159947 (Возникновение и эволюция доктрины превосходства греков над варварами), страница 3

Свобода в античных государствах сочеталась с имперской завоевательной политикой. Свобода своего собственного государства отнюдь не исключала отрицания свободы других государств. Понятие свободы включало в себя также свободу от деспотической власти – такой, какую имел хозяин над своим рабом. Для понимания античных представлений о свободе важно сопоставление с деспотической властью. Характерной чертой для определения свободы был статус человека: свободный – раб. Возможность владеть рабами тоже была возможностью свободного человека. Обязанностью и одновременно возможностью свободного человека было участие в политической жизни.

Современное видение свободы определяется упором на свободу личности от политического контроля и вмешательства, тогда как в античном мире концепция свободы имеет резко выраженный политический аспект. Для представления грека о свободе характерно совмещение власти общества над личностью, если эта власть осуществляется в соответствии с законом, а не только волей деспота. По тому же принципу смысл свободы нужно искать в её необходимости и полезности для общества, а не только в её значении для определённой личности [99].

Формальное отношение к человеку в рабовладельческой ментальности архаического периода было таким же, как и к любому другому существу, населяющему космос. Представлений об общем противопоставлении мира людей миру природы просто не было. Это определило отсутствие условий для гуманизма. Принадлежность человека к миру природы виделась в том, что человек мог продаваться, быть чужой собственностью, мог быть принесён в жертву и т.п. точно так же, как и прочие объекты мира (вещи или животные). Представления о космическом рабстве базировались на наличии и естественности рабства в жизни античности, т.к. космическое устроение таково, что одно, как правило, подчиняется другому.

Полис, как общение свободных граждан, делал человеческую природу существенной. Для человека возможны не только «вертикальные» связи с богами, но и горизонтальные связи между людьми. Экономические отношения базировались на отношениях общинно-родового строя, которые возникали естественным путём. Умственный и физический труд оказались разделены при переходе к рабовладению. Возникает необходимость управлять рабами, т.е. регулировать физический труд с помощью умственного. Мифология уже не совсем удовлетворяла потребности более глубокого осмысления окружающего мира и его законов бытия. Это уже была сложная трактовка мира и природы, а не просто трансляция родственных отношений на него [104].

В древнегреческом полисе люди могут быть гражданами, это, по сути, цари, которые в своем полисе царствуют вместе, и только по этой причине возможна связь по линии «человек – человек». Пополнение рабов ведётся за счёт их покупки, захвата во время боевых действий или пиратских экспедиций, продажи за долги и противозаконные действия и т.д. Но за всем этим можно разглядеть лишь одно обстоятельство: людей можно разделить на рабов и свободных. Если рабство одних и свобода других – результат случайности и внешних обстоятельств, тогда каждый потенциально является рабом и свободным. Античный грек был убеждён в том, что люди наделены различной природой и поэтому различными возможностями. Одним из них по природе суждено быть свободными, а другим – рабами. Свободные и рабы как бы сделаны из различных материалов.

Такое разделение людей древние греки никогда не считали несправедливым. Каждый – и свободные, и рабы – пребывают в таком положении, которого они заслуживают. Рабство становится неотъемлемой реальностью, т.к. в мире правит сила, которая всё обращает в состояние рабства. Этой силой является судьба или рок. Власть судьбы над миром беспредельна, изначальна и необратима. Свобода для древних греков была не просто ценностью, она являлась условием осмысленного существования.

Малочисленное античное гражданское общество ввиду противостояния внешнему миру не могло позволить гражданам оказаться в положении рабов. Повсеместно в Греции в VI в. до н. э. и в Риме в конце IV в. до н. э. был наложен запрет на долговое рабство. Гражданин мог отдать за долги своё имущество, но не тело. Его личность была неприкосновенна. Телесным наказаниям гражданин не мог подвергаться, но мог отрабатывать задолженность своим трудом. Это не поощрялось общественными установками. Общество не могло позволить гражданину служить еще кому-либо, кроме гражданского коллектива. Уделом гражданина было участие в общих делах и военное дело, а все другие занятия были второстепенными и относились к людям, не принадлежавшим к гражданскому коллективу – метекам, перегринам и рабам. Надобность этих людей «второго сорта» состояла в том, чтобы освободить досуг граждан для занятий первостепенной важности – политики и войны. Поэтому в античности сложилось мнение, что трудящийся на другого человека схож с рабом и, следовательно, не может быть свободным. Свободным античным гражданам было легче ничем не заниматься (то есть не участвовать в производстве) и ждать помощи от государства, чем идти наниматься к кому-то на работу.

