Автореферат диссертации (Структурный и контекстный анализ в интерпретации трагедий Еврипида), страница 3

Поведение Ипполитав начале трагедии изображено нарушающим нравственные нормы, и поэтому его гибельдействительно можно рассматривать как более или менее справедливое наказание запроступок, из чего может быть извлечен моральный урок – нельзя вопреки природномуустройству человека отказываться от любви. Но если таков урок трагедии, то втораялиния – Федры – лишает его всякого смысла. Федра в отличие от Ипполита всегда былапочтительна к богине, однако, как и Ипполит становится ее жертвой. Судьба Федры3von Wilamowitz-Moellendorff U. (ed.) Euripides Hippolytos. Berlin: Weidmann, 1891, S. 53. См. такжеFestugière A.-J. Personal Religion among the Greeks.

Berkeley: University of California Press, 1954, p. 15, гдебольшее внимание обращается на религиозный и мистический аспект – на особую преданность ИпполитаАртемиде.4Méridier L. (ed.) Euripide, vol. 2. Hippolyte. Andromaque. Hécube. Paris: Les Belles Lettres, 1927, p. 23,позитивную оценку Ипполита см. также в Pohlenz M. Die Griechische Tragödie. Leipzig und Berlin : B. G.Teubner, 1930, Bd. 1, S.

281.5Linforth I. Hippolytus and Humanism // TAPA 45, 1914, 5-11.6Grene D. The Interpretation of the Hippolytus of Euripides // CP 34, 1939, 45-58.7Segal C. P. The Tragedy of the Hippolytus: The Waters of Ocean and the Untouched Meadow // HSCP 70, 1965,117-169, p. 119.8Zeitlin F. I. The Power of Aphrodite // Zeitlin F. I. Playing the Other: Gender and Society in Classical GreekLiterature. Chicago: University of Chicago Press, 1996, 219-284, p.

220.8показывает, что, как ни относись к Киприде и сексуальной любви, будь ты виноват илинет, тебя может ждать одна и та же участь – смерть.Если же мы вслед за Грином сочтем главным смыслом драмы не моральный уроксудьбы Ипполита, но тот философско-психологический смысл, который несет в себеистория Федры – всякая борьба со страстью заканчивается поражением – то к чему тогдаЕврипиду понадобилось изображать поведение Ипполита по отношению к Афродите какбесспорно ошибочное, как гибрис, и выстраивать причинно-следственную связь междуэтим поведением и последующими трагическими событиями? Зачем нужна тогда эталогика проступка и наказания, определяющая сюжетную канву драмы?Помимо того, что традиционная интерпретация, рассматривающая «Ипполита» кактрагедию о любви, неизбежно сталкивается с этим противоречием, с принципиальнойнесводимостью к одному общему объяснению историй двух персонажей, она совершеннооставляет без внимания множество других деталей произведения, которые приходитсяпризнать автономными и неподчиненными общему смыслу.

Многие такие детали выявилодругое, мотивное направление в исследовании этой трагедии, впервые намеченное впрекрасной статье Нокса.9 Нокс совершенно верно заметил, что в «Ипполите» нетглавного героя; четыре персонажа произносят примерно одинаковое количество стихов(Ипполит 271, Федра и Тесей по 187, а кормилица, как это ни странно, даже больше, чемФедра – 216). В такой пьесе не стоит искать главный смысл в характере или в судьбекакого-то одного или даже двух главных персонажей.

Скорее, он должен заключаться вситуациях, общих для всех четверых, и в общих моделях, управляющих их поведением.Нокс посвятил свое исследование мотивам молчания и речи, одинаково применяемым ковсем персонажам; вслед за ним появились работы и о других мотивах – например,чистоты и стыда,10 видимости и реальности,11 незнания,12 образов природы.13 Иногда, как,например, в работах Сигала, эти мотивы трактуются в соответствии с традиционнойинтерпретацией «Ипполита» как трагедии о силе любви, однако многие из выявленныхмотивов уже не укладываются в это обычное представление. Они показывают, чтосмысловое поле данного произведения значительно шире и заставляют искать иную егосинтетическую интерпретацию.Такую интерпретацию я и хочу предложить.

