Отзыв официального оппонента (авт. Гиппиус А. А.) (Способы передачи чужой речи в русских летописях XII–XVI вв)

ОТЗЫВ о диссертации Е. А. Власовой «Способы передачи чужой речи в русских летописях ХП вЂ” ХЧ1 вв.», представленной на соискание ученой степени кандидата филологических наук (специальность 10.02.01 — русский язык) Актуальность темы диссертации Е. А. Власовой не вызывает сомнений: чужая речь в ее взаимодействии с авторской речью повествователя представляет первостепенный интерес как для исторического синтаксиса — в такой, наименее разработанной его части, как синтаксис сложного предложения, так и с точки зрения структуры нарратива.

Для исторической русистики зта проблематика, в принципе, не нова: разные ее аспекты исследовались в целом ряде работ, в том числе и специально посвященных лингвистическим механизмам цитирования в древнерусских текстах; изучались эти механизмы и на материале летописей (см., в частности, недавние работы В. С. Савельева о прямой речи в Повести временных лет). Однако на фоне существующей историографии диссертация обнаруживает значительную новизну. Ее определяет, с одной стороны, комплексность охвата предмета — чужая речь рассматривается Е.

А. Власовой в совокупности всех синтаксических форм и семантических аспектов этого явления, с опорой на современные разработки в области теории речевых актов, семантики нарратива, исторической прагматики и др. С другой стороны, феномен цитирования впервые рассмотрен автором на материале обширного корпуса текстов одного жанра, представляющих разные локальные варианты книжного языка Руси на разных этапах его истории.

Круг использованных источников подобран очень удачно, сочетая компактность с репрезентатнвностью. Его образуют, с одной стороны, Повесть временных лет и ее региональные продолжения в Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской первой летописи (старшего извода), а с другой — общерусская по своему характеру Никоновская летопись как представитель летописания Х1Ч-ХЧ1 вв.

Материал этих памятников исследован в диссертации путем сплошной выборки релевантных контекстов, с приведением очень выразительных количественных данных и одновременно — с пристальным вниманием к индивидуальному контексту, характерным для научной школы М.Н.Шевелевой. В анализе материала ранних летописей акцент делается на специфике отдельных памятников. Большой интерес представляют наблюдения автора касательно группировки исследованных летописей по способам оформления чужой речи. В частности, как показывает Е. А.

Власова, ПВЛ по целому ряду параметров сближается с Галицкой летописью, тогда как последняя часть Ипатьевского свода — Волынская летопись — обнаруживает лингвистическую близость к Киевской летописи за ХП в. и Суздальской летописи. Опираясь на результаты новейших текстологических разысканий, Е, А. Власова выявляет языковую 1 специфику отдельных фрагментов исследованных летописей — таких, например, как заключительная часть ПВЛ, представляющая собой анналистическое продолжение Начального свода, илн статьи НПЛ за первую треть ХШ в., в которых проявляется влияние южнорусской летописной традиции. Диссертация обладает ясной, хорошо выстроенной композицией.

В первой главе автором исследуется зависимость между семантикой опорного предиката и типом цитативной конструкции. Развивая вывод М. Н. Шевелевой, показавшей, что глаголы, означающие 'говорить, сказать' употребляются в КЛ с прямой речью, а глаголы с семантикой 'рассказать, сообщить' — с косвенной, Е. А. Власова прослеживает эволюцию состава опорных предикатов, подразделив их на три категории: локутивные, иллокутивные и реферативные (последний термин, обозначающий предикаты типа 'рассказать', — удачное нововведение автора). Как показывает Е. А.

Власова, локутивные и реферативные глаголы были в рассматриваемом отношении противопоставлены, но это противопоставление не носило абсолютного характера, поскольку, например, глагол ловвдати мог употребляться как с прямой речью, так и с косвенной. На материале Никоновской летописи наглядно показано, как происходило постепенное разрушение этой архаичной корреляции и какую роль в этом процессе сыграло обновление состава опорных слов, в частности, распространение в ХУ в. глагола говорити, не знавшего ограничений на тип вводимой им цитативной конструкции.

Вторая глава посвящена союзной прямой речи, главной синтаксической формой которой в древнерусский период выступает архаичная конструкция )а1со гесйайчцт. Это явление неоднократно привлекало внимание историков русского языка, но Е. А. Власовой впервые удалось рассмотреть его в соотношении с другими способами передачи чужой речи, продемонстрировать специфику реализации конструкции в разных летописных традициях, показать, как, с распространением модели косвенного цитирования, употребление яко с прямой речью отходит на второй план, идиоматизируясь и закрепляя за собой определенные модальные значения.

