Андрей Федоров Путь Блока драматурга (Андрей Федоров Путь Блока-драматурга)

http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0320.shtml

Андрей Федоров

Путь Блока-драматурга

----------------------------------------------------------------------------

Александр Блок. Собрание сочинений в шести томах.

Том четвертый. Драматические произведения.

М., "Правда", 1971

OCR Бычков М.Н., апрель 2005, mailto:bmn@lib.ru

----------------------------------------------------------------------------

1

В творческом наследии Блока драматургия составляет чрезвычайно

существенную часть - как в идейном, так и в художественном отношении. Шесть

его пьес, написанных в разное время (с 1906 по 1920 год), разнообразных по

темам, лаконичных, неожиданных по развитию сюжета, говорят об очень многом:

Блок не только как лирик, но и как драматург прошел большой и нелегкий путь,

никогда не останавливался, всегда искал нового.

К драматургии Блок пришел уже как зрелый поэт-лирик - автор "Стихов о

Прекрасной Даме" и "Нечаянной Радости", он был уже обогащен и умудрен опытом

событий первой русской революции, пережитых им с глубоким и страстным

сочувствием - недаром они нашли такое сильное выражение в его стихах той

поры. И обращение к драматургии не было случайным.

Блок, всю жизнь любивший театр, придавал ему всегда огромное значение -

нравственное и художественное. В его статье "О театре", написанной в 1908

году, в период воцарившейся политической реакции, мы находим знаменательные

слова, обращенные к будущему: "Более, чем какой бы то ни было род искусства,

театр изобличает кощунственную бесплотность формулы "искусство для

искусства". Ибо театр-это сама плоть искусства, та высокая область, в

которой "слово становится плотью". Вот почему почти все, без различия

направлений, сходятся на том, что высшее проявление творчества есть

творчество драматическое... Именно в театре искусству надлежит столкнуться с

самою жизнью, которая неизменно певуча, богата, разнообразна" {А. Блок.

Собрание сочинений в 8 томах, М.-Л., 1960-1963, т. V. М.-Л., 1962, стр. 270.

(В дальнейшем ссылки на статьи и письма Блока - по этому изданию, они даются

в скобках после цитаты: римская цифра обозначает том, арабская -

страницу.)}.

Убеждение в высоком призвании театра никогда не оставляло Блока, и не

случайно, что такие же мысли, как и в 1908 году, он высказал в "Письме о

театре", носящем даты: 19 сентября 1917 - 3 апреля 1918, а это было время,

когда перед лицом великих исторических свершений поэт относился к каждому

своему слову с чувством исключительной ответственности. "Театр, - писал он

теперь, - есть та область искусства, о которой прежде других можно сказать:

здесь искусство соприкасается с жизнью, здесь они встречаются лицом к лицу;

здесь происходит вечный смотр искусству и смотр жизни; ...рампа есть линия

огня; сочувственный и сильный зритель, находящийся на этой боевой линии,

закаляется в испытании огнем..." (VI, 273).

В обоих случаях Блок говорит о связи театра (и искусства вообще) с

жизнью, но при этом он менее всего имеет в виду пассивное отражение жизни в

художественном творчестве; он понимает их соотношение как взаимодействие,

как столкновение и слияние двух больших сил. Вот почему для Блока темы "Поэт

и жизнь", "Театр (или искусство вообще) и действительность" принадлежали к

числу самых острых и основных, сочетаясь также и с темой "Мечта и жизнь".

Эти темы с особенной отчетливостью проходят именно через его театр, принимая

на разных этапах его развития разные формы воплощения. Изображение важных

конфликтов - идейных, социальных, душевных - именно в жанре драмы

приобретало новую острогу и силу. Действительность же, порождавшая эти

конфликты, то есть стоявшие за ними события современности и собственные

переживания поэта, отображалась отнюдь не прямо, а в высшей степени

опосредованно, сложно преломляясь уже по тем художественным принципам, какие

были присущи всему творчеству Блока. Эти принципы - огромная смысловая

емкость слова, исключительное умение обогащать все сказанное новыми

значениями, как бы просвечивающими сквозь обычный смысл слов, высокий лиризм

и эмоциональность, сжатость изображения, которое не задерживается на одном и

быстро переходит к другому - новому и неожиданному.

