4302-1 (Масленица), страница 6
Описание файла
Документ из архива "Масленица", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "культура и искусство" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "остальное", в предмете "культура и искусство" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "4302-1"
Текст 6 страницы из документа "4302-1"
В некоторых случаях «колодка» воспринималась даже как средство «свести» парня и девушку. Например, известны случаи, когда «колодки» вешали девушки своим избранникам: «Ў пятницу вечером деўки прицепляють хлопцам калодки. Больше жанихам прицепляють. А они гостять их. А у суботу атцепливають ленты» (гомел.). В Смоленской обл. на Масленицу «женили Бахаря»: на молодежном гулянии какой-нибудь паре «вешали колодку» – привязывали к рукам ленту с цветком, потом поздравляли и говорили, что теперь им нужно пожениться. В некоторых областях на Масленицу таскали «колодку» по дворам молодых парней и девушек для «складывания» будущих пар: «Качали калоду мальцы и дзеуки, апрадзяляли, каго с ким пажэнюць у гэты год, смеялися так. А тады дзе клали калоду да другога разу», «Цягаюць колоды, яки е, кладуць одна на одну, страяць ето, кажуть, хату. Ето хлопцу ци дзеўцы на выданни».
Насколько можно судить, ритуалы с колодкой основывались на представлении о бревне как о символе плодородия и о волочении как о магическом ритуале оживления вегетации . Они были родственны ритуальным обходам с плугом и бороной , характерными для весенней обрядности и даже некоторых зимних праздников . Кстати, в обходах с плугом и бороной очень активно задействовали молодежь; так что весьма вероятно, что ритуал «волочения колодки» как раз и возник на основе этих архаичных продуцирующих обрядов. В случае с холостой молодежью он как бы оказывал обратное воздействие, т.е. стимулировал вступление в брак и плодородие в социальной среде . Кроме того, символическое наказание провинившегося должно было как бы умилостивить Бога и отвести его гнев от селения; откуп, выплачиваемый обществу, как бы компенсировал возможные неприятности, доставленные общине проступком; ну а избавление от наказания могло одновременно служить и устранением символической преграды к браку и благоденствию.
Помимо «колодки», популярным способом наказания в русских селах было т.н. «соление», когда девушку под каким-либо предлогом вызывали из дома раздетой на улицу, либо вытаскивали во время катания из саней и заталкивали в глубокую снежную яму или сугроб. При этом исполняющие обряд старались непременно набить снегу под рубашку наказуемой, стянуть платок с головы, натереть ей снегом лицо докрасна, а еще хотя бы частично обнажить девицу. Делали это для того, чтобы «освободить девушку от случившейся неудачи», чтобы она «не закисла» («не протухла») до следующего мясоеда и благополучно вышла замуж. Видимо, этот обычай основывался все на тех же представлениях о катании (валянии) как продуцирующем действии, стимулирующем плодородие, а также на вере в животворящую, оплодотворяющую силу воды во всех ее видах .
У южных и западных славян популярным способом осуждения молодежи были соломенные куклы. Так, словенские ряженые в один из последних дней Масленицы или в ночь на Пепельную среду водружали соломенных «деда» и «бабу» на крышу дома, где жили «неженатики», или на дерево, растущее поблизости от их дома. Чучела также привязывали к печным трубам, прислоняли к дверям или воротам, вешали на окна и даже рисовали на стенах домов; а в Нижней Краине «Пуста» в Пепельную среду «хоронили» (либо сжигали, либо закапывали в снег) возле дома девицы. Подобному осмеянию обычно подвергали самых старших из неженатой молодежи, а также парней, которым девица отказала при сватовстве, и девицам, которых бросил ухажер. В Хорватии ряженые водружали соломенных кукол вечером в масленичный вторник; однако там эти чучела могли выражать не только насмешку над холостяцким положением, но и осуждение за обиду, нанесенную кому-либо. Например, соломенный мужик под окнами девицы говорил о том, что ее подозревают в распущенности и «активном общении с парнями», а небольшая соломенная куколка намекала на то, что девица согрешила. Чтобы избежать позора, сама девушка и ее родственники (в том случае, когда подозревали о появлении такого «намека») нередко стерегли всю ночь, дабы успеть убрать подложенную куклу .
