Отзыв официального оппонента (авт. Верлинский А. Л.) (Структурный и контекстный анализ в интерпретации трагедий Еврипида)

Отзыв официального оппонентао диссертации Б. М. Никольского«Структурный и контекстный анализ в интерпретации трагедий Еврипида»,представленной на соискание ученой степени доктора филологических наук поспециальности 10.02.14 –«Классическая филология, византийская и новогреческаяфилология»В начале своей работы Борис Михайлович Никольский (далее БМ) отчетливо определяетположение в вещей в современной научной литературе, посвященной Еврипиду, как многообразиеразличных и часто противоречащих друг другу интерпретаций отдельных трагедий. В качествекрайнего проявления этих трудностей он указывает на постструктуралистское направление,которое вовсе отказывается от поиска объективного, научно верифицирумого смысла трагедии впользу антиисторического плюрализма. БМ ставит своей задачей преодоление подобногосубъективизма.

Он высказывает убеждение, что каждая еврипидовская трагедия выражаетопределенный смысл и в качестве главной цели своего исследования ставит выработку иприменение на практике метода, который должен обеспечить объективную интерпретациюосновного смыслового содержания трагедий Еврипида».Существо этого метода или совокупностиметодов состоит в выявлении внутреннегоединства трагедии путем выявления повторяющихся элементов, наделенных смыслом, которыеБМ называет вслед за Б. М.

Гаспаровым «мотивами». Это могут быть повторяющиеся слова иливыражения, несущие смысловую нагрузку, образы, сценические элементы, драматическиеситуации. Мотивы, организованные в мотивную структуру, выражают прямо или ассоциативноидеи автора о мире и жизни человека. Если я верно понимаю мысль БМ, подобная структура,будучи выясненной исследователем, позволяет понять, какие из представлений, отразившиеся вдраме, являются смысловой доминантой и ли основным смыслом трагедии, а какие играютподчиненную роль в иерархии мотивов. БМ отмечает, что его метод, направленный наисследование структуры мотивов, близок к англосаксонскому направлению «новой критики».Однако БМ стремится к преодолению и обогащению этого направления путем соединения его систорическим анализом – говоря упрощенно, он имеет в виду изучение лексики и идей Еврипида вихсовременномконтексте.Этопозволяетверифицироватьисторичностьвыявленныхисследователем мотивов драмы и предполагаемый им ее основной смысл – все это должно бытьподтверждено действительно засвидетельствованными для эпохи Еврипида представлениями и,таким образом, стать барьером против литературоведческого субъективизмаАктуальность и одновременно трудность поставленной автором задачи не вызываетсомнения.

В самом деле, не только в изучении Еврипида, но и античной литературы вообще в1последниедесятилетияидеологическойилиясноощущаетсясоциологизаторскойкризис:успелиинтерпретацииисчерпатьисебяпришедшийиимкрайностинасмену(пост)структуралистский антиисторический анализ. В классической филологии отчетливо беретверх формальное направление, сосредоточенное на трудностях текста, метрики, сценическойпостановки, и сама возможность интегрального толкования произведения все более вызываетсомнение. Интуитивно с таким положением вещей мыслящая филология вряд ли можетсмириться, так как индивидуальное восприятие художественного произведения (которое есть и уфилолога) включает в себя не только формальную сторону, но и то, что обычно называется его«смыслом».

Вряд ли читатель еврипидовского «Ипполита» перестанет размышлять о степенивиновности его персонажей, значении божественного вмешательства и др. мотивах драмы. Повидимому, наука обязана дать ответ на вопрос, являются суждения об этом зрителя и читателя,древнего и современного, субъективными в смысле крайнего релятивизма или здесь возможнодостижение хотя бы в какой-то степени объективной истины. В этом плане исследование БМимеет не только научную, но и жизненную актуальность. Не пересказывая работу, остановимся наее основных достижениях, а также на дискуссионных моментах.Работа отчетливо делится на две части. Первая, бόльшая по объему и более цельнаяпо замыслу посвящена интерпретации трагедии «Ипполит». БМ ставит своей задачейпреодолеть односторонние толкования трагедии, согласно которым главным героем трагедииявляются либо Ипполит либо Федра, а смысл трагедии состоит в их противоположном отношениик любовному стремлению.

При этом одни исследователи приписывают Еврипиду одобрениеИпполиту и осуждение Федры, другие же наоборот, а некоторые комбинируют оба этитолкования, понимая трагедию как демонстрацию тщетности преодолеть человеческую природу(Ипполит) и одновременно как изображение невозможности сопротивляться силе любви. БМсправедливо отвергает подобные прямолинейные интерпретации и предлагает свое собственноепонимание смысла трагедии. Оно сводится к тому, что тема любви не представляет собойсмыслового центра произведения – губительная сила страсти есть лишь «частное проявлениевообще губительной реальности, в которой проходит человеческая жизнь и перед которой человекбесконечно слаб».