По мере развития производства и товарно-денежных отношений существовавшее в античных странах патриархальное рабство сменялось так называемым классическим рабством, основой которого была высокая степень эксплуатации рабов, получение максимальной выгоды от их труда. За патриархальными рабами признавались некоторые личностные права, а отличие рабов классического типа характеризовалось лишением их всех прав, т.е. они оставались живыми орудиями труда. В античном обществе именно рабский труд составлял основу производства [80].

Такая установка античного общества в качестве побочного эффекта имела формирование особого типа рабовладельческих отношений, который называется классическим или античным. Его суть состоит в том, что основным отличием классического рабства от рабства, например, египетского, было складывание совершенно иных рабовладельческих отношений, отличных от рабовладельческих отношений в других государствах. Это вовсе не более жестокая эксплуатация рабов, чем в других странах мира, что ошибочно даёт основание делать вывод о более высокой ступени его развития и развития рабовладельческих отношений в Греции и Риме. Разница определялась не развитием рабства как института, а принципиальным отличием организации греческого и римского общества свободных от египетского общества свободных. Рабами в античном мире могли быть только чужеземцы, которые в социальном и правовом плане могли быть приравнены к вещи по причине, что гражданские законы и нормы не имели к ним, как чужеземцам, никакого отношения. Пользуясь выражением М. Теренция Варрона, который называет раба говорящим орудием труда, или, сравнивая раба с вещью, мы не можем говорить, как следствие, об особой эксплуатации рабов в античном мире. В философском и правовом ключе это сравнение было естественным, т.к., являясь чужаком, античный раб в обществе был обделён всеми правами, по сравнению с античным гражданином, который их имел абсолютно. Полноправие и свобода граждан были отделены от несвободы и бесправия рабов огромной пропастью. Такой пропасти не могло возникнуть между обычным подданным древнеегипетского или средневекового турецкого государства, имевшим минимум прав и находившимся в зависимости от чуждого ему государства, и тем же рабом, зависимость которого подчиняла его не государству, а частному лицу.

Местное население, покорённое переселившимися греческими общинами, составившими коллектив граждан, во многих греческих полисах брало на себя роль бесправных рабов. Такие земледельческие рабы на Крите назывались мноиты и клароты, в Сиракузах – киллирии, в Сикионе – коринефоры, в Фессалии – пенесты, в Спарте – илоты, в Гераклее – мариандины, в Аргосе – гимнеты. Причиной распространения такого рабства, похожего на крепостничество, было господство натурального хозяйства во время возникновения полисов. Это была обратная сторона полисной гражданской жизни, и античный характер такого рабства не был степенью экономической эксплуатации рабов.

Значение покупного рабства повысилось с развитием производства и хозяйственных связей. Его роль была особенно заметна в полисах с развитой городской жизнью, морской торговлей и товарно-денежными отношениями. Античное гражданское устройство явилось причиной их развития, а не товарный характер экономики. Приобретение рабов и наращивание применения их труда в общественном производстве проявлялось в стремлении античных рабовладельцев освободить себя для занятий истинно гражданской деятельностью – политикой и военным делом точно так же, как это делали спартанцы с их неразвитой экономикой, базирующейся на господстве принципов натурального хозяйства. В каждом главном городе был свой невольничий рынок. При продаже купцы старались показать свой товар «лицом», выставляя его достоинства и скрывая недостатки, а покупщики очень внимательно его рассматривали – поворачивали во все стороны, раздевали, заставляли ходить, прыгать, бегать. Существовали известные недостатки, наличность которых позволяла возвратить раба обратно продавцу. Цена раба была различная: самыми дешёвыми были рабы, работавшие в рудниках, на мельницах или полях; рабы-ремесленники стоили дороже; за ними следовали рабы просвещённые и, наконец, рабы роскоши и удовольствий. Продавали рабов и большими партиями, тогда действовала средняя цена. Эти цифры менялись в зависимости от отношения между спросом и предложением: во Фракии цена на рабов падала иногда так низко, что их выменивали на соль.

