КонфЭмоции08 (Инвективы как способ выражения отрицательных эмоций в диалектном социуме (староверы Латгалии))

Инвективы как способ выражения отрицательных эмоций

в диалектном социуме (староверы Латгалии)

Invectives as a way of expressing negative emotions in a dialectal

society (the Old Believers of Latgale)

Аннотация

Инвективы ― социально значимое явление, поэтому их изучение актуально не только для лингвистики, но и для всего общества в целом. Особого рассмотрения инвективизация заслуживает на примере диалектного материала, извлеченного из одной диалектной системы, поскольку может дать представление о функционировании инвектив в отдельной социальной страте. Весь корпус записанных нами в Латгалии (юго-восточная часть Латвии) инвектив составляет более 3000 единиц. Все они записаны с 1977 года по 2019 год у местных староверов. Языковые особенности выражения отрицательных эмоций при помощи инвектив, их структура, мотивировка и функциональная нагрузка решаются в рамках этнолингвистического подхода к изучению языкового материала.

Invectives are a socially significant phenomenon; therefore their study is relevant for both linguists and the society. The increase in the use of invectives deserves a special consideration taking for the study the dialect material extracted from one dialect system, since it can provide an insight into the functioning of invectives in a separate social stratum. The whole corpus of invectives recorded by the authors in Latgale (south-eastern part of Latvia) consists of more than 3,000 units. All of them have been recorded in the period 1977―2019 from the Old Believers. The linguistic peculiarities of the expression of negative emotions by means of invectives, their structure, motivation and functional valency are considered within the framework of the ethno-linguistic approach to the study of linguistic material.

Ключевые слова

Инвективы, этнолингвистический, лексика, фразеологизмы, грамматика, мотивированность, заимствования

Invectives, ethnolinguistic, idioms, grammar, motivation, borrowing

Отрицательные эмоции являются более многочисленными и выражаются в языке более разнообразно, чем положительные ― это языковая универсалия. По мнению В. И. Жельвиса, «инвективный лексический слой особенно успешно передает в речи эмоции говорящего» [Жельвис 1990: 21]. Страх, гнев, раздражительность, злость служат результатом воздействия на человека внутренних и внешних раздражителей. Инвектологи рассматривают спектр эмоций инвективы более подробно: «В основе эмоционального контекста инвективы лежат эмоции враждебности ― презрение, отвращение, гнев, злость, пренебрежение, ненависть, досада, раздражение, обида и др.» [Саржина 2007: 257]. Мы анализируем систему инвектив, служащих для выражения сильных отрицательных эмоций, возникших в ответ на какой-либо раздражитель в диалектном языке староверов (самоназвание) Латгалии (юго-восточная часть Латвии). При этом нами рассматриваются только те инвективы, которые всегда являлись вполне приемлемыми в данном обществе, потому что никогда не носили непристойного характера. Таким образом, анализируются только те языковые единицы, которые не являются матерной бранью и не используют лексику «низа», крайнюю точку на шкале инвективности у староверов занимает лексика со значением физиологических отправлений организма. Инвектива заменяет агрессивное действие. Существует мнение, что тот, кто первым вместо агрессивного действия обругал противника, заложил основы цивилизации. «Частота обращения к инвективе от слабой до наиболее резкой, грубой и вульгарной определяется такими параметрами, как социальный, конфессиональный, половой, возрастной, образовательный и т. д.» [Жельвис 2001: 320]. В нашем случае инвективы употребляют староверы-беспоповцы поморского согласия, среднего и старшего возраста, мужчины и женщины, чаще всего замужние, не имеющие высшего образования, представители традиционной культуры, проживающие на территории современной Латгалии. Инвектива носит национально специфический характер. Староверы Латгалии ― этноконфессиональная общность внутри русского этноса Латвии, поэтому использование ими инвектив имеет свои специфические особенности.

Статья написана в русле Московской этнолингвистической школы, основы которой были заложены в работах Н. И. Толстого и С. М. Толстой. Основные понятия этнолингвистики разработаны в пятитомном фундаментальном этнолингвистическом словаре «Славянские древности» (1995―2012) [СД] и продолжают разрабатываться сотрудниками Отдела этнолингвистики и фольклора Института Славяноведения РАН, учениками, последователями и единомышленниками Н. И. и С. М. Толстых. Для этнолингвистической школы Н. И. Толстого характерны социальный, типологический, сопоставительный, этимологический и ареальный подходы к исследованию полевого материала. Комплексный подход к традиционной культуре, семиотический подход к тексту культуры, характерные для этой школы, учет языковых диалектных и фольклорных данных, мифологии, верований и обрядов, позволяющий выявить народное мировидение и мировосприятие, представляется нам наиболее перспективным для описания нашего материала.

