20894-1 (Место культурологии в системе знаний), страница 7

Эпохой постмодерна принято считать последнюю треть ХХ века, и границы его довольно размыты. Он проявил себя прежде всего как образ жизни, умонастроений, отношения к миру. Но наиболее яркое выражение он получил в искусстве, а также в философии, которая радикально отказалась не только от классики, но и от философствования вообще. По большому счету для постмодерниста существует лишь мозаика текстов и образов, а также события, в которых нет объективного смысла, и еще тела, у которых нет души.

О парадоксах понятий "модерн" и "постмодерн"

Название "постмодерн", или "постмодернизм", достаточно условно и само по себе мало о чем говорит. Поэтому его анализ очень часто начинают с оговорки относительно неопределенности понятия "постмодерн" и непроясненности его истоков. И с этим нельзя не согласиться, хотя задача науки в том и состоит, чтобы неопределенное сделать все-таки определенным. А всякое правильное определение, как учит нас общая логика, состоит из двух частей: ближайшего рода (genus proximum) и видообразующего признака (differentia specifica). "Ближайший род" здесь "модернизм". И из него, понятно, и надо исходить. Но в определении "модернизма", оказывается, тоже нет никакой определенности. А определять через неопределенное мы не можем. Поэтому понять суть посмодернизма можно только тогда, когда мы разобрались с модернизмом.

"Несмотря на разночтения в понимании термина "постмодернизм", - читаем мы в одном авторитетном издании, - все его исследователи согласны в том, что он представляет собой реакцию на "модернизм" или отход от последнего"25. То есть "пост-модернизм" нужно понимать как "анти-модернизм". В чем же проявляется это "анти"? В том, отвечают нам, что посмодернизм отказывается от веры модернизма в линейный прогресс, абсолютную истину и разумное планирование идеальных общественных порядков. Иначе говоря, под "модернизмом" здесь имеют в виду либерально-оптимистическую традицию, ведущую свое происхождение от английских и французских просветителей XXVII и XVIII веков. "Модернистами", таким образом, оказываются А.Смит, Дж.Локк, Вольтер, П. А. Гольбах, Д. Дидро и др.

Конечно, если исходить только из перевода французского слова "moderne", что означает "новый", "современный", то перечисленные выше просветители действительно были "модернистами", потому что все Просвещение было направлено против "старого режима", т.е. против абсолютизма, феодальных институтов, диктата церкви и всевозможных предрассудков. И главным оружием этого движения была Философия как воплощение Разума, в противоположность неразумию старого порядка.

У Просвещения всегда были свои критики, в том числе и маркиз де Сад, который бросил в лицо просветителям: если вы хотите освободить человека, то освободите и его половые инстинкты. Это вполне в духе "сексуальной революции" 60-х годов ХХ века. И современные постмодернисты могли бы признать де Сада своим "духовным" отцом и лидером.

Надо сказать, что наиболее последовательная и тотальная критика основных идей и культуры Просвещения содержится только в работе Т.В. Адорно и М. Хоркхаймера "Диалектика Просвещения"(1947). И главный смысл этой работы состоит в том, что "Просвещение тоталитарно как ни одна из систем"26. Более того, с точки зрения авторов данной работы, вера просветителей в Разум и рациональную организацию общества напрямую вела к рациональному порядку сжигания людей в крематории Освенцима. Отсюда получается, что вызов постмодерна модерну - это вызов, который свобода бросила тоталитаризму. При этом "тоталитаризмом" в конечном итоге оказывается всякое социальное ограничение поведения индивида, вплоть до запрета переходить улицу на красный свет. Ведь правила уличного движения по-своему тоже "тоталитарны".

