30906-1 (Виктор Гюго)

Виктор Гюго

О, память! Слабый свет среди теней!

Заоблачная даль тех давних дум!

Прошедшего чуть различимый шум!

Сокровище за горизонтом дней!

Виктор Гюго.

Личность Гюго поражает своей разносторонностью. Один из самых читаемых в мире французских прозаиков, для сво­их соотечественников он прежде всего великий национальный поэт, реформатор французского стиха, драматургии, а также публицист-патриот, политик-демократ. Знатокам он известен как незаурядный мастер графики, неутомимый рисовальщик фантазий на темы собственных произведений, в которых он сопер­ничает с Тернером и предвосхищает Одилона Редона. Но есть основное, что определяет эту многогранную личность и одушев­ляет ее деятельность, - это любовь к человеку, сострадание к обездоленным, призыв к милосердию и братству. В памяти благодарного человечества Гюго стоит рядом с великими человеколюбцами XIX века Диккенсом, Достоевским, Толстым, до­стойно представляя свою родину в великом походе литературы прошлого века за права “униженных и оскорбленных”. Неко­торые стороны творческого наследия Гюго уже принадлежат прошлому: сегодня кажутся старомодными его ораторско-декламационный пафос, многословное велеречие, склонность к эффектным антитезам мысли и образов. Однако Гюго - де­мократ, враг тирании и насилия над личностью, благородный защитник жертв общественной и политической несправедли­вости, - наш современник и будет вызывать отклик в сердцах еще многих и многих поколений читателей. Человечество не забудет того, кто перед смертью, подводя итог своей деятель­ности, с полным основанием сказал: “Я в своих книгах, дра­мах, прозе и стихах заступался за малых и несчастных, умо­лял могучих и неумолимых. Я восстановил в правах человека шута, лакея, каторжника и проститутку”.

Путь Гюго к проповеди активного гуманизма был непрос­тым. Ему пришлось преодолеть многие предрассудки и заблуждения, порожденные средой и происхождением, преодолеть соблазны тщеславия и славолюбия, чтобы стать совестью Фран­ции, олицетворением неподкупности и несгибаемости перед ли­цом зла, устремленности к духовному возрождению человече­ства и его светлому будущему.

Виктор Мари Гюго родился 7 вантоза Х года Республики по революционному календарю (26 февраля 1802 года) в Безансоне, куда его отец Жозеф Леопольд Сижисбер Гюго был незадолго до того назначен командовать 20-й армейской полу­бригадой. Ко времени рождения будущего писателя его родители (мать - урожденная Софи Франсуаз Требюше) были женаты пять лет, и у них уже было двое сыновей - Абель и Эжен. Шли послед­ние годы республиканского строя, “из-под Бонапарта уже про­глядывал Наполеон”, как скажет впоследствии Гюго, но до конкордата с папой и упрочения положения церкви было да­леко, и поэтому неудивительно, что новорожденный, по-види­мому, не был окрещен и оставался таковым всю жизнь. Отца, выходца из лотарингских крестьян, выдвинувшегося во вре­мя революции по военной линии и дослужившегося при им­перии до генерала, это заботило мало, но мать, в роду кото­рой были бретонские мореходы и судейские чиновники, приви­ла сыну тот традиционный пиетет к церкви и монархии, ко­торый так громко заявил о себе у Гюго в начале его творческого пути. Вообще же от отца Гюго передался жизнен­ный напор, активность, от матери - чувствительность, мечта­тельность, не исключавшие известной рассудительности и хлад­нокровия. Вскоре после рождения Виктора между его родите­лями начался разлад, приведший их к раздельной жизни и к фактическим новым бракам (спутником Софи Гюго стал ге­нерал Виктор Лагори, сподвижник знаменитого Моро, вставшего на пути Бонапарта к безраздельной власти).