Нравственный смысл трагедии, согласно БМ, состоит в том, что людистремятся к добродетели, однако из-за слабости и противоречивости самой добродетелинеизбежно ошибаются, и потому высшей моральной ценностью оказывается прощениечеловеческих слабостей. «Конфликты между ними (людьми) являются мнимыми, взаимноеосуждение – беспочвенным, и высшей и наиболее чистой моральной ценностью предстаетоправдание и прощение.2Это понимание трагедии последовательно обосновывается и развивается в следующихсеми главах первого раздела.

Подробнее остановимся лишь на некоторых частях этогосодержательной, ученой и в целом убедительной аргументации, отмечая ее сильные стороны инекоторые пункты, в которых у нас есть возражения.Гл. 1 посвящена моральным ошибкам, которые совершаются героями и мотивам этихпоступков, делающим их заслуживающими снисхождения, а также мотиву прощения, который, помысли БМ, составляет главное нравственное содержание «Ипполита». Эта глава занимаетцентральное место в разделе. БМ убедительно показывает, что многие поступки персонажей,ведущие к морально осуждаемым следствиям, изображены как обусловленные незнанием,эмоциями и непреодолимыми обстоятельствами, т.е.

теми факторами, которые обычно называютсяв современной афинской риторике в качестве оснований для снисхождения и оправдания, илисмягчения наказания.В целом роль невольных прегрешений, невольных в смысле совершаемых под влияниемодного из указанных факторов, в развитии действия не вызывает сомнений. Она отчетливовыступает в заключительных речах Артемиды и прослеживается по ходу всего действия, какумело демонстрирует БМ.

Более сложен вопрос о моральном незнании, которое БМ понимает какчересчур жесткое следование моральным принципам, без учета конкретной ситуации, котороеподробно обсуждается в следующих главах.Мы отметили бы лишь некоторые недостатки, связанные с цитированием большегоколичества свидетельств, чем относится к делу. Так, настойчивое стремление Кормилицы узнатьпричину недуга ее госпожи вряд ли можно считать ошибкой, совершаемой по незнанию (с.

37) – вотличие от верно отмеченного заблуждения, что она способна излечить ее от недуга: к этимрасспросам ее побуждает хор, и они естественны для ее близких. По-видимому, к примерамнезнания как оправдательной топики нужно относить лишь те случаи, когда совершаемыйпоступок сам по себе морально уязвим. Также страх кормилицы, когда она слышит признаниеФедры в ее страсти (с. 43) не служит, очевидно, причиной укрепляющей ту в желании умереть, ине относится поэтому к оправдательной топике – этот страх естествен, с одной стороны, а сдругой, не служит прямой причиной для развития действия. На с. 44-46 БМ тонко отмечаетперекличку в изображении сходных эмоций на разном уровне - вербальном, метрическом и т.д.,но это не имеет прямого отношения к тезису о центральном значении оправдательного топоса вдраме.

Далеко не все отмеченные здесь случаи, как и аналогичные примеры переклички в теменезнания, связаны с темой оправдания. Однако это недостатки, проистекающие из стремленияизбыточно обосновать в целом верный тезис: значительная роль оправдательной топики в«Ипполите» убедительно доказана.3Более сложно обстоит дело с общим выводом БМ о том, что нравственный смысл трагедиисостоит в невольном характере моральных проступков героев, которые стремятся к нравственномудобру, но под воздействием обстоятельств и собственной слабости совершают моральные ошибки,которые неизбежны и потому оправданы.

Такая трактовка трагедии несомненно имеетпривлекательные черты. В самом деле, «Ипполит» одна из редких трагедий, в которыхотсутствуют персонажи с отчетливо выраженной злой волей. Поведение каждого из нихпродиктовано не собственным интересом, но их представлением о нравственных ценностях,причем сами эти представления не конфликтуют очевидным образом с теми, которые разделяютсяв целом зрителями. Может быть, исключение составляет лишь непреклонное сопротивлениеИпполита Афродите, но, как верно указывает БМ, по мере развития сюжета, даже тот зритель,который вместе с пожилым рабом осудил чрезмерное умствование молодого человека врелигиозной сфере, проникается симпатией к его нравственной твердости, верности отцу иданному слову. И даже кормилица, при всей ограниченности ее нравственных воззрений, искреннестремится спасти от гибели свою госпожу.