Идеология германского национал-социализма, конечно, тоталитарна. Но сказать, что нацизм тоталитарен, потому что он разумен и рационален, и в силу этого ведет свое происхождение от идеалов Просвещения, - это более, чем натяжка. Больше правды в том, что идеология нацизма иррациональна. И Г.Лукач, который в работе "Разрушение разума" показал, как в фашизации западного общества участвовала авангардистская интеллигенция, не менее прав, чем Т.В. Адорно и М. Хоркхаймер.

Каждый имеет право определять как "модернизм" то движение, которое нашло свое выражение в идеалах Просвещения. Но тогда и происхождение постмодернизма логично вести от маркиза Де Сада. Однако постмодернизм обычно признают сугубо современным явлением. И очень часто датой рождения постмодернизма называют 1917 год, когда вышла книга Р. Панвица "Кризис европейской культуры". Именно в этой книге было впервые заявлено о "постмодернистском человеке" как "гибриде декадента и варвара, выплывшем из водоворота великого декаданса, радикальной революции, европейского нигилизма"27.

Таким образом оказывается, что "постмодерн" изначально соотносился с "декадансом". Более того, в культурной ситуации начала ХХ века термины "постмодерн", "модерн" и "декаданс" были связаны между собой.

· На месте флигельков восстали небоскребы,

· И всюду запестрел бесстыдный стиль модерн...

Это поэт начала ХХ века Валерий Брюсов. И "модерном" в его время именовали прежде всего стиль в архитектуре. В Москве он представлен гостиницами "Метрополь" и "Националь", домом Морозовых на Воздвиженке и пр. Но модерн применительно к тому времени можно понимать и шире. Это не только новый стиль в архитектуре, где место строгих линий и правильных пропорций занял каприз и эклектика элементов самых различных стилей. Это целое явление во всей культуре второй половины ХIХ и начала ХХ века.

О двух трактовках "модерна"

"Речь идет, - читаем мы в "Малой истории искусств", - о крупном интернациональном идейно-художественном движении, возникшем в развитых странах, наделенных интенсивной и конфликтной духовной жизнью, нашедшем своих убежденных сторонников в национальных художественных школах многих народов Европы. Оно известно под названиями: "стиль модерн" в России, "ар нуво" в Бельгии и Франции, "сецессион" в Австро-Венгрии, "югендштиль" в Германии, "стиль либерти" в Италии, "модерн стайл" в Великобритании, "стиль Тиффани" в США и т.д. "Стиль модерн" поставил задачу создания нового большого стиля и предложил свой частичный, ограниченный в пространстве и времени опыт ее осуществления"28.

Но в таком случае выходит, что модернизм как особое явление в культуре ХIХ и ХХ веков начинается не с Разума, а с его разрушения, когда разуму стали противопоставлять импрессию, затем экспрессию, восточную религию и древнюю мифологию, а, выражаясь языком Ницше, аполлоновскому началу стали противопоставлять начало дионисическое. Сам Ницше был современником и даже участником этого движения. Иногда указанное движение называют культурным модернизмом, который связан с именами Дж. Джойса, М. Пруста, С. Малларме, Э. Мане, К. Писсаро и др.

Как бы это ни называлось, но в культуре, в том числе в искусстве, второй половины XIX века произошел заметный перелом, не оставшийся незамеченным почти у всех мыслящих современников. Вот как характеризует этот переломный момент в культуре религиозный философ С.Н. Булгаков применительно к творчеству Пикассо: "Впечатление от творчества Пикассо принадлежит к числу наиболее сильных, какие можно вообще иметь от искусства, хотя оно качественно иное, нежели получаемое от великих созданий древнего и нового искусства, например, от Венеры Милосской или от Сикстинской Мадонны. В нем есть нечто такое, что делает его "modern", характерным для нашей эпохи, потому оно так возбуждает мысль, волнует и тревожит, и нелегко разобраться в хаосе, поднимающемся со дна души, из ночного сознания"29.

