Литературная репутация М.Н. Лонгинова - 1850-е — 1870-е годы, страница 5

«Литературное насекомое» или «честный бедняк сочинитель»? Опричинах выхода А. А. Фета из Литературного фонда // Русская литература. 2009 № 4.С. 106–115. Ср. там же рассуждения о том, что организации, подобные Литературномуфонду, возникают не как следствие деятельности определенной группы людей, они представляют собой отражение глубоких общих процессов, происходящих в литературе.19ная травля», направленное, как показали Равич и Эльзон, главным образомпротив Лонгинова. Вообще, начиная с 1861 года Лонгинов становится однойиз излюбленных мишеней для «Свистка»: это хорошо видно на примере сатирических текстов того же Некрасова, а также Н.

А. Добролюбова,Н. Г. Чернышевского, М. Е. Салтыкова-Щедрина и др., опубликованных вуказанном издании.Сам Лонгинов в это время не перестает заниматься библиографией, а соснованием П. И. Бартеневым журнала «Русский архив» в 1863 году становится одним из главных его авторов (в общей сложности Лонгинов опубликовал там более 70 статей). Для прояснения его литературной и общественной позиции в отношении радикалов-«шестидесятников» разбирается статьяЛонгинова «Белинский и его лже-ученики» (Русский вестник 1861 № 6), атакже знаменитая речь «О значении, которое должно иметь Общество любителей российской словесности в современной литературе» (читанная 3 марта1863 г.) и письмо Лонгинова к А. М.

Жемчужникову от 1—2 марта 1863 г.(своего рода автокомментарий).В завершение главы в качестве характерной иллюстрации расхожденияво взглядах между Лонгиновым и петербургским кругом, объединившимсявокруг Некрасова, сопоставляются воспоминания о Дружинине, по ирониисудьбы оказавшиеся под одной обложкой в его посмертном собрании сочинений (СПб., 1867), написанные Лонгиновым и Некрасовым.Участие в деятельности ОЛРС во многом определило репутацию Лонгинова, и его «сложная» литературная позиция стала восприниматься основными литературными деятелями этого времени как реакционная.Третья глава диссертации «Репутация Лонгинова на важных государственных постах в конце 1860-х — первой половине 1870-х» посвященалитературной деятельности и репутации Лонгинова в бытность его губернатором в Орле, а затем начальником Главного управления по делам печати.В первом разделе («Лонгинов и Фет: проблема бедности и литературного призвания») говорится об отношениях Фета (постоянного жителя20Мценского уезда Орловской губернии) и Лонгинова (губернатора в Орле).Как уже отмечалось в первом разделе второй главы, этих литераторов сближало их отношение к бедности писателя или ученого.

Безусловно, человеческая бедность в обоих литераторах вызвала сочувствие. В начале 1868 года всвязи с голодом в Орловской губернии губернатор Лонгинов решает организовать благотворительные литературные чтения, куда, в частности, приглашает и Фета (в архиве Лонгинова в ИРЛИ сохранилось письмо Фета к немуоб этом). По неизвестным причинам эти чтения не состоялись.

Однако, какнам известно из воспоминаний поэта, состоялись другие чтения — их в Москве в том же 1868 году организовал Фет в пользу голодающих своего участка. Затем собранные деньги поэт-хозяин потребовал давать нуждающимсякрестьянам в долг, полагая, что безвозмездное пособие лишь будет способствовать их нежеланию трудиться.Так оказывается, что для Фета и Лонгинова бедность писателя или ученого — это во многом знак того, что для добычи средств к существованиючеловеку должно заняться чем-то другим, более доходным. Фет занималсясельским хозяйством, Лонгинов никогда не оставлял государственной службы, а литературную деятельность считал увлечением и публиковал свои статьи безвозмездно.

Оба писателя официально покинули Литературный фонд в1868 году (дата устанавливается на основании сохранившихся в РГАЛИ отношений из Литфонда на имя Лонгинова и Фета, на обороте которых помещены их категорические отказы от членства). Для Фета и Лонгинова подлинное «высокое просвещение» — своего рода штучный товар. Об этом жеорловский губернатор весьма выразительно пишет М. П.

Погодину черезполгода после выхода из Литфонда: письмо касается стипендий, получаемыхстудентами, однако смысл его несомненно шире и ярко выражается финальной сентенцией: «Что лучше: качество или количество»20. Такое своеобразное «диссидентство» (термин М. С. Макеева применительно к позиции Фетав отношении Литфонда) Лонгинова носило фундаментальный характер и20РГБ.

