термином «мафия» понимается «семья»).140Имеется в виду книга: Коллманн Н. Ш. Соединенные честью / пер. с англ. д. и. н.

А.Б. Каменского. М.,2001.141LeDonne J.P.: 1) I Western frontier... P. 58; 2) III. The Eastern frontier… P. 335.142Баберовский Й. Доверие через присутствие. Домодерновые практики власти // Ib imperio. 2008. № 3. С.80.143Столь пристальное внимание к элитам — «мейнстрим» в зарубежной науке. Не случайно об этом заговорили в своих работах экономисты-неоиституционалисты. «Естественные государства» («порядки ограниченногодоступа»), понимаются ими исключительно как организации «внутриэлитных» и патрон-клиентских взаимоотношений (Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгат Б.: 1) Насилие и социальные порядки… С.

90–94, 263, 421–422; 2) В тенинасилия: уроки для обществ с ограниченным доступом к политической и экономической деятельности // Вопросыэкономики. 2012. № 3. С. 4–31).13848Интересно обратить внимание на итоговые выводы ЛеДонна. Он полагает, что генералгубернаторы 1772–1825 гг. не были администраторами («bureaucratic agents»), занимающими место в бюрократической иерархии с соответствующими правами и обязанностями, но они быличлены правящей элиты, чьи судьбы и карьера определялись политикой Петербурга и борьбой запреобладание при дворе. Они были прежде всего посредниками между центром и периферией,между разными этническими группами в периферийных регионах. Благодаря своему положениюв правительственной элите и своим интенсивным связям в Петербурге и Москве, генерал-губернаторы выступали как личные делегаты двора.

Также они были главными фигурами в инкорпорации окраин в состав Российской империи144. Сегодня нам трудно согласиться с такими выводами применительно к северному макрорегиону, т. к. генерал-губернаторы А. Ф. Клокачев и С.И. Миницкий, по нашему мнению, были прежде всего администраторами. Но справедливостиради следует заметить, что ЛеДонн в этих статьях и не ведет речь о генерал-губернаторах «внутренних» губерний империи, к которым относились и входившие в состав архангельского генералгубернаторства 3 губернии.В своих последующих статьях 2001–2003 гг.

Дж. ЛеДонн высказался по всему спектруобсуждаемых в отношении института генерал-губернаторов проблем. На его видении, например,причин введения и упразднения института генерал-губернаторов мы особо остановимся в § 1главы 2. Здесь же заострим внимание на его самых интересных и оригинальных суждениях оприроде этого института. В своей первой статье автор откликнулся на создание в мае 2000 г.Президентом РФ В.

В. Путиным 7 крупных округов и назначением туда своих представителей.Проблема была задана в названии самой статьи145. Автор честно признается, что не знает, что«привело к изменению первоначального плана» в 1781 г., когда состоялось назначение генералгубернаторов на 2–3 губернии, но считает, что главным недостатком екатерининской реформыбыло то, что «новая система во многом зависела от воли небольшой кучки людей»146. Толчкомже к появлению института генерал-губернаторов при Александре I, по его мнению, послужила«регионализация вооруженных сил» после возвращения из-за границы в 1814 г.

регулярной армии147. Автор также рассмотрел особенности положения генерал-губернаторов в Сибири, Финляндии и Польше, полагая, что полномочия тамошних генерал-губернаторов «коренным образомразличались в зависимости от специфики регионов»148. Однако, почему автор отнес начало реа-144LeDonne J. P. III. The Eastern frontier… P. 338, 340.LeDonne J. P. Russian governors general 1775–1825. Territorial or functional administration? // Cahiers duMonde russe. 2001. № 42. Р. 5–30.146Ibid. P. 11–12.147Ibid. P.

14. Он разовьет эту мысль в своей работе «The Grant Strategy of the Russian Empire» (Oxford, 2004.P. 205, 212).148LeDonne J. P. Russian governors general 1775–1825… P. 28.14549лизации идеи о повсеместном введении генерал-губернаторской должности к 1824 г., основываясь только на законодательно принятой в этом году «росписи» губерний по генерал-губернаторствам, не учтя, что до этого уже состоялись назначения А. Д. Балашева и А. Ф. Клокачева, длянас остается загадкой149. Также автор полагает, что в «собственно России» (в состав которой онвключил и Новороссию) эта должность «была излишней».Свою вторую статью ЛеДонна посвятил выяснению причин «провала» новой региональной политики, проводившейся императором после 1815 года150.