В некоторых местах (у поляков, венгров и пр.) для осмеяния и наказания «неженатиков» прибегали к ритуальным бесчинствам: разбивали о стены дома незамужней девицы горшки с пеплом, навозом, кислой похлебкой, и пр.; замазывали окна дома известью или краской; втаскивали на крышу дома грязные возы из-под навоза, закидывали туда старые корзины и прочую рухлядь, и т.д. Кроме того, популярной формой осмеяния незамужних девиц повсюду были шутливые песенки, обычно распеваемые группами парней или ряженых, совершавших ритуальные обходы .
Встречались и другие, самые разнообразные виды наказаний для холостяков. Например, в Добжиньском крае на Масленицу в корчме ставили на стол или бочку «козелка» (куклу в форме козлика, изготовленную из дерева или корнеплода), после чего заставляли всех холостых парней положить под куклу деньги, а незамужних девушек – поцеловать «козелка» под хвост. В Кракове в последний день Масленицы замужние женщины ловили на рынке холостых парней и надевали на них гороховые венки . В некоторых селах Хорватии на ворота или столбы домов, где жили парни и девушки, которым уже давно нужно было вступить в брак, клали старую проросшую репу. У западных славян в качестве намека на необходимость скорейшего заключения брака часто устраивали «ярмарки невест» – шутливые игрища, во время которых «заневестившихся» девушек символически выставляли на продажу ; как правило, девушек при этом выкупали их кавалеры, а если никто не соглашался заплатить, то девушке приходилось выкупать себя самой. Подобные ритуалы, собственно говоря, были ориентированы не столько на наказание холостой молодежи, сколько на восстановление равновесия в природе, т.е. на стимулирование скорейших браков; а откуп, который платили девушки и парни, должен был предотвратить возможные негативные последствия в природе.
«Проводы Масленицы».
«Проводы Масленицы» устраивались, как правило, в последний день масленичной недели, т.е. в воскресенье вечером. Этот обряд символизировал изгнание зимы и встречу лета; с него уже начиналась интенсивная подготовка к страдной поре, заключавшаяся не только в полевых работах, но и в многочисленных обрядах, стимулирующих плодородие земли. Это касалось не только славян, но и практически всех народов Европы, занимавшихся земледелием и скотоводством. Именно поэтому церковь, боровшаяся с язычеством, накладывала на весенний период (Великий пост) особо строгие запреты: только таким способом можно было хоть отчасти искоренить непристойные с точки зрения христиан ритуалы вроде жертвоприношений древним силам природы или полового общения (кóитуса – магического средства активизации плодоносящего начала). Однако даже усилия Церкви не могли искоренить некоторых обрядов, по народному убеждению, жизненно важных для существования человека. К числу таких ритуалов относились, в частности, проводы зимы: ведь люди были уверены, что если зиму и смерть не выдворить за пределы жизненного пространства, если не пригласить с честью весну и лето, то теплое время года может и вообще не наступить, урожая не будет и все живое погибнет .
С точки зрения древних людей, чтобы изгнать зиму, ее нужно было символически уничтожить; поэтому обряд «проводов Масленицы» часто сосредоточивался вокруг соломенного чучела, называемого у русских «осударыней Масленицей», а у западных и южных славян – «Запустом» (или «Пустом», «Менсопустом», «Фашником» и др. ). Эти чучела, как правило, изготовлялись из соломы, пакли, тряпок, дерева и др.; им придавали мужской или женский облик. Например, в южнорусских губерниях могли делать как «Масленицу», так и «Масленика», порознь или вместе; изготавливали их девушки и молодки, для этой цели собиравшиеся в доме какой-нибудь пожилой крестьянки. При изготовлении чучела часто старались не просто придать ему антропоморфный облик, но и гипертрофировать присущие тому или иному полу особенности . Одежду для «Масленицы» подбирали в одних местах нарядную, а в других – ветхую и рваную (тогда и само чучело делали растрепанным). Солому и предметы одежды для чучела собирали по всей деревне с каждого двора. У нарядных кукол (изображавших, как правило, девушку с длинной косой и в праздничном наряде) нередко прорисовывали угольком лицо, старались сделать их привлекательными.