Использование только одной формы эксплуатации приводило в некоторых полисах (правда, уже в период кризиса гражданского коллектива) к чрезмерному крупному росту числа рабов. Число рабов постепенно дошло до очень крупных размеров, хотя точных цифр установить нельзя. В одной Аттике, по Атенею, их было (309 г. до н. э.) до 400 000, но некоторые учёные сводят это число до 120 000. Всего вероятнее, что отношение свободных граждан к рабам (не считая метэков, положение которых было совершенно особое, как и положение илотов в Спарте, гимнетов в Аргосе, коринефоров в Сикионе, мноитов и клеротов на Крите, пенестов в Фессалии и т.д.) было 1:3. В Афинах не было почти ни одного семейства, даже и очень бедного, которое не владело хотя бы одним рабом. У богатых людей рабов было не менее 50. По словам Ксенофонта, в рудниках некоторых граждан работало по 300, 600 и даже 1000 рабов. Ещё больше было рабов в Коринфе и Эгине (по Атенею – 460 000 и 470 000). За ними по численности рабов следовали Мегара, Хиос, Родос, Милет, Фокея, Тарент, Сибарис, Кирена. Даже в Аркадии, при отсутствии промышленности, торговли и мореходства, число рабов доходило до 300 000. Источники рабства, в общем, были те же, как и везде: естественный прирост, война, морской разбой, похищение детей, торговля рабами, продажа детей (практиковавшаяся всюду, кроме Афин) и подкидывание их (дозволенное везде, кроме Фив), обращение в рабство несостоятельных должников; кроме того, закон признавал рабами вольноотпущенников и метэков, не исполнивших своих обязанностей по отношению к государству, а также иностранцев, обманом присвоивших себе права гражданина. Покупали рабов в Сирии, Понте, Фригии, Лидии, Галатии, Пафлагонии, Фракии, Египте, Эфиопии. Наиболее важными рынками для работорговли были Кипр, Самос, Ефес, Хиос и Афины. Впоследствии всех их затмил Делос, где ежедневный оборот доходил до 10 тыс. рабов. На Эгине – 470 тыс., в Коринфе – 640 тыс. Количество рабов существенно превосходило количество граждан. Тот же Афиней сообщает, что «в Афинах в 312 г. до н. э. была 21 тыс. граждан, 10 тыс. метеков и 400 тыс. рабов». Небольшое сообщество граждан полиса находилось в тесном окружении рабов, которые численно превышали их количество в несколько раз. Это придавало всей системе общественных отношений ярко выраженный рабовладельческий характер. Вследствие этого античное общество выглядело, прежде всего, как рабовладельческое общество. Античное рабство и гражданский коллектив были двумя комплексными сторонами одной среды. Такое положение никогда не формировалось и не сложится в других, неполисных государствах древности, которые современные исследователи часто считают «рабовладельческими». Рабы, составляющие количественное меньшинство, там были инкорпорированы в коллектив свободных (состав которых не был социально единым, как гражданский коллектив античного мира), а граждане не были в окружении рабов. Но во многих обычных полисах Греции численность рабов была незначительна. Вследствие этого в целом в античном мире рабы совершенно не являлись главной производительной силой в коллективном производстве.

Греческие писатели оставили нам описания жестокого обращения с рабами. Так, в одной комедии Аристофана мы читаем: «Несчастный бедняк, что с твоей кожей? не напала ли на твою поясницу и не изборонила ли тебе спину целая армия дикобразов? [96]» В «Осах» один раб восклицает: «О, черепаха! как я завидую чешуе, защищающей твою спину? [124]» В «Лягушках» есть такое выражение: «Когда наши господа живо чем-либо интересуются, на нас сыплются удары [124]». Наказание голодом было самое обыденное. В случае более тяжкой вины их ожидала тюрьма, бич, розги, виселица, колесование. Участь рабов, занимавшихся в мастерских, была ещё хуже. Рабов-земледельцев заковывали в цепи, которые не снимали и во время работ. Оковы на ногах, кольца на руках, железный ошейник, клеймо на лбу – всё это не было редкостью. Сицилийские рабовладельцы своей бессмысленной жестокостью превзошли всех других. Заботы господина о рабах ограничивались самым необходимым: мука, винные ягоды, в иных местах палые и пересоленные маслины – вот пища рабов. Одежда их состояла из куска полотна, превращённого в пояс, короткого плаща, шерстяной туники, колпака из собачьей кожи и грубой обуви. Сицилийские рабовладельцы, не желая кормить своих рабов, разрешали им снискивать себе пропитание воровством и разбойничеством, которое достигло здесь громадных размеров.