В стройную и убедительную модель, описывающую становление и эволюцию в языке летописания конструкций косвенного цитирования, складываются наблюдения и выводы третьей главы. Эта модель ставит во главу постепенное разрастание круга опорных предикатов, используемых с придаточными, вводимыми союзами оже и аже. Различные стадии этого процесса отражены летописанием древнерусского периода — от ПВЛ, в заключительных статьях которой фиксируются первые примеры придаточных с оже при предикатах знания и восприятия, — через Киевскую летопись Х11 в., где модель с оже распространяется на реферативные опорные предикаты, а также на иллокутивные глаголы речи, — до Волынской летописи второй половины Х111в,, в которой косвенная речь впервые фиксируется при локутивных опорных предикатах. Дальнейшая эволюция, как показывает Е.

А, Власова, айализируя данные Никоновской летописи, заключалась в формировании универсальной модели г косвенной речи с союзом что, ставшей результатом формального и семантического сближения трех цитативных конструкций — изъяснительного придаточного, инфинитивной конструкции и оптативной конструкции с сослагательным наклонением.

Другой аспект этой эволюции связан с разрушением корреляции между семантикой опорного предиката и типом зависимой конструкции, следствием чего становится структурное разнообразие косвенной речи, возникновение ее развитых форм с большим количеством разнотипных придаточных клауз и резкое возрастание частотности косвенного цитирования. Главу завершает анализ черт разговорного синтаксиса, активное проникновение которых в структуру косвенной речи Е. А. Власова отмечает в летописных текстах ХЧ1 в., перебрасывая таким образом мост к современному состоянию, характеризующемся наличием в разговорном языке большого числа переходных конструкций с признаками прямой и косвенной речи.

Постепенность эволюции летописного узуса наглядно демонстрирует и предложенный в четвертой главе анализ дискурсивных маркеров — вводных слов и частиц, указывающих на передачу чужой речи. Перехожу к замечанием, возникшим при чтении насыщенной материалом и интересными выводами диссертации Е, А. Власовой. С. 115. Описывая изменения, которые круг опорных предикатов претерпевает в позднем русском летописании, представленном в диссертации Никоновской летописью, Е. А.

Власова как одну из ярких инноваций отмечает «распространение в позиции опорного предиката глаголов движения, в этом случае имеет место эллипсис глагола речи, ср. пришел [и сказал)...». В отличие от древнерусских летописей, в которых глаголы движения зафиксированы только при прямой речи„Никоновская летопись содержит целый ряд примеров употребления их при косвенной цитации. И аю~о~ ~~ау конта«о м па: ВВ~уд Мосту А др О П~ р~ю д Во О Ивановь сынь Болтина, что посылаль князь великш сь ними Нрьмець Ивана да Виктора на Печеру руды искати серебреныа, и они нашли руду серебряную и муьдяную в великого князя отчинп (НЛ, 1492, 232).

Перевод Е. А. Власовой: 'пришли в Москву Андрей Петров да Василий Иванов сын Болтина 1и сказали], что посылал князь великий с ними немцев Ивана да Виктора на Печору руды искать серебряной, и они нашли руду серебряную и медную в вотчине великого князя'. Такой перевод, на мой взгляд, излишне модернизирует синтаксическую структуру подобных контекстов, упуская из виду следующее обстоятельство. Во всех приведенных примерах союзом что вводится двухчастная конструкция, вторая часть которой присоединяется к первой посредством союза и или частицы же: что посылаль князь великш сь ними Нпмець..., и они нашли руду серебряную; что посылаль ихъ князь велик1и мастеровь для въ Вентьц1ю да въ Медюламь, они зусе приведоша на Москву Алевиза мастера стп нного; что посылаль его князь Петрь Ивановичь Кашинь кь Святумь горамь, и они до Техь урочищь еше не дошли.

Такие парные конструкции нередки в деловой письменности, где встречаются с Х1Ч в. Ср. в берестяной грамоте № 157; чо еси, гсне, 3 велель намь переставивати дворь, и ключникь намь, гне, велить пер(е)1с3та(вливати)... Что в таких конструкциях выступает в роли союза, вводящего препозитивное относительное придаточное.

Эту роль, на мой взгляд, он сохраняет и в приводимых Е. А. Власовой летописных примерах. Если так, то в плане передачи чужой речи подобные примеры имело бы смыл трактовать как случаи бессоюзного оформления косвенной цитации, которое, как показано в диссертации, получает активное распространение именно в ХУ1 в. Несколько параграфов второй главы диссертации посвящены использованию конструкции ) а1со гес11а11чпп для выражения различных форм субъективной модальности: эвиденциальности, дистанцирования, эпистемической модальности. То, что такое использование действительно имело место, Е. А.

Власова убедительно показывает, анализируя материал Киевской и Суздальской летописей. Определенные сомнения вызывает, однако, попытка обнаружить те же модальные смыслы в тексте НПЛ ст. и особенно ПВЛ. В последней, как пишет Е. А. Власова, «наблюдается специфическая ситуация с употреблениями ако: в ней довольно встречаются примеры союзной прямой речи с надежными признаками субъективной модальности, но при этом частотны т. н.