Я пытаюсь показать, что, хотя темалюбви и играет значительную роль в сюжете пьесы, она сама по себе отнюдь не являетсясмысловым центром произведения. Любовь с ее неодолимой и разрушительной силой –это всего лишь частное проявление вообще губительной реальности, в которой проходитчеловеческая жизнь и перед которой человек бесконечно слаб. Однако такое изображениереальности не означает, что в «Ипполите» нет морального смысла, что все содержаниедрамы сводится только к констатации человеческой слабости.

Нравственный смыслготовится на протяжении всего действия произведения и со всей очевидностью звучит вего финале. Суть его в следующем.Люди слабы, и потому они не виновны в своих ошибках, они лишь пассивныежертвы губительной судьбы. Вся их сознательная воля обращена к добродетели, и лишьестественная их слабость и противоречивость самой добродетели неизбежнозаставляет их ошибаться. Конфликты между ними являются мнимыми, взаимноеосуждение – беспочвенным, и высшей и наиболее чистой моральной ценностьюпредстает оправдание и прощение.9Knox B.

M. W. Word and Action. Baltimore, London: John Hopkins University Press, 1979, p. 205-230.Segal C. P. Shame and Purity in Euripides' Hippolytus // Hermes 98, 1970, 278-299.11Avery H. C. My Tongue Swore but my Mind is Unsworn // TAPA 99, 1968, 19-35.12Luschnig C. A. E. The Value of Ignorance in the Hippolytus // AJP 104, 1983, 115-123 и Luschnig C. A. E. TimeHolds the Mirror: a Study of Knowledge in Euripides' Hippolytus. Leiden, New York: Brill, 1988.13Segal C. P. The Tragedy of the Hippolytus: The Waters of Ocean and the Untouched Meadow // HSCP 70, 1965,117-169.109Данная интерпретация14 вытекает из анализа структуры, элементами которойявляются мотивы, а потому композицию моей работы определяет классификация мотивов.Эти мотивы можно разделить на две большие категории.

К первой относятся мотивы,используемые в их прямом значении – т.е. отсылающие к некоторой реальности внетекста драмы. Например, значением мотива речи является речь, значением мотива смертиявляется смерть и т.д. Ко второй категории принадлежат мотивы с переносным значением,которые ассоциативным образом отсылают к другим мотивам внутри того же текста.Например, мотив моря обозначает в драме не столько собственно море, сколько страданиячеловеческой жизни. Подобные мотивы, наделенные переносным значением, или образы,могут присутствовать только в рассказах персонажей или в лирических пассажах, и тогдая называю их поэтическими образами, а могут воплощаться сценически, в элементахсценического пространства, в предметах или жестах, и тогда я называю их сценическимимотивами, или сценическими образами.Эта классификация и лежит в основе построения первого раздела работы.

В первыхпяти главах я анализирую мотивы с прямым значением. Изучение их смыслов,взаимосвязей, их движения в ходе драмы, порой их семантической трансформации,наконец, их участия в создании характеров персонажей и драматического конфликтапозволяет выявить и то общее – сложное, но чрезвычайно целостное - представление омире, которое выражено в «Ипполите», и смысловую доминанту произведения. Анализсквозных образов в последних двух главах раскрывает специфическое художественноевоплощение этого смысла, реконструируемого в первых главах.Первая глава этого раздела работы является его ключевой главой, посколькуименно в ней я пытаюсь определить главный смысл «Ипполита». Я сопоставляю мотивы,описывающие поведение героев в «Ипполите», с топосом «невольных проступков»,распространенным в оправдательной риторике 5-4 вв.

до н.э. Анализ этого топоса всудебных речах, в речах в «Истории» Фукидида и в некоторых философских сочинениях,использующих риторическую топику (Горгий, Платон, Аристотель) позволяет определитьнесколько его главных элементов. Постулируемая «непроизвольность» проступка служитоснованием для прощения, а признать проступок непроизвольным заставляют некоторыесмягчающие обстоятельства – незнание, эмоции или внешние причины. Еврипид в«Ипполите» использует все элементы данного топоса, превращая их в ключевыетематические мотивы, выражающие концептуальное содержание драмы, и реализуя ихдраматическую выразительность.

