Отзыв официального оппонента (авт. Баюн Л. С.) (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции)

ОТЗЫВ ОФИЦИАЛЬНОГО ОППОНЕНТА на диссертацию И.С. Якубовича «Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века: опыт социолингвистической реконструкции», представленную на соискание ученой степени доктора филологических наук по специальности 10.02.20 — сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание.

Первоначально анатолийская филология развивалась как область знаний, представляющая собой раздел ассириологии или индоевропеистики, хотя уже с тридцатых годов прошлого века можно констатировать выделение хеттологии в самостоятельную научную дисциплину. Сегодняшняя ситуация, когда большинство текстов на хеттском, лувийском и других языках анатолийской группы уже опубликованы, а также появились синхронные и этимологические словари многих анатолийских языков, способствует выходу анатолистики на качественно новый уровень.

Для современного этапа характерно, в частности, введение материала анатолийских языков в обиход различных смежных дисциплин. С одной стороны, появляется большое количество работ, в которой анатолийский морфо синтаксис рассматривается под призмой общей лингвистической типологии. Среди российских ученых, работающих в данной области, можно отметить работы А.В. Шацкова (Санкт-Петербург) и А.В. Сидельцева ~Москва).

С другой стороны, в ряде публикаций предпринимаются попытки рассмотрения лингвистической ситуации в древней Анатолии с точки зрения типологии языковых явлений. Наиболее успешной и перспективной из известных мне работ данного направления является, пожалуй, диссертация И.С. Якубовича. Хотелось бы отметить оптимальную подготовку диссертанта для проведения такого рода исследований. И.С. Якубович провел многие годы в Восточном Институте Чикагского университета — Мекке хеттологии, где и приобрел необходимую филологическую квалификацию по работе с древнеанатолийскими текстами в клинописи ой, иероглифической и алфавитной передаче.

Важно также, что по своей основной специальности И.С. Якубович является лингвистом, специалистом по теоретической и 1 прикладной лингвистике, способным рассматривать отдельные языковые проблемы в широкой типологической перспективе. Наконец, научные работы И.С. Якубовича демонстрируют его эрудицию в вопросах политической и этнической истории древнего мира и неподдельный интерес к проблемам этногенеза отдельных народностей, которые не могут быть решены посредством прямого анализа первичных исторических источников. Благодаря данному сочетанию компетенций, диссертанту удалось внести значительный вклад в реконструкцию лингвистической ситуации в Малой Азии второго тысячелетия до н.э.

— проблемы, которая может на первый взгляд показаться неразрешимой. Диссертация И.С. Якубовича логически распадается на три основные части. Первая часть посвящена определению границ лувийского корпуса и диалектной классификации дошедших до нас лувийских текстов на основании формально-лингвистических критериев. Во второй части рассматривается статус лувийского языка в Западной части Малой Азии, а основной методологией здесь является этимологический анализ топонимики и ономастики, а также критика первичных исторических источников.

Выводы автора в данной части исследования, опубликованные в англоязычной монографии и статьях по теме диссертации, уже вызвали широкий резонанс среди исследователей, и даже стали одной из доминирующих тем конференции Лиичап 1йеп1Жез — Сийме, Еапдиаде апН Ке1~фоп Ьегвееп Апагойа апс$ йе Ареал, прошедшей в Рединге (Великобритания) в июне 2011 г. В третьей и наиболее обширной части диссертации предлагается социолингвистическая интерпретация контактов между хеттским и лувийским языковыми сообществами.

Обсуждаются как результаты контакта на уровне языка (заимствования, структурная интерференция), так и контакты на уровне речи (переключение и чередование кодов). Во введении к диссертации рассмотрен ряд общих вопросов анатолистики, таких как филиация индоевропейских и анатолийских языков, степень удаленности между хеттским и лувийским языками, природа догреческого субстрата и т.д. Разумеется, некоторые мнения автора по данным темам, как, впрочем, и мнения всех остальных исследователей, носят дискуссионный характер. Было бы неправомерно вдаваться, в свою очередь, в длинную дискуссию по данным вопросам, учитывая, что они не являются положениями, выносимыми на защиту, а скорее их общим фоном. Хотелось бы, однако, сделать одно замечание методологического характера.