Ф. 231 (М. П. Погодин). К. 30. №. 32. Л. 2 об.21имело глубокие корни и серьезные последствия, сказавшиеся и на его дальнейшей литературной репутации. И если за Фетом к концу 1860-х годов ужезакрепилась слава большого поэта, то Лонгинову не оставалось ничего, какснискать репутацию «библиографа-гробокопателя», «обскуранта и реакционера», в молодости балагурившего и баловавшегося стихами сомнительногосодержания.О дальнейшем становлении этой репутации говорится во втором разделе («Ex-автор „Попа Пихатия“»). Припоминать Лонгинову «грехи» егопетербургской юности стали именно во время, когда он занял видные государственные посты.

Некрасов, много рефлектировавший над проблемой своего поколения — «людей сороковых годов» — в ранней редакции комедии«Медвежья охота» (под названием «Как убить вечер?», 1867) создает образМиши, сходство которого с Лонгиновым очевидно. Это блестящий карьерист, увлекающийся библиографией, сочинивший в молодости несколько непристойных стихотворений — «„Отец Савватий“, „Свадьба“, „Мильгофер“».С переводом Лонгинова из Орла в Петербург и получением им места начальника российской цензуры такого рода репутация крепнет.

Д. Д. Минаев, в1860-е трунивший над библиографическими занятиями Лонгинова, в 1870-еиздевается над прошлыми увлечениями руководителя цензуры: «За что ж накладывать на нас / Ты любишь цензорскую лапу? / За то ль, что новый нашПарнас / Не служит более Приапу?»21. Можно сказать, что сама ситуация —автор обсценно-порнографических стихов во главе цензуры — была предметом даже большего возмущения в литературных кругах, чем непосредственные меры, предпринятые Лонгиновым на указанном посту, хотя за три годаего управления запрет был наложен на 30 книг. «Славу» же Лонгинова составил анекдот о запрещении сочинения Ч.

Дарвина, послуживший поводом кхорошоизвестному«ПосланиюкМ. Н. Лонгиновуодарвинисме»А. К. Толстого.21Поэты «Искры». Вступ. статьи, сост., подг. текста и прим. И. Г. Ямпольского. Л.: Советский писатель, 1987. Т. 1. С. 144.22В третьем разделе («„Со всей ехидностью ренегата“: Лонгинов какглавный прототип образа Калломейцева в романе И. С. Тургенева„Новь“») разбирается эпизод поздней литературной репутации Лонгинова, накоторый исследователи ранее не обращали внимания.

Парадоксальным образом в 1870-е Тургенев оказался одним из самых недовольных назначениемЛонгинова на пост начальника Главного управления по делам печати: в переписке писатель прямо называет своего бывшего приятеля «ренегатом» и«мерзавцем», имя Лонгинова оказывается замешанным в истории конфликтамежду Тургеневым и Фетом в конце 1874 года, повлекшего за собой разрывотношений.На ранних стадиях замысла «Нови» Лонгинов должен был прямо упоминаться в связи с Калломейцевым, однако в окончательном тексте романанет прямых упоминаний о Лонгинове, а «Колломейцев» (первый вариант написания фамилии персонажа в подготовительных материалах именно такой)«раздваивается» на собственно Калломейцева и неожиданно возникшегоLadislas’a, появление которого в романе связано со скандалом вокругБ.

М. Маркевича. Множество перекличек между романом и перепиской Тургенева дает возможность выявить те характеристики Калломейцева, в которых сказались черты именно Лонгинова. Оказывается, что прямые упоминания о нем, которые должны были сопровождать Калломейцева согласноранним планам романа, в окончательном тексте оказались заменены намеками на фигуру Лонгинова или неявными, но настойчивыми отсылками к егобиографии. Это позволяет говорить о Лонгинове как главном прототипе означенного романного образа.

В то же время Маркевича Тургенев делает исключительно узнаваемым в образе Ladislas’a. Такое авторское решение, принятое, судя по черновикам, в начале 1875 г., было обусловлено не толькоскандалом с Маркевичем, но и смертью самого Лонгинова (23 января ст. ст.1875 г.). Его уход из жизни, несмотря на всю циничность реакции Тургеневав письмах, заставил писателя пересмотреть замысел фигуры «старого» «Кол-23ломейцева», да и прямой сатирический выпад против старого «приятеля»своей непосредственной цели все равно бы уже не достиг.В Заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективыдальнейшего исследования поставленных проблем.Сложившаяся литературная репутация Лонгинова оказала существенное влияние на дальнейшее восприятие его фигуры, в том числе в историколитературной науке; при этом поздняя репутация «ренегата» и «обскуранта»,бывшего в молодости «писателем не для дам», явно затмевает собой славудотошногобиблиографа.Однаконаиболееинтереснойвисторико-литературном отношении представляется не репутация сама по себе, а ееэволюция, которую мы прослеживаем в настоящей работе.В 1850-е годы репутацию Лонгинова определяют его личные, литературные и идейные связи с кругом «Современника», в котором Лонгинов реализует себя как литератор, работающий одновременно в разных жанрах ижурнальных сферах.