Готовую куклу, как правило, сажали на колесо, прилаженное сверху на длинный шест, и торжественно несли через всю деревню. «Масленицу» выходило провожать все село, а руководили шествием ряженые, скоморохи. С песнями процессия выходила за село, на поле, пустырь, холм или берег реки, к заранее приготовленному костру, где чучело сжигали. Впрочем, во многих местах сожжение чучела заменялось разрыванием на части (с последующим разбрасыванием соломы по полю ради обильного урожая), потоплением в проруби или в колодце, изредка – закапыванием в землю или «повешением».
Чучело для ритуала могли изготовлять в начале или середине масленичной недели, либо сооружали его лишь ко дню «проводов». Например, в некоторых русских губерниях создание чучела приурочивалось к масленичному четвергу, когда начиналось самое веселье. Тогда парни и девушки делали из соломы куклу, одевали ее в женский наряд, купленный в складчину, и затем в одну руку вкладывали бутылку с водкой, а в другую блин. Эту «сударыню-Масляницу» ставили в сани, а рядом прикрепляли сосновую или еловую ветку, разукрашенную разноцветными лентами и платками, и всю конструкцию прятали где-нибудь в сарае до пятницы. В пятницу, после завтрака, устраивали «встречу Масленицы»: вывозили куклу на улицу и праздничным поездом катили по селу. Во главе ехала сама «Масленица», рядом с которой ставили самую красивую и нарядную девицу . Сани с «Масленицей» волокли три парня, а следом тянулась длинная вереница запряженных парнями же салазок, в которых ехали нарядные девушки.
Выезд «Масленицы» открывался песней, которую затягивала красавица с передних саней: «Дорога наша гостья Масленица, / Авдотьюшка Изотьевна, / Дуня белая, Дуня румяная, / Коса длинная, триаршинная, / Лента алая, двуполтинная, / Платок беленький, новомодненький, / Брови черные, наведенные, / Шуба синяя, ластки красные, / Лапти частые, головастые, / Портянки белые, набеленные!», «Наша Масленица годовая, / Она гостика дорогая, / Она пешею к нам не ходит, / Все на комонях разъезжает, / Чтобы коники были вороные, / Чтобы слуги были молодые! / Здравствуй, Масленица!», «Ой, Масленица-кривошейка, / Состречаем тебя хорошенько! / Сыром, маслом, калачом / И печеным яйцом! / Сударыня наша Масленица! / Протянися до Велика дня, / От Велика дня / До Петрова дня!» и т.п. Песню подхватывали остальные девушки и парни, и весь масленичный поезд шумно двигался по деревенской улице. По дороге к процессии присоединялись ребятишки, взрослые и даже старики, сопровождающие поезд до самой горы, где «сударыня-Масленица» открывала катание: те парни, которые привезли ее на гору, садились в сани, а прочие прикрепляли к саням салазки и все вместе скатывались вниз. Катание продолжалось обычно до самого вечера, после чего «Масленица» снова водворялась в сарай. На следующий день, в субботу, «Масленица» снова появлялась на улице, но на этот раз ее сани везла лошадь, украшенная разноцветными лентами, увешанная бубенцами и колокольчиками. Вместе с «Масленицей» снова садилась девица-красавица, но уже не одна, а с парнем-дружком, держащим в руках четверть водки и закуску (и то, и другое, покупалось в складчину, на общие деньги). За сани, как и прежде, привязывались салазки, на которых попарно сидели девушки и парни. Вся эта процессия с песнями ездила по селу, причем парни обычно «пользовались всякой остановкой, чтобы выпить и закусить». Веселье продолжалось до самой темноты.
