Киреевский в ответ А.С. Хомякову, страница 3

Не извнутри себяпроизвела она новое искусство христианское, нопрежнее, рожденное и воспитанное другим духом,другою жизнью, направила к украшению своего храма.Оттого искусство романтическое заиграло новоюблестящею жизнию, но окончилось поклонениемязычеству и теперь кланяется отвлеченным формуламфилософии, покуда не возвратится151мир к истинному христианству и не явится миру новыйслужитель христианской красоты.Науки существенною частию своею, то есть какпознания,принадлежатравноязыческомуихристианскому миру и различаются только своеюфилософскою стороною. Этой философской стороныхристианства католицизм не мог сообщить им, потомучто сам не имел ее в чистом виде. Оттого видим мы, чтонауки как наследие языческое процветали так сильно вЕвропе, но окончились безбожием как необходимымследствием своего одностороннего развития.Россия не блестела ни художествами, ни ученымиизобретениями, не имея времени развиться в этомотношении самобытно и не принимая чужого развития,основанного на ложном взгляде и потому враждебногоее христианскому духу.

Но зато в ней хранилось первоеусловие развития правильного, требующего тольковремени и благоприятных обстоятельств; в нейВ ОТВЕТ А.С.ХОМЯКОВУсобиралось и жило то устроительное начало знания, тафилософия христианства, которая одна может датьправильное основание наукам. Все святые отцыгреческие, не исключая самых глубоких писателей,были переведены, и читаны, и переписываемы, иизучаемы в тишине наших монастырей, этих святыхзародышей несбывшихся университетов.

Исаак Сирин,глубокомысленнейшее из всех философских писаний, досих пор еще находится в списках XII—XIII веков. И этимонастырибыливживом,беспрестанномсоприкосновении с народом. Какое просвещение внашем подлом классе не вправе мы заключить из этогоодного факта! Но это просвещение не блестящее, ноглубокое; не роскошное, не материальное, имеющеецелью удобства наружной жизни, но внутреннее,духовное, это устройство общественное, без самовластияи рабства, без благородных и подлых; эти обычаи,вековые, без писаных кодексов, исходящие из церкви икрепкие согласием нравов с учением веры; эти святыемонастыри, рассадники христианского устройства,духовное сердце России, в которых хранились всеусловия будущего самобытного просвещения; этиотшельники, из роскошной жизни уходившие в леса, внедоступных ущельях изучавшие писания глубочайшихмудрецов христианской Греции и выходившие оттудаучить народ, их понимавший; эти образованныесельские приговоры; эти городские веча; это раздольерусской жизни, которое сохранилось в песнях,— кудавсе это делось? Как могло это уничтожиться, непринесши плода? Как могло оно уступить152В ОТВЕТ А.С.ХОМЯКОВУнасилию чужого элемента? Как возможен был Петр,разрушитель русского и вводитель немецкого? Если жеразрушение началось прежде Петра, то как моглоМосковское княжество, соединивши Россию, задавитьее? Отчего соединение различных частей в одно целоепроизошло не другие образом? Отчего при этом случаедолжно было торжествовать иностранное, а не русскоеначало?Один факт в нашей истории объясняет нам причинутакого несчастного переворота; этот факт естьСтоглавый Собор.

Как скоро ересь явилась в церкви,так раздор духа должен был отразиться и в жизни.Явились партии, более или менее уклоняющиеся отистины. Партия нововводительная одолела партиюстарины именно потому, что старина разорвана быларазномыслием. Оттуда при разрушении связи духовной,внутренней явилась необходимость связи вещественной,формальной, оттуда местничество, опричина, рабство ит. п. Оттуда искажение книг по заблуждению иневежеству и исправление их по частному разумению ипроизвольнойкритике.ОттудапередПетромправительство в разномыслии с большинством народа,отвергаемого под названием раскольников.

Оттого Петркак начальник партии в государстве образует обществов обществе, и все, что за тем следует.Какой же результат всего сказанного? Желать линам возвратить прошедшее России и можно ливозвратить его? Если правда, что самая особенностьрусского быта заключалась в его живом исхождении изчистого христианства и что форма этого быта упалавместе с ослаблением духа, то теперь эта мертвая формане имела бы решительно никакой важности.Возвращать ее насильственно было бы смешно, когдабы не было вредно. Но истреблять оставшиеся формыВ ОТВЕТ А.С.ХОМЯКОВУможет только тот, кто не верит, что когда-нибудь Россиявозвратится к тому живительному духу, которымдышит ее церковь.Желать теперь остается нам только одного: чтобыкакой-нибудь француз понял оригинальность ученияхристианского, как оно заключается в нашей церкви, инаписал об этом статью в журнале; чтобы немец,поверивши ему, изучил нашу церковь поглубже и сталбы доказывать на лекциях, что в ней совсем неожиданнооткрывается именно то, чего теперь требуетпросвещение Европы.

Тогда, без сомнения, мы поверилибы французу и немцу и сами узнали бы то, что имеем.153.