Кажется, он первым обратил внимание на то, что помимо генерал-губернаторских округов Александр I активно создавал почтовые, судебные, лесные, таможенные, военных и учебные, не совпадавшие территориально с генерал-губернаторскими. Автор так понимает цель назначения генерал-губернаторов — способствовать укреплению империи, заниматься «поиском приемлемых компромиссов между законами, диктующими единый порядок в империи, и реальными обстоятельствами, указывающимина признание своеобразия отдельных регионов большой империи»151.

Далее ЛеДонн изложил содержание основных проектов и записок. В частности, по поводу архангельского генерал-губернатора А. Ф. Клокачева, подавшего императору в 1821 г. записку «о должности генерал-губернатора», он заметил, что «адмирал был наивен» и не понимал, что «правящая элита (имелась в видуминистерская и сенатская), исповедующая автократические принципы руководства и отстаивающая лишь свои эгоистические интересы, … не была заинтересована в создании механизма самоконтроля» и предпочитала, чтобы контроль осуществлял единолично император, «которыйимеет смутное представление о ситуации на местах и которого поэтому можно легко обмануть»152.

Нам представляется, что это слишком одностороннее объяснение позиции А. Ф. Клокачева, но сделано оно в духе прежних воззрений исследователя о значении в российской политикепротивостояния интересов правящих кланов. Автор также полагает, что решение «Комитета 6декабря 1826 г.» было поспешным и необдуманным, позволившим министрам окружить императора «плотным кольцом и полностью отрезавших его от внешнего мира», которое «было невозможно разомкнуть даже усилиями Третьего отделения»153.Ibid. Р.

28, 30.LeDonne J. P. Administative regionalizm in the Russian Empire. 1802–1826 // Cahiers du Monde russe. 2002. №43/1. P. 5–34.151Ibid. P. 10.152Ibid. P. 25.153Ibid. P. 28–29.14915050В своей третьей статье ЛеДонн рассмотрел идеи и концепции, «повлиявшие на авторовпроектов реформы регионализма с точки зрения их связи с проблемами централизации и децентрализации государства»154. Впрочем, здесь он оказался под сильным влиянием идей Г. В. Вернадского, последовательно рассмотрев, как и он, проект «Уставной грамоты Российской империи» Новосильцева 1819 г., сибирские реформы М.

М. Сперанского, а также конституционныепроекты декабристов Н. М. Муравьева и П. И. Пестеля.В последовавшей вскоре за этими статьями монографии автор попытался доказать, чтоРоссия на протяжении XVII — 1-й трети XIX вв. не столько отвечала на угрозы окружавших ееврагов, а сколько проводила продуманную и долгосрочную стратегию расширения155. В данномконтексте даже «генерал-губернаторский проект» Александра I ЛеДонн подчинил этой «великойстратегии», сравнив назначенных им генерал-губернаторов с начальниками корпусов: «Царь, какглавнокомандующий всей империи при содействии начальника его военного штаба и канцелярии, управлял бы империей с помощью 12 генерал-губернаторов и 12 главнокомандующих, или24 генералов».

В результате, по мнению автора, царь стремился создать «империю-крепость». НоНиколай I вернулся «к более традиционной политике сохранения разграничения между русскимцентром и периферийными регионами, постепенно пытаясь лишить их автономии. Его видениеимперии было в духе “государство-гарнизон”. Полиция и армия были подходящими инструментами для повсеместного его насаждения»156. Безусловно, точка зрения автора имеет право на существование, но все его выводы, как он сам признается в предисловии, основаны скорее не наархивных документах, которые представляют собой лишь «мертвые факты», а на способностиисторика их соединять «силой воображения»157. Такой подход для нас является неприемлемым,так как может привести к заключениям, отнюдь не отражающим историческую реальность.Активное участие в обсуждении проблемы характера власти генерал-губернаторов принялв начале 2000-х гг.