Отзыв официального оппонента (авт. Верлинский А. Л.) (1098136), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Одним словом, нельзя не согласиться с БМ, что в«Ипполите» мы имеем дело не с осуждением одного героя за счет другого, но с конфликтомлюдей, интересы и стремления которых волей судьбы оказались противоположными друг другу икоторые гибнут в результате этой коллизии.Но верно ли, что смысл трагедии сводится к неизбежной слабости людей, стремящихся кдобродетели, и необходимость в силу этого прощения? В такой безусловной форме этот тезисвызывает сомнения.

Автор верно сопоставляет мотив оправдания в трагедии с риторикойоправдательных топосов в афинском суде. Но при этом стоит учесть, что ссылки наоправдывающие обстоятельства у ораторов наверняка парировались их оппонентами, так что иотношение театральной аудитории к ним вряд было однозначным. В финале самого «Ипполита»отчетливо выступает градация в прощении: Ипполит оправдан и богиней и отцом безоговорочно,его вина – пренебрежение Афродитой – даже не упомянута; Тесея, несмотря на прощение егосыном, богиня не прощает вполне (он согрешил, но ход событий был направляем Афродитой;1433-4 – его вина названа «естественной», но не неизбежной).

О прощении Федры говорить врядли приходится – Артемида упоминает о том, что страсть была внушена ей Афродитой, но ееглавный проступок - письмо, оклеветавшее Ипполита не получает прощения. Ее страх передразоблачением служит объяснением ее поступка, но не видно, чтобы он был основанием дляпрощения: примечательно, что Тесей не упоминает о Федре вообще после разъяснений Артемиды.Наконец, Афродите Артемида сулит беспощадную месть – она убьет одного из ее любимцев(который, заметим, виновен даже менее, чем Ипполит – тот даже не будет пренебрегатьАртемидой). Вряд ли, таким образом, устами Артемиды высказывается необходимость прощать4нравственные проступки не злых по существу людей, что кажется нам даже известнойбанализацией.Скорее,последнимсловомтрагедииоказываетсясложноесоотношениеответственности и последствий, они же «наказания» (при этом наиболее невинный персонажстрадает более всех, а самые виновные – кормилица и Афродита –в конечном итоге не страдаютвовсе).

Прощение и сострадание, важный мотив на протяжении трагедии, играет меньшую роль,на наш взгляд в ее финале, за исключением прощения Ипполитом отца.Возможно, указанная трудность имеет более общий характер – не в том ли дело, чтотрагедия прямо не учит ценностям, но драматизирует их проявления, обращаясь при этом кнравственному чувству зрителя для достижения эмоционального переживания? Там, где прощениенесомненно создает это переживание, как прощение Ипполитом отца, оно присутствует.Напротив, там, где степень вины делает прощение проблематичным, как в случае с письмомФедры, драматург выводит его за пределы действия, предоставляя самим зрителям вынести свойвердикт, где вынесение вердикта о ее вине и смягчающих обстоятельствах у каждого будетнеизбежно индивидуальным.Более частные соображения: БМ сопоставляет качество, которое, по его мнению, одобряетЕврипид – способность прощать проступки, снисходить к слабостям, с ἐπιείκεια, т.е.

добротой или,скорее, великодушием судей, к которой нередко апеллировали афинские ораторы, призываяучитывать не только букву закона, но и факторы, смягчающие тяжесть преступления. Само посебе это сопоставление оправдано, но мы не стали бы видеть в нем проявление субъективногопонимания справедливости, которое БМ считает типичным для древности, также, на наш взгляднапрасно (для самого этого сложного понятия мы указали бы на недавнюю работу ЭдвардаХарриса: The Rule of Law in Action in Democratic Athens. Oxford 2013). ἐπιείκεια подразумевает неотход от юридического понимания справедливости, но преодоление ее слишком узкой трактовки,основывающейся на букве конкретного закона, в направлении «духа», т.е. принципов, которымимплицитно следует афинский закон в целом, но которые не учитывает данный закон.Сопоставимы ли апелляции к необходимости учитывать смягчающие факторы у Еврипида соссылками на ἐπιείκεια в реальном судебном процессе? Часть из них вполне укладывается в болеетривиальные алгоритмы оправдания, согласно строго формальному понимание справедливости.