В воскресенье с самого утра все начинали готовиться к «проводам». Ребятишки и молодежь собирали и уносили за околицу старые плетни, испорченные бочки, ненужные дровни и т.п. и складывали из них огромный костер; а в некоторых местах топливо для костра (солому, дрова и пр.) крали или собирали по всем дворам: «Ельник, березник / На чистый понедельник! / Уж то ли не дрова – / Осиновы дрова, / Березовы дрова! / Подавайте их сюда / На Масленицу, / На горельщицу!». С приближением сумерек к костру направлялась «прощальная процессия». «Масленицу» снова везли в санях, украшенных еловыми ветвями, а сопровождающие ее девушки жалобно пели: «Сударыня-Масленица, потянися» и т.д. У костра «Масленицу» ссаживали с саней и ставили на снег, потом снимали с еловой ветки ленты и платки и делили их между девушками. Затем девицы запевали: «Шли, прошли солдатушки из-за Дона, несли ружья заряжены, пускали пожар по дубраве, все елки, сосенки погорели, и сама Масленица опалилась»; а парни в это время зажигали «Масленицу». Когда костер разгорался, в него бросали все остатки «масленичного обжорства» – блины, масло, молоко и проч., иногда сопровождая это действо приговором: «Гори, блины, гори, Масленица!», «Вот они каплют, блинки плачут!» и т.п. Парни, перемазанные сажей, норовили и других испачкать, а в первую очередь, конечно, девиц и тещ: «Теща, люли, поджаривай блины!». Ребятишки, подбрасывая солому в костер, заклинали: «Масленица, прощай! А на тот год опять приезжай!»; молодежь же выкрикивала: «Убирайся вон, старуха грязная! Убирайся вон, пока цела!» . После уничтожения «Масленицы» пепел от костра часто собирали и зарывали в снег, полагая, что это способствует плодородию.
Иногда «Масленицу» вместо сожжения «хоронили»: так, в Калужской губ. «делают из соломы куклу с руками, надевают на нее бабью рубашку и сарафан, а на голову навязывают платок. В таком виде кукла эта изображает собою Масленицу. Затем одну бабу нарядят попом, наденут на нее рогожу наместо ризы и в руки дадут ей навязанный на веревке осметок – на место кадила. Двое из участвующих в обряде берут Масленицу под руки и в сопровождении толпы, под предводительством «попа» пускаются в путь из одного конца деревни в другой, при пении различных песен. Когда же процессия выступает в обратный путь, то Масленицу сажают на палки вместо носилок, накрывши ее пеленкой. Дошедши до конца деревни, процессия останавливается. Тут куклу-Масленицу раздевают, разорвут и растреплют всю. Во время шествия с Масленицей «поп», размахивая кадилом, кричит «аллилуя!», а за ним кричит, шумит вся толпа – кто во что горазд: кто плачет, кто воет, кто хохочет и т.д. А когда Масленицу хоронят, то поют песни».