Примерно так же оценивал модернистское искусство и другой русский философ И. Ильин. Такое искусство, считал Ильин, есть безответственная игра и пошлое кокетство. "Никогда еще оно не создавало истинного и великого искусства, никогда еще ему не удавалось узреть глубину жизни и высоту духовного полета… Фантазия, лишенная любви, есть не что иное, как разнуздавшееся естественное влечение, не способное творить культуру, или же изобретательный произвол, не имеющий никакого представления о художественном совершенстве. Поэтому безлюбовное воображение есть не дух, а подмена духовности, ее суррогат. Его "игры" - то похотливы и пошлы, то конструктивны, беспредметны и пусты. Это воображение, которое разрешает себе все, что доставляет ему удовольствие, и которое готово на всякий, и даже самый гнусный заказ, диктуемый ему хозяйственной или политической "конъюнктурой". Именно оно, духовно слепое, формальное и релятивистическое, породило в истории искусства современный "модернизм", со всем его разложением, снижением и кощунством..."30.

Итак, то, что, в первую очередь, отличало новое модернистское искусство от классики, - это нарочитость и вызов. А потому критика этого искусства оказалась возможной со стороны самых разных людей с противоположными философскими и политическими убеждениями. С одной стороны, его критиковали такие аристократы духа, как О. Шпенглер, Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, И. Ильин, а с другой стороны, - это были марксисты Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, Г.Лукач, М. А. Лифшиц, Э. В. Ильенков.

У Шпенглера, в частности, первыми философскими модернистами оказываются именно А. Шопенгауэр и Ф. Ницше. С. Киркегора он, видимо, не знал. Шпенглер связывал указанный перелом с переходом культуры в цивилизацию, в которой культура окостеневает и умирает. Такое умирание в живописи, по мнению Шпенглера, начинается с импрессионизма. Тот же процесс в философии, как было сказано, он связывает с именами Шопенгауэра и Ницше. С них у Шпенглера начинается "философия цивилизации". А "философия культуры" у него заканчивается Кантом.

Итак, "культурный модернизм" можно определить как широкое и пестрое направление в европейском искусстве и культуре последней четверти ХIХ и первой половины ХХ века, которое началось во Франции с так называемого импрессионизма. А в философии его преддверием стали учения А. Шопенгауэра, С. Киркегора и Ф. Ницше. Суть этого направления состоит в явном, а иногда не вполне явном, отрицании классического искусства и классики вообще, которое сначала производило крайне эпатирующее впечатление на добропорядочную буржуазную публику, но очень быстро было интегрировано официальным обществом и государством. И те же люди, которые когда-то возмущались "Олимпией" Мане, теперь восторгались синими треугольниками кубистов и "Черным квадратом" К. Малевича.

Этот сдвиг в духовной культуре стал выражением общего кризиса европейского общества, связанного с колоссальным ростом отчуждения. Кризис и спровоцировал тот вызов, который бросил модернизм конца XIX - начала XXвека всем традиционным идеалам, и, прежде всего, Истине, Добру и Красоте. "На место мещанской морали, - писал в свое время М. А. Лифшиц, - становится декадентский аморализм, на место эстетики бесплотных идеалов, извлеченных из художественной культуры античности и Возрождения, - эстетика безобразия. Прежняя вера в "вечные истины" сменяется релятивизмом..."31.

Как мы видим, такой "модерн" - никак не продолжение Просвещения, а его прямая противоположность. А это значит, что за этим словом в современной культуре скрываются два противоположных смысла. У идеологов постмодерна принято считать "модерном" идеалы Просвещения, утвердившиеся в XVIII веке, и в этом случае постмодерн - это, конечно, радикальное отрицание модерна. Но если оценить ситуацию по-другому, и модерн - это сдвиг в культуре на рубеже XIX и XX веков, то постмодерн - это не отрицание, а продолжение модерна.

Ситуацию не проясняет, а, наоборот, усугубляет известный историк культуры Дж. А. Тойнби, который пишет, что modern times в 1875 году переходит в post modern times. Иначе говоря, то, что до этого характеризовалось как "культурный модернизм", Тойнби оценивает как постмодернизм.