УЕврипида имеется лишь один пример употребления ἐπιείκεια, который цитируется в работе, этофрагмент из трагедии «Полиид», согласно которому боги сносят нарушение клятвы из-засмягчающих обстоятельств - угрозы смерти, плена и предоставление родителями своего домадетям убийцам, из чего следует альтернатива – либо боги неразумны, либо чтят великодушнуюснисходительность выше справедливости. Это место в самом деле напоминает то, как апеллируютк ἐπιείκεια в афинском суде, и говоря о необходимости проявлять это качество, и наоборот о его5недопустимости. Однако есть ли у нас уверенность в том, что Еврипид солидарен с этими словамисвоего персонажа, а не использует их как софистический довод?Наиболее сильным разделом работы нам представляется обсуждение монолога Федры отом, что препятствует людям поступать нравственно, который может считаться наиболеедискуссионной частью драмы.

Согласно Федре, люди совершают моральные проступки не из-заошибочных суждений, но из-за того, что несмотря на понимание того, что правильно, им нехватает сил следовать этому. Среди перечисленных препятствий – лень, различные удовольствия,и, наконец, αἰδώς, сложное понятие, которое БМ удачно определяет как «чувство, продиктованноепониманием человека своего места в социальной структуре и своих обязанностей по отношению кдругим».Разумеется, слово это полисемично, но БМ убедительно показывает, что Еврипидстремится придать различным употреблениям его в трагедии известное единство.Федра сетует,что αἰδώς имеет двоякий характер – один аспект его является благим, другой приносит несчастья,но трудность состоит в том, что в конкретной ситуации, трудно решить, следует ли давать волюили нет этому чувству.

БМ верно, на наш взгляд, отвергает несколько влиятельных научныхинтерпретаций трудного монолога. Он показывает, что «лень» не противостоит удовольствиям, ноназвана в качестве одного из них (или, точнее, в качестве источника одного из опасныхудовольствий). Столь же верно отвергнуто предложение Виллинка и Ковача, что двойственныудовольствия, а не αἰδώς. Наконец, следует замечательная критика Доддса, Чарльза Сигала иДугласа Кэйрнса, которые понимают двоякую природу αἰδώς как заботу о моральной репутации, содной стороны, и стремление к нравственной чистоте, с другой, и видят в коллизии двух этихчувств один из важнейших конфликтов трагедии.

БМ отвергает эту интерпретацию, приводянесколько аргументов, из которых наиболее убедителен для меня тот, что в подобном случае небыло бы трудности с различением двух этих чувств в конкретной ситуации. Собственнаяинтерпретация БМ состоит в том, что αἰδώς это интегральное, хотя и сложное чувство, котороеоказывается нравственно безупречным и необходимым в одних ситуациях и опасным в других:БМ удачно сопоставляет ошибочное проявление его со сценой, в которой Федра уступает мольбамкормилицы и раскрывает вопреки первоначальному намерению свою тайну, а в решении Федрынаписать письмо, обвиняющее Ипполита, напротив, пренебрежение αἰδώς – тогда, когда эточувство было бы необходимо.

Менее убедительным представляется нам соображение, что αἰδώςназван в качестве одного из источников удовольствий – проистекающих от удовлетворенияпобуждений, которые влекут нас к проявлениям этого чувства. Удовольствия,названные вмонологе, это понятные удовольствия от приятных состояний, которые побуждают наспредаваться им и являющиеся в конечном счетезлом (лень, праздность, долгие беседы сподругами), но удовольствия от проявления αἰδώςэто неожиданная мысль, не получающая6подтверждения по ходу действия. Скорее в αἰδώς стоит видеть второй наряду с удовольствиямифактор, препятствующий совершению правильных поступков.Несколько преувеличенными кажутся нам попытки отыскать следы двойственного чувстваαἰδώς в ряде ключевых эпизодов драмы.

Натянуто сопоставление с ним проявлений любвиКормилицы к Федре (ст. 250-54, с. 124). Отождествление раскаяния Тесея в эксоде с чувствомαἰδώς основывается на употреблении этого слова в смысле прощения и снисхождения краскаявшемуся преступнику. Но само это слово не появляется у Еврипида в данном контексте, иневероятно, чтобы зритель ассоциировал чувство Тесея к Ипполиту, который не являетсяпреступником, с этим специфическим словоупотреблением (с. 127). Напрасным приближением ксправедливо отвергнутой БМ интерпретации Доддса кажется нам и попытка различить две формыαἰδώς, в трагедии в целом, когда он говорит о различии между «социально мотивированным αἰδώς,соднойстороны,инеобусловленнымсуществующимиотношениями,нонапротив,преодолевающим разрыв отношений прощением».В гл.

Характеристики

Список файлов диссертации