Песни, которыми «провожали Масленицу», были схожего содержания: все они выражали сожаление о краткости праздника и оплакивали конец разгульного веселья. Например, при проводах пели: «Прощай, Масленица-вертушка, / Настает великий пост. / На деревне всё приели, / Подают селедки хвост! / Как на масляной неделе / В потолок блины летели! И-их! / Уж ты Масленица, ты обманщица, / Говорила семь недель, а остался один день!» (Калининская обл.); «Прощай, Масленица, / Прощай, красная! / Наступает великий пост, / Дадут нам редьки хвост. / А мы редьку не берем, / Кота за уши дерем! / Масленица-ерзовка, / Обманула нас, плутовка! / Оставила нас / На кислый квас, / На постные щи, / На голодные харчи. / Ай, Масленица, обманщица! / До поста довела – / Сама удрала! / Масленица, воротись! / В новый год покажись!» (Владимирская губ.); «Масленица, Масленица, / Семенова племянница, / Обманула-провела, / Нагуляться не дала. / Через семь недель / Будет светлый день, / Будем пасху святить, / Будем яйца красить!» (Ярославская губ.); «А масляна, масляна полизуха! / Полизала блинцы да стопцы, - / На тарельцы. / А мы свою масляну провожали, / Тяжко-важко да по ней воздыхали: / “Ах масляна, масляна, воротися, / До самого Велика дня протянися!”» (Курская губ.); «Масленица загорела, / Всему миру надоела, / Обманула, провела, / Годика не дожила, / До поста довела. / Шла сторонкою к нам, / По заулочкам, закоулочкам, / Несла блинов чугуны, / Надорвала животы! / Блинов напекла, / Сама все пожрала, / А нам редьки хвост / Дала на пост! / Весело гуляла, / Песни играла, / Протянула до поста, – / Гори, сатана!» (Владимирская губ.) и т.п.
В некоторых местах вместо чучела в ритуале «проводов» использовали живую «Масленицу» – нарядно одетую девушку или молодую женщину, старуху или даже старика в рванье. Такую «Масленицу» водили или катали по селу, а потом под крик и улюлюканье вывозили за село и там высаживали или вываливали в сугроб. В некоторых местах в качестве «Масленицы» возили мужика–пьяницу: так, в Ярославской губ. «запрягают десять лошадей и более в нарочно для того приготовленную большую повозку своего рукоделья: лошади впрягаются гусем одна за другою; на каждую из них сажают вершника в рубище, разодранном с ног до головы, всего выпачканного сажею; один вершник держит большой кнут своего изделия, другой – метлу; везде и даже на свои шеи навешивают коровьи колокольчики и всякие погремушки; рогожную кибитку, всю испачканную, увешивают вениками, как будто унизывают жемчугом, и сажают в нее пьяного человека, тоже испачканного сажею и в разодранном рубище, облитом пивом; подле него стоит бочонок с пивом, против него – раскрытый сундук со съестными припасами – пирогами, рыбою, яйцами, оладьями и пряженцами»; и весь этот поезд под смех и шутки проезжал по всей деревне, после чего отправлялся в соседнее село .
Иногда для «Масленицы» (чучела или ряженого) устраивали своеобразный насест из тележного колеса. Например, в Сибири «робята, заготовив соломенное чучело с мужскими атрибутами и принарядив его в “мужичье” платье, усаживали в специальный экипаж, составленный из связанных в ряд двух-трех саней; в них впрягалось по одной лошади; в передок саней ставилась пустая бочка, рядом – стол с закуской, пустыми бутылками и винными стаканчиками; посредине водружалась жердь (в 9-10 аршин высоты), на нее надевалось на некотором возвышении колесо, а на нем привязывалось чучело в сидячем положении, с привязанными к нему куском коровьего масла и бутылкой со стаканами; на тот же экипаж клалось еще корыто». В Симбирской, Саратовской и Пензенской губ. устанавливали на восьми или десяти дровнях, либо на огромных санях толстый и довольно высокий столб, привязывали к его макушке колесо, а сверху сажали «Масленицу» – известного всей деревне весельчака, молодого мужика или парня, «опытного в разных забавах и причитаниях»; его наряжали (иногда и по-женски), давали в руки чарку с вином и калачи, после чего возили в санях по всему селу, а «Масленица» при этом «представлял различные шутки, свойственные деревенскому мужику», либо пугал детей, клянчивших скоромное в канун поста. Сани его вместо лошадей тянули нескольких человек, ряженых лошадьми, а сопровождали «Масленицу» скоморохи, распевавшие песни, отпускавшие шутки и вообще всячески дурачившиеся.