Детство Гюго проходило то с отцом, то с матерью, то, с 1811 по 1814 год, в пансионе, куда его определили по на­стоянию отца, дабы придать систематический характер его обу­чению и ослабить материнское влияние. Кочевая жизнь нача­лась сразу с рождения. В конце 1802 года майор Гюго полу­чает новое назначение, отсылает жену в Париж, а сам вмес­те с детьми следует в Марсель, а затем на остров Эльбу. В фев­рале 1804 года г-жа Гюго забирает детей. Замешанный в этом же году в заговор Кадудаля и Пишегрю, Лагори переходит на нелегальное положение и скрывается от полиции у своей подруги г-жи Гюго вплоть до декабря 1807 года, когда поки­дает Париж. После его бегства г-жа Гюго, оставив старших сыновей пансионерами в парижском Коллеж руаяль, отправля­ется вместе с Виктором в Италию, где ее муж, ставший в 1803 году полковником, был назначен комендантом города Авеллино, близ Неаполя, в Неаполитанском королевстве, толь­ко что созданном Наполеоном для своего брата Жозефа. Суп­руги живут по-прежнему раздельно (Леопольд в Авеллино, Софи в Неаполе), а Виктор, воспользовавшись неожиданными каникулами, проводит время в необременительных домашних занятиях и прогулках на лоне дивной итальянской природы вместе с отцом или дядей капитаном Луи Гюго. В июле 1808 года полковник Гюго следует за Жозефом Бонапартом, посажен­ным на испанский трон, в Испанию, но уже в конце этого года г-жа Гюго вместе с Виктором возвращается в Париж. Около двух лет они живут на улице Фельянтинок, во флиге­ле упраздненного во время революции монастыря фельянтинок; это жилище привлекло г-жу Гюго своим садом и уеди­ненностью, позволявшей прятать Лагори, вернувшегося в Париж. Виктору было здесь хорошо: игры с братьями и с девочкой, дочерью друзей семьи Аделью Фуше (будущей женой) чередовались с занятиями с бывшим аббатом Ларивьером и таинственным “крестным” Лагори.

В декабре 1810 года Лагори был арестован, и г-же Гюго пришлось снова отправиться в Испанию к мужу, теперь уже генералу. Путь на этот раз занял три месяца: приходилось де­лать длительные остановки, дороги были неспокойны, шла пар­тизанская война. В Мадриде братьев Гюго помещают пансио­нерами в коллеж Сан Антонио Абад, и Виктору впервые при­ходится испытать на себе строгость школьного режима. От нового пребывания в Испании остались знание испанского языка (единственный иностранный язык, которым владел Гюго) и яркие впечатления, давшие пищу воображению будущего автора “Эрнани” и “Рюи Бласа”.

Новая ссора родителей приводит к тому, что мать с Эже­ном и Виктором возвращается в марте 1812 года в Париж, в дом на улице Фельянтинок, и обучение детей опять пору­чается Ларивьеру, от которого Виктор приобретает основатель­ные знания латинского языка и римской литературы. Вступле­ние союзников во Францию, падение империи, реставрация сов­падают с окончательным разрывом родителей Гюго, ускорен­ным казнью Лагори по приговору наполеоновского суда; пока длится бракоразводный процесс, детей передают отцу, и с 1815 по 1818 год они находятся в пансионе Кордье в па­рижском квартале Сен-Жермен-де-Пре (к матери они вернулись в 1818 году).

Ко времени пребывания в пансионе относятся первые поэ­тические опыты Гюго, поддержанные молодым преподавателем по фамилии Бискарра, который был старше своего ученика всего на семь лет.

Впоследствии Гюго назовет “глупостями” свои ранние ли­тературные опыты, относя начало своего творческого пути к 20-летнему возрасту, ко времени сочинения сборника “Оды”. Первые шаги Гюго во многом несамостоятельны. Это стихотворные переводы римских поэтов Горация, Лукиана, Вергилия, элегии в манере французского классициста Делиля, трагедии и комедии, берущие за образец аналогичные жанры XVII - XVIII веков. В них нет своеобразия, однако уже в 14 лет Гюго обнаруживает уверенное владение александрийским сти­хом, умение находить для каждого произведения свой стиль литературной речи, способность искусно подбирать эпитеты. Юный поэт достаточно честолюбив и уже в 1816 году заявля­ет о своем желании сравниться с Шатобрианом, ведущим пи­сателем Франции того времени: “Я хочу быть Шато­брианом или ничем”. Первые его шаги на литературном попри­ще приносят ему успех: в 1817 году он удостаивается поощ­рительного отзыва Французской академии, в 1819 году награ­ды Академии цветочных игр в Тулузе. Эти успехи производят впечатление на отца Гюго, и он отказывается от желания ви­деть сына непременно студентом Политехнической школы, а за­тем не настаивает на продолжении им занятий правом, нача­тых в 1818 и брошенных в 1821 году.

По окончании коллежа Гюго живет с братьями у матери, поддерживающей его литературные наклонности и помогаю­щей своими советами делать первые шаги на избранном пути. В декабре 1819 года Гюго начинает выпускать журнал “Литера­турный консерватор” (“Лё Консерватёр литтерер”). Его название, взятое в подражание “Консерватору” Шатобриана, говорило как о политической, так и о литературной направленности издания. Публикуемые здесь произведения свидетельствуют о роялистских, монархических симпатиях Гюго. В феврале 1820 года в журнале появляется ода “На смерть герцога Беррийского”, снискавшая начинающему поэту благоволение двора, что побудило его к но­вым опытам в области официальной поэзии, вошедшим затем в первую книгу стихов Гюго “Оды”. На страницах “Литературно­го консерватора”, который просуществовал до марта 1821 года, Гюго выступает не только как поэт, но и как литературный, те­атральный и художественный критик, а также романист (пер­вая редакция романа “Бюг Жаргаль”, июнь 1820 года). Моло­дой поэт завязывает литературные знакомства, становится вхож во влиятельные салоны, в частности в салон Эмиля Дешана, где много говорят о новом литературном течении - романтизме.