В инвективах староверов Латгалии используется инвентарь мифологических и христианских в своей основе средств. Разнообразие и многочисленность инвектив следует объяснить архаичностью наших говоров, связанной в первую очередь с конфессиональной и бытовой консервативностью и длительной закрытостью носителей этих говоров ― русских староверов, проживающих на территории Латгалии в иноязычном окружении с 17 века после церковного раскола 1666 года.

Как уже было сказано, в языке и культуре староверов Латгалии сохраняется много архаики. Так, истоки многих из архаических черт культуры ― мифологические воззрения древних славян. Инвективы как способ выражения отрицательных эмоций представлены в малых жанрах фольклора ― таких, как брань, проклятия, запреты, былички, частушки, пословицы, заговоры и др. «Со стороны мотивов и структуры текста инвективы в фольклорной традиции изучены недостаточно» [Толстая 2015: 24]. Мы рассмотрим в основном три пласта инвектив, представленных в потоке речи: брань («обзывания», обвинения), жанр проклятий и злопожеланий и запретов. Наиболее репрезентативными являются два жанра ― жанр «обзываний», а также жанр проклятий и злопожеланий. «Обзывания» ― это «обидные слова», произносимые с целью нанесения вреда адресату или, иными словами, такое «речевое поведение, которое выражает интенцию отрицательного воздействия субъекта на поведение, эмоциональное состояние и ценностную парадигму адресата» [Файзулина 2008: 102]. Злопожелания в древние времена были вербальной формулой выражения ритуала проклятия и имели целью при помощи магии слова отдать противника в распоряжение нечистой силы или сразу уничтожить его. Как и у южных славян, слово клятва у староверов синонимично слову проклятие: Вихор тебя подыми! – йето клятва называется (Даугавпилс). С этим корнем связано самое страшное проклятие: Будь проклят! – ну это самое страшное слово, проклён говорили – это то самое страшное слово, что проклят! (Прейльский р-н, Ливаны). Проклёнами нельзя было ругать детей (их вообще запрещено обзывать и тем более проклинать), домашний скот (иначе будешь есть нечистое мясо и пить нечистое молоко), весь круг своих близких людей и животных, населяющих своё, чистое пространство.

Таким образом, проклятия ― верный способ уничтожить любого врага, воплощенного как в образе человека, так и в образе нечистой силы. По представлению староверов, чем сильнее вера, тем опаснее нечистая сила. Староверы как хранители древнего благочестия являются страстными приверженцами старой веры, поэтому наступление войск дьявола на приверженцев староверия является особенно сильным. Ту же самую мысль мы находим и в других источниках, у представителей современного православия: «Народ был православный, сатана-то и сомущал» [Померанцева 1975: 176]. В жанре былички это наступление нечистой силы на человека отражено достаточно четко и проработано очень подробно [Никитина 2008].