2

Первые свои три пьесы Блок написал в 1906 году. Объединив их потом в

отдельной книге под названием "Лирические драмы" (1908), он в своем

Предисловии особо оговорил их лиризм: "...три маленькие драмы, предлагаемые

вниманию читателя, суть драмы лирические, то есть такие, в которых

переживания отдельной души, сомнения, страсти, неудачи, падения, - только

представлены в драматической форме". А в конце предисловия он сказал и о

том, как он понимает их связь с современностью: "...мне кажется, здесь нашел

себе некоторое выражение дух современности, то горнило падений и

противоречий, сквозь которое душа современного человека идет к своему

обновлению" (IV, 434-435).

Говоря так, Блок был глубоко прав (если не считать того, что он

недооценивал чисто театральное и новаторское значение своих пьес).

Несомненна прежде всего связь театра поэта с его лирикой. Недаром первая из

пьес, "Балаганчик", возникла в ответ на предложение писателя-символиста

Георгия Чулкова, друга Блока, "разработать в драматическую сцену" мотивы

написанного незадолго перед тем стихотворения "Балаганчик" {См. Г. Чулков. К

истории "Балаганчика". - "Культура театра", 1921, Љ 7-8.}; нашли в пьесе

отражение мотивы и образы некоторых других стихотворений, где проходит тема

театра и театральной маски (например, "Балаган", "Двойник", "В час, когда

пьянеют нарциссы..."). Но пьеса выросла в самостоятельное целое и далеко

вышла за пределы того, что было запечатлено в лирике.

Что касается "духа современности", то определить его конкретное

воплощение много труднее. Бесплодно, конечно, пытаться найти в этой

лирической драме сколько-нибудь прямое отражение фактов современности,

намеки на что-то злободневное {Некоторая часть зрителей на представлениях

пьесы именно и занималась такими поисками, как свидетельствуют поэт С.

Городецкий в рецензии на "Лирические драмы" (журнал "Образование". 1908. Љ

8, стр. 67) и М. А. Бекетова в книге "Александр Блок. Биографический очерк",

Пб., 1922, стр. 105.}. Современность, даже, пожалуй, и злободневность, пьесы

совсем особая. Дело в том, что "Балаганчик" был создан поэтом почти

полемически, как выражение его протеста против засилья мистики и в жизни и в

искусстве, как свидетельство активного неприятия целого круга идей и

настроений, распространенных в довольно широком круге тогдашней

интеллигенции и свойственных недавним друзьям Блока. Здесь высмеяно и

возвеличение смерти и стремление увидеть в обычных вещах и явлениях некую

потустороннюю сущность. "Балаганчик" стал фактом идейной борьбы в

литературном мире своего времени и актом гражданского мужества поэта, явно

порывавшего со своим "мистическим" прошлым. Не случайно, что его друзья А.

Белый и С. Соловьев чрезвычайно болезненно восприняли пьесу, горько

обиделись на нее.

Но дело, разумеется, не только в карикатурном изображении "мистиков".

Вообще "Балаганчик" - произведение очень сложное и по смыслу и по

художественным принципам. Все эпизоды (разговоры "мистиков", появление

Коломбины, принимаемой мистиками за Смерть, выход Пьеро, "автора", сцены

масок, появление Арлекина) так стремительно и неожиданно сменяют друг друга,

что возможность остановиться на каком-либо иносказательном истолковании

одного из них сразу отпадает, как только начинается следующий, потому что на

предыдущий он бросает уже новый свет. Общий же иронический тон,

господствующий в пьесе, поддерживается все время резким разнобоем между

двумя разными началами в речи персонажей: высокие, романтически приподнятые

слова и образы в монологах и репликах Пьеро, Арлекина, масок да и "мистиков"

наталкиваются то и дело на свою противоположность - на выступления

гротескно-комического "автора", беспомощно критикующего, но и разрушающего

любовно-романтическую тему, применяющего к ней масштаб обыденности,

комментирующего ее тривиально-прозаически.

В "Балаганчике" все как будто взято под сомнение: и театрик,

исчезнувший на глазах у зрителя ("Все декорации взвиваются и улетают вверх.