Ни один из поступков не порожден злыми намерениями,ни один из них не вызван моральной испорченностью героев. Изображая мотивациюпоступков, Еврипид использует все три категории смягчающих факторов,распространенные в оправдательной риторике, причем обычно один поступокобъясняется сразу несколькими оправдывающими его обстоятельствами, и, с другойстороны, разные действия описываются общими схожими моделями – что и создает14Идея прощения в «Ипполите» была отмечена только в двух статьях – Blomqvist J.

Human and Divine Actionin Euripides’ Hippolytus // Hermes 110, 1982, 398-414 и de Romilly J. Indulgence et pardon dans la tragédiegrecque // de Romilly J. Tragédie grecque au fil des ans. Paris: Les Belles Lettres, 1995, 62–77. Бломквистрассмотрел нравственный контраст между богами и людьми в «Ипполите». Сравнивая действие «Ипполита»с традиционными сюжетами, в которых обнаруживается модель мифа о Потифаровой жене, - в том числе и спервой, не дошедшей до нас версией «Ипполита» Еврипида, Бломквист заметил, что в сохранившейсяверсии трагедии автор старается насколько возможно снять ответственность с Федры и возложитьответственность на Афродиту. Кроме того, Бломквист обратил внимание на противопоставление междуфинальным прощением Тесея Ипполитом и непрощением Ипполита Афродитой, увидев в нем контрастмежду нравственным достоинством людей и эгоизмом богов.

Де Ромийи также указала на важностьфинальной сцены «Ипполита», предположив, что способность людей прощать, противоположнаямстительности богов, обусловлена их физической слабостью (p. 72). См. также Погосова В. Идея прощенияв «Ипполите» Еврипида // ВДИ, 2003, №2, 117-126, где автор разбирает тему прощения Ипполитом Тесея вфинальной сцене «Ипполита», однако не замечает, что эта тема выражена во всем действии трагедии и впоступках всех персонажей.10композиционную целостность драмы, и позволяет показать эти модели некимиуниверсальными принципами, вообще управляющими всем человеческим поведением.Невольность поступков и прощение.В эксоде трагедии богиня Артемида сообщает Тесею моральные оценки поступковосновных участников драмы.

Ипполит, по ее словам, с его «праведной душой», долженхотя бы в смерти снискать себе добрую славу (1298-1299). Федра, выказав определеннуюстепень благородства (1300-1301) и попытавшись сознательно одолеть овладевшую еюКиприду, была вопреки своей воле (οὐχ ἑκοῦσα) погублена интригами кормилицы (13041305). Наконец, что касается самого Тесея, то хоть сначала он и осуждаем богиней заизлишнюю поспешность в своем решении наказать Ипполита, вслед за этим, тем не менее,Артемида признает его заслуживающим прощения – поскольку то была воля Киприды,поскольку Тесей не знал правды и поскольку был обманут убедившими его лживымисловами жены (1334-1337). В речи Артемиды звучат два важных и связанных друг сдругом мотива – во-первых, мотив непроизвольности поступков (о Федре - οὐχ ἑκοῦσα «непо своей воле», 1305, о Тесее - ἄκων «невольно», 1433), и во-вторых, логическивытекающий из первого мотив оправдания и снисхождения, выраженный словомσυγγνώµη. «Ты совершил страшные поступки, но все же даже за них можно еще тебеполучить прощение» (δείν᾽ ἔπραξας, ἀλλ᾽ ὅµως / ἔτ᾽ ἔστι καί σοι τῶνδε συγγνώµης τυχεῖν),говорит Артемида Тесею (1326), вспоминая об обстоятельствах, смягчающих вину героя ипозволяющих расценить его поступок как невольный – таких, как воля Афродиты и егонезнание.Оба эти мотива встречаются не только в данном пассаже.