В Афинах отношение к рабам было гуманнее и жизнь их более сносной, чем в других государствах. Ксенофонт говорит о чрезвычайной «дерзости» афинских рабов: они не уступали пути гражданам, к ним нельзя было применять физическую силу из боязни ударить вместо раба гражданина, т.к. последний здесь наружным образом не отличался от первого. В Афинах имелся даже знаменитый ритуал для введения раба в семью. Обычай давал ему разрешение иметь имущество (то, что в Риме называлось peculium); рассудительные хозяева нарушали этот обычай ради личной выгоды лишь за редкими исключениями. Тот же обычай признавал брак раба легитимным. В определённые дни рабы освобождались от своих обязанностей: в Афинах таким временем был праздник Anthesterii, посвящённый Вакху, когда господа даже служили своим рабам. Раб, который бежал в алтарь или даже просто притронувшийся к таким священным вещам, как например, лавровый венок Аполлона, мог считаться неприкосновенным, но господа заставляли иногда выйти его из храма голодом или огнём. В соответствии с обычаем и законом афинский суд покровительствовал рабу: виноватый в оскорблении или убийстве чужого раба вверялся суду и платил штраф; своего раба господин мог наказывать по собственному усмотрению, но не имел права убить; если раб убивал господина, он подвергался обыкновенному суду; раб, недовольный своим господином, мог требовать, чтобы его продали другому. Некоторые из этих облегчений в отдельности существовали и в других греческих городах (реculium, брак, праздники – в Спарте, Аркадии, Фессалии и т.д.), но в Афинах они существовали все вместе. Благодаря этому здесь и не бывало возмущений рабов. Там, где царила жестокость, рабы нередко восставали. И отдельные лица, и целые государства заключали между собой договоры относительно выдачи беглых рабов. С согласия господина раб мог откупиться на волю. Можно было освободить раба и по завещанию. Когда освобождение совершалось при жизни господина, о нём объявлялось в судах, в театре и других общественных местах; в других случаях имя раба заносилось в списки граждан; иногда свобода давалась путём фиктивной продажи какому-нибудь божеству. Вольноотпущенные не становились, однако, вполне независимыми от своих прежних владельцев и должны были по отношению к ним исполнять некоторые обязанности; в случае неисполнения ими этих обязательств они вновь могли быть обращены в рабство. По смерти вольноотпущенника имущество его поступало в распоряжение его прежнего господина. Раб мог получить свободу и от государства, за исполнение военной службы или за особо важные заслуги, например, за донос о государственном преступлении.

Кроме рабов частных были ещё рабы общественные, принадлежавшие городу или республике. Они находились в гораздо лучшем положении, могли владеть собственностью и достигали иногда значительного благосостояния; вне исполнения своих обязанностей они пользовались почти полной свободой. Из таких общественных рабов составлен был отряд стрелков, хотя не все они были скифами; на обязанности его лежало охранение порядка в народном собрании, судах, других коллективных местах и при социальных работах. Тюремщики, исполнители судебных приговоров, писцы, счетоводы, глашатаи и др. обыкновенно принадлежали к этому же классу; были также общественные рабы удовольствий, т.е. обитатели домов терпимости. Храмы также владели рабами, носившими имя гиеродулов: одни из них служили в самом храме (певцы и певицы, флейтисты и трубачи, фигуранты, скульпторы, архитекторы и т.д.), другие были на положении крепостных. Эти гиеродулы жертвовались в пользу храмов частными лицами из благочестия или честолюбия.

Римляне, покорив почти всё Средиземноморье, ввозили в Италию десятки и сотни тысяч рабов. Применение рабского труда завладело всеми сферами жизни, превратив античное общество в действительно рабовладельческое. Оторванность от гражданских прав и общественной жизни, нахождение в собственности другого лица были характерными чертами всех рабов без исключения. Действительное же положение античных рабов было самым многообразным. Вместе с преступниками и рабочим скотом рабы занимались физическим трудом в каменоломнях и на мельницах. Для занятий земледелием и ремеслом требовались рабы-специалисты. Рабы, живущие в городе, с разрешения их хозяев самостоятельно занимались делами, заключали сделки и владели личными рабами. В римском обществе такие рабы-рабовладельцы назывались ординариями, а рабы рабов именовались викариями. Рабами могли быть гладиаторы, учителя, актёры, литераторы. Иногда, оказываясь в положении рабов, они были известными и обеспеченными людьми.