Но суть дела, конечно же, не в словах. То, что Тойнби называет переходом "модерна" в "пост-модерн", у других авторов представляется как переход к "модернизму", а у Шпенглера - как переход "культуры" в "цивилизацию". Указанную ситуацию можно характеризовать еще как-нибудь, но главное в том, что все вдумчивые историки культуры так или иначе отмечают мощный перелом в европейской культуре примерно за четверть века до конца XIX столетия. И в свете этого перелома нет оснований противопоставлять модернизм постмодернизму. Отказ от идеалов Просвещения произошел задолго до современных поисков постмодернистов. Конечно, в современном постмодернизме имеется ряд новаций, связанных с обстоятельствами конца ХХ века. И тем не менее, логичнее всего рассматривать культуру модерна и постмодерна не в качестве противоположностей, а как две исторические формы одного и того же. В них следует видеть следующие друг за другом этапы "кризиса безобразия".

Среди "теоретиков" постмодернизма, который, среди прочего, отрицает всякую теорию, принято выделять такие фигуры, как Р. Барт, Ж. Бодрийар, Ф .Гваттари, Ж. Делёз, Ж. Деррида, Ю. Кристева, Ж. Ф. Лиотар, Ж.Лакан, М. Фуко. Что касается понимания ими культуры, то для прояснения этого аспекта мы сделаем акцент на двух фигурах - Р. Барте и Ж. Делезе.

Р. Барт: культура и "письмо"

Работы одного из основоположников постмодернизма французского литературоведа Ролана Барта (1915-1980) часто относят ко "второй волне структурализма" или, что то же самое, к так называемому "постструктурализму". Структурализм в языкознании знаменит в целом тем, что он доказал: язык обладает определенной субстанциальностью. Иначе говоря, язык не просто пассивно отражает некоторую внеязыковую реальность, а живет своей собственной жизнью, является причиной самого себя, говорит о самом себе. Это собственно и было открыто основоположником структурной лингвистики Фердинандом де Соссюром (1857-1913). Согласно его концепции, слово не только что-то означает, но и со-означает. То есть значит не только отдельное слово, но и слова в их взаимной связи. А потому каждое слово как бы тяготеет к другому слову.

Это самодвижение языка Барт называет "письмом", в противоположность "наррации" - повествованию о чем-то. Суть в том, что в своем повествовательном, нарративном модусе язык идеологически нейтрален. Ведь когда один первобытный охотник сообщает другому о том, что справа от него появилось какое-то животное, то это сообщение ничего, кроме этого сообщения, то есть его чисто предметного значения, в себе не несет. Другое дело - "письмо".

Дело в том, что для человека, в особенности в развитой культуре, когда появляется письменность, имеет значение не только то, что сообщают, но и то, как сообщается. Ведь смысл не только в том, что Ромео любит Джульетту, а в том, как это описывает Шекспир. Именно "письмо" ставит мыслящего человека в совершенно иную ситуацию, чем ситуация до "письма". Всегда оказывается, что очень трудно выразить в "письме" то, что, казалось бы, понято. И всегда получается, что удачно начатое "письмо" само себя начинает продолжать. И уже не ты пишешь, а тобой пишется "письмо". "Письмо" как бы превращается в своего рода спонтанный процесс самоопределения не только слов, но и смыслов. И тогда происходит то, что Барт назвал "смертью автора".

То, что слова не являются пассивными обозначениями понятий и вещей, понял уже средневековый схоласт Пьер Абеляр, который сказал, что "речь порождается мышлением и порождает мышление". Но речь порождает мышление только благодаря идеальным значениям и смыслам. И благодаря этим идеальным значениям речевая деятельность становится "письмом", а благодаря ему мышление обретает свободу, и благодаря им же "письмо" сохраняет предметный смысл.