Маски разбегаются"), и жизнь, которой за пределами театрика не оказалось, а

также и сама мысль о призрачности, иллюзорности мира, о ценности одних лишь

потусторонних сущностей, ибо осмеяны все образы, связанные с этой

идеалистической мыслью (прежде всего фигуры "мистиков"). И пьеса, где,

казалось бы, действуют одни маски и марионетки, только притворившиеся

людьми, должна была бы ставить и читателя и зрителя перед лицом неразрешимой

загадки о смысле этого произведения или подсказывать какое-то крайне

смутное, но пессимистическое решение, поскольку поэт как будто решительно

над всем иронизирует и ни на один из возможных вопросов не отвечает. Но вот

что поразительно: резко обнажив в своей первой драме театральные условности

и сделав ее героями носителей традиционных масок, Блок в их речи вложил

такую силу человеческого лиризма н подлинной эмоциональности, которая может

заставить зрителя и читателя забыть о масках, может и должна заставить не

поверить, что Коломбина - "картонная невеста" (недаром в предисловии к

"Лирическим драмам" поэт назвал ее "светлой невестой, которую только больное

и дурацкое воображение Пьеро превратило в "картонную невесту". IV, 434). М.

А. Бекетова, рассказывая об успехе "Балаганчика" на сцене, не случайно

констатирует: "Вокруг этой пьесы шли нескончаемые толки и ахи. Всех

побеждала лирика" {М. А. Бекетова. Александр Блок, Пб.. 1922, стр. 105.}. И

в этой победе светлого лирического начала, подлинности живых чувств следует

видеть тот гуманистический художественный итог, к которому подводит пьеса.

И замечательно еще вот что: хотя в пьесе не только подчеркнута, но и

разоблачена театральная фикция, хотя сам Блок в цитированном предисловии

отмечает, что "ни одна из трех пьес не предназначалась для сцены", и

оговаривает их "техническое несовершенство", постановка первой из них,

осуществленная В. Э. Мейерхольдом в театре В. Ф. Комиссаржевской 30 декабря

1906 года, явилась одной из значительнейших работ режиссера-новатора и стала

крупным событием театральной жизни того сезона. О спектакле горячо спорили,

часть зрителей принимала его восторженно, другая часть с возмущением

отвергала его как непонятный и непривычный; одни неистово аплодировали,

другие свистели и шикали. И в историю русской сцены спектакль вошел как один

из первых и наиболее удавшихся опытов применения принципов условного театра.

Блок, хотя он уже и в то время критически относился к этому направлению в

сценическом искусстве, остался очень доволен постановкой, которую признал

"идеальной" (см. то же предисловие), настолько, по-видимому, гармонировали с

характером пьесы принципы ее воплощения. Столь же высоко оценил самую пьесу

Мейерхольд, назвавший Блока, как автора "Балаганчика", "истинным магом

театральности" {Вс. Мейерхольд. О театре. СПб., 1913, стр. 141.}.

Блок едва ли не первый из русских драматургов воспользовался образами

масок старой комедии импровизаций (в ее французском варианте) - Коломбины,

Пьеро, Арлекина, с его легкой руки эти образы в конце 1900-начале 1910-х

годов нашли широкое применение в пьесах некоторых драматургов-модернистов и

в деятельности режиссеров условного театра. Сам Блок к ним больше не

возвращался.

3

Во второй драме Блока, "Король на площади", "дух современности"

выступает более непосредственно. Правда, сам поэт, по свидетельству

авторитетного мемуариста, сказал о пьесе, что "это - петербургская мистика",

{Н. Павлович. Из воспоминаний об Александре Блоке. - Альманах "Феникс", кн.

1, 1922, стр. 156.} а в литературе о Блоке неоднократно высказывались

суждения о драме как о вещи наиболее слабой в его театре, мнения о ее

абстрактности, о трудности, которую представляет расшифровка ее смысла.

Однако значительность этой драмы, как вехи на творческом пути поэта,

несомненна, а роль "мистики" в пьесе и ее "непонятность" оказываются сильно

преувеличенными, ибо совершенно очевидна связь темы и основных образов с

событиями первой русской революции. Об этом и сам автор прямо говорил в

письме от 17 октября 1906 года к В. Брюсову: "...летом, когда я обдумывал

план, я переживал сильное внутреннее "возмущение". Вероятно, революция

дохнула в меня..." (VIII, 164). Не случайно и театральная цензура, куда

пьеса была представлена для разрешения к постановке, запретила ее (см. об