Анализируя те или иные идеи, предложенные тридцать или более лет назад, И.С. Якубович часто не ссылается на их авторов, цитируя вместо этого современных ученых, разделяющих или обсуждающих данные положения. Это видно уже в первой же сноске, где рассмотрение сложного вопроса о языковой ситуации в городе Канеш сопровождается всего лишь одной ссылкой на обзорную статью турецкого исследователя С. Альпа. Одной из особенностей подхода И.С. Якубовича к классификации анатолийских языков, пока непривычной для российских ученых, по крайней мере, на терминологическом уровне, является выделение «лувической группы», включающей, кроме собственно лувийского, также ликийский, милийский и карийский языки.

Данная таксономия следует идее К. Мельчерта, обозначившего лувические языки термином Еиис (в отличие от 1.итап «лувийский»). Следует, впрочем, отметить, что Мельчерт также предположительно относил к лувическим сидетский и писидийский языки, которые не получили рассмотрения в обсуждаемой диссертации. По-русски вместо термина лувические до сегодняшнего дня употреблялся термин лувоидные языки (ср. бантоидные языки противопоставляемые языкам банту в узком смысле). Неясно, приживется ли в русскоязычной традиции предлагаемый новый лингвоним, и не вызовет ли он путаницу у неспециалистов.

Более существенным с научной точки зрения является, однако, наблюдение И.С. Якубовича относительно исторической связи дошедших до нас памятников собственно лувийского языка с центральной и юго-восточной частями Анатолии бронзового века. Данное хорошо обоснованное эмпирическое наблюдение идет вразрез с широко распространенными наивными представлениями о лувийцах как аборигенах западной части Малой Азии, восходящими, по крайней мере, для историков и археологов, к работам Дж. Меллаарта. Возвращаясь к вопросам собственно лувийской диалектологии, автор останавливается на сложном взаимоотношении трех диалектов: лувийского диалекта Хаттусы, лувийс кого диалекта Киццуватны на юго-востоке Анатолии и позднелувийского.

Хотя в лингвистическом плане позднелувийский диалект, ассоциируемый с иероглифическими текстами раннего железного века, продолжает диалект хеттской столицы Хаттусы, автор показывает, что географически его ареал полностью покрывает территорию, с которой ранее ассоциировался диалект Киццуватны. С точки зрения И.С. Якубовича, данная конфигурация оправдывает интерпретацию диалекта памятников из Хаттусы как «имперского лувийского», т.е. наддиалектного койне, сформировавшегося в империи хеттов. Термин «имперский лувийский» немедленно вызывает в памяти «имперский арамейский» / Яе/сЪагатаисй, официальный канцелярский язык империи Ахеменидов, употреблявшийся, в том числе, и на территории Малой Азии. Следует, однако, отметить, что язык ахеменидских канцелярий явно не обладал разговорным статусом на территории большей части империи, тогда как «имперский лувийский», согласно гипотезе И.С.

Якубовича, распространялся именно как язык общения. Поэтому возникает вопрос, не уместнее ли его называть «народным лувийским» по аналогии с «народной латынью», распространявшейся сходным образом в западной части Римской империи. С филологической точки зрения интересны наблюдения автора над ранней интерференцией между хеттским и «народным лувийским», отраженной, в частности, в ритуале колдуньи Мастигги. Несомненной новизной обладают также авторский анализ инноваций диалекта Киццуватны, в том числе развитие притяжательных местоимений, маркирующих множественное число посессора, а также устранение имперфектива с суффиксом -~га-. Хотелось бы, однако, узнать мнение И.С.

Якубовича относительно глагола радуга- 'уносить', отраженного в словаре клинописного лувийского языка К. Мельчерта, и сопоставляемого там с хеттским реда- 'Ы.'. Оригинальной и правдоподобной представляется идея возведения лувийской основы ауа- 'делать' к основе с удвоением уауа-, а также чтение <га„>, предложенное для познеанатолийского иероглифа, традиционно интерпретируемого как <ки> (Мв 432 согласно каталогу Лароша). Последняя интерпретация позволяет предложить исторически обоснованные транскрипции /апхапг/ и /ипуапу/ для позднелувийских местоимений «мы» и «вы», которые выступают в предшествующих публикациях в качестве загадочных форм /апуипу/ и /ипкипк/.