В это же время Гюго охвачен сильным чувством к Адели Фуше, дочери старых друзей его семьи, но браку проти­вятся как мать Гюго, которая не может забыть участия отца Адели, по долгу службы, в процессе Лагори, так и семья Фуше, с точки зрения которой у молодого человека нет прочного по­ложения в обществе. После смерти матери (в июне 1821 года), причинившей Гюго большое горе, и назначения ему ежемесяч­ной пенсии от двора в 1000 франков по выходе в свет в июне 1822 года книги “Оды” препятствий к женитьбе не стало и 12 октября 1822 года состоялось его бракосочетание в париж­ской церкви Сен-Сюльпис.

Книга “Оды” (полное название - “Оды и Различные стихо­творения”) принесла Гюго королевскую пенсию, но отнюдь не общественное признание. Даже роялистская пресса хранила дол­гое время молчание в связи с выходом сборника: настолько неубедительны и внутренне холодны были славословия динас­тии Вурбонов, к которым сводится содержание большинства од (в книге, кроме политической, были представлены историческая и личная темы, а также размышления о поэзии и дань моде - фантастика). Стихотворения сборника проникнуты неприятием просветительской философии XVIII века и подготовленной ею революции, в них воспевается контрреволюционное Вандейское движение, в резко отрицательном свете дается фигура Наполеона (“Он лишь палач, он не герой”). Подобно остальным реакционным романтикам, Гюго здесь прославляет и идеализирует средневековье, дореволюционную феодальную Францию (стихотворение “Траурная перевязь”).

К литературным дебютам Гюго относятся и два его ран­них романа - “Бюг Жаргаль” (1820) и “Ган Исландец” (1823). Роман “Бюг Жаргаль” впервые был опубликован в журнале “Литературный консерватор” в 1820 году, а в 1826 году выпущен отдельным изданием в переработанном виде. В нем проявились как роялистские, так и гуманистические симпатии молодого писателя. Действие романа происходит в 1791 году на острове Сан-Доминго, бывшем в то время фран­цузской колонией. Здесь вспыхивает восстание чернокожих, во главе которого стоят кровожадный и вероломный Жан Биассу и благородный, великодушный Бюг Жаргаль, невольник коро­левской крови. Вюг Жаргаль любит дочь своего господина, но приносит себя в жертву, спасая ее жениха Леопольда д'Овернье. Роман насыщен различными невероятными ситуациями и ужа­сами в духе “готического” романа, в нем дает о себе знать отрицательное отношение юного Гюго к французской революции, однако ощутимы и его симпатии к угнетенным неграм, сочувствие к их страданиям. Интересен в романе и образ слуги Леопольда Габибры как первая наметка проходящего через творчество Гюго образа урода (Ган в “Гане Исландце”, Ква­зимодо в “Соборе Парижской Богоматери”, Гуинплен в “Человеке, который смеется”); правда, в отличие от последующих модификаций образа Габибра уродлив не только внешне, но и внутренне; это - закоренелый злодей, ненавидящий своего хозяи­на и стремящийся убить его.

Следующий ранний роман Гюго “Ган Исландец” был на­писан в духе самой “неистовой” романтической фантастики. Намеченная уже в “Одах” (стихотворения “Летучая мышь” и “Кошмар”) фантастическая струя творчества Гюго находит в романе наиболее полное выражение.

В “Гане Исландце” Гюго продолжает линию, начатую во Франции Шарлем Нодье в таких его произведениях, как “Жан Сбогар” (1818) и “Смарра” (1821), который перенес на фран­цузскую почву приемы английского “черного”, “готического” романа Мэтьюрина, Льюиса и А. Радклиф. Однако Гюго по­шел гораздо дальше Нодье в освоении нового жанра и создал настоящий “роман ужасов”. Действие “Гана Исландца” проис­ходит в конце XVII столетия в Норвегии, которая принадле­жала тогда Дании, и связано с происшедшим в это время восстанием рудокопов, но историзм романа весьма условен, ибо едва ли не главное, что интересует Гюго, - это нагромождение различных кошмаров, связанных с личностью чудовищного разбойника, кровопийцы Гана. Впоследствии Гюго скажет об этом романе, что в нем “только любовь молодого человека про­чувствована, а вытекает из наблюдений только любовь девуш­ки”. Тем не менее роман имел успех у современников, удосто­ился одобрительного отзыва Нодье и был издан на английском языке с гравюрами знаменитого Крукшенка.