Для инвективы характерна повышенная эмоциональность, поскольку ее цель ― выразить сильную эмоцию. Сильные эмоции в своей повседневной жизни человек испытывает достаточно часто, поскольку он осуществляет какие-то действия и общается с окружающими людьми. Экспрессивность, выразительность также крайне важна для воздействия на оппонента. Пейоративность ― третий коннотативный признак инвективы. «Для традиционной культуры в целом характерна “повышенная аксиологичность” и большая, чем в языке категоричность оценки» [Толстая 2015: 15]. Инвективизация речи может преследовать разные цели. Например, целью инвективы может быть стремление дать отпор обидчику, приструнить его, оскорбить, унизить, понизить его социальный статус, выразить агрессию, сильную отрицательную эмоцию. Кроме того, быть шуткой, эмоциональной подпиткой, психологической разгрузкой после сильного эмоционального напряжения, быть маркером «своего», установлением или поддерживанием контакта между членами коллектива, демонстрацией своей особости, раскованности, намеренным нарушением запрета. Инвективы могут употребляться по привычке и быть заполнителями пауз в потоке речи. В разных культурах насчитывается до 30 различных функций инвектив [Жельвис 2001: 321]. Они исторически изменчивы и амбивалентны. «Полярным по отношению к похвале является жанр брани, оскорбления, инвективы. Целью является выражение отрицательных эмоций и отрицательной оценки адресата говорящим, а с другой стороны ― унижение и оскорбление адресата. Брань может быть и неадресованной и выступать только как выражение эмоций говорящего или же просто как привычка» [Толстая 2015: 23]. Инвективы характерны для разговорной речи, свободной от всякого рода запретов и строгих норм, поскольку функционируют в условиях раскованности и свободы употребления речи. Однако в нашем случае это не совсем так, поскольку жизнь староверов определяют многочисленные запреты и предписания, не только религиозные, но и бытовые. Крайней точкой выражения отрицательных эмоций в русском языке служит матерная брань. Для староверов характерен запрет на употребление обсценной лексики. Этот запрет имеет христианскую мотивацию: Нельзя ругаться нецензурными словами. Мат ― это от дьявола. Бог словом сотворил мир, а плохим словом мы его разрушаем. Нельзя курить, потому что, как говорит предание, первую трубку выкурил дьявол (Даугавпилс); Это большой грех ― сквернословить, мама моя: «Ой, лихонько моё » ! ― скажет и всё (Краславский р-н, Ковалево); Раньше матами не говорили (Краславский р-н, Дагда).

В народе полагают, что матерная брань оскорбляет мать-сыру землю, родную мать и Богородицу, практически любую женщину [Качинская 2018: 237]. Точно так же считают и ученые (Н. И. Толстой, Б. А. Успенский, Г. Федотов). На Русском Севере и в Полесье матерная брань отождествляется с богохульством [Качинская 2018: 237, Топорков 1984: 231 ― цит. по Качинская 2018: 231]. Такого же мнения придерживаются и наши староверы. Матом он научивши говорить, а Господни слова, наверно, не знает (Прейльский р-н, Санаужи). Повсеместно в русской культуре запрещено употреблять матерную брань при женщинах и детях, кроме того, у староверов нельзя материться при стариках и в комнате, где есть иконы. Матерную брань называют черным словом, а частушки с матерной бранью жирными. Однако в диалектном языке повсеместно матерная брань может использоваться в качестве оберега [Качинская 2018: 226, 237]. Что такое? Привиждение! Тада человек, руки по швам идёт человек, мне и волосы уже мокрые стали ― как матюгнулся по мати, исчез (Прейльский р-н, Москвино); Сругался матью и всё ― три часа нас бес отводил! Во как бывает, бес поймает! (Резекненский р-н, Гурилишки). Матерная брань наряду с христианскими средствами защиты является действенным способом защиты от нечистой силы. Староверы считают, что раньше в их среде не была распространена матерная брань и связывают ее появление с приходом советской власти. Када работала дояркой, мат был развязан в мяня. Муж мяня одяргивал: себя не уважаешь, хоть стариков уважь! (Прейльский р-н, Ливаны).

Говоря по-латышски, латыши в неофициальной обстановке часто используют вкрапления русской матерной брани. Обычно считается, что русская матерная брань более сильная, крепкая, выразительная, чем брань на других языках, потому что другие языки не обладают языковыми возможностями так точно передать весь спектр отрицательных эмоций говорящего. Часто этот факт является предметом особой гордости русских, но староверы объясняют это явление по-другому, исходя из присущей им сильной веры в Бога: В нас ругаются так чисто по-русски. Работники собираются, всё говорят по-латысьски, как токо сругнуться ― по-русски! Что ваш Бог не понимает по-русски? Что вы по-русски ругаетесь, всё равно ж поймёт! (Прейльский р-н, Ливаны). Получается, что, по мнению староверов, брань на иностранном языке позволяет латышам не оскорблять своего Бога, поскольку матерная брань ― это богохульство, а использование русского мата оскорбляет русского Бога, а не латышского.

Часто инвективы носитель диалекта может употреблять по отношению к самому себе. Конечно, это в значительной мере снижает их резкость, но психологически говорящий рассчитывает на возражения собеседника, во всяком случае, на его сочувствие. С другой стороны, «самоустрашение ― один из наиболее характерных аспектов инвективного общения» [Жельвис 1990: 21]. Вот примеры, связанные с сетованиями человека на наступившую старость и проблемы, связанные с нею: старый гриб; старый обабок; гриб морсклятый; гриб мочёный; старый пень; старый пенёк; старый корч; пень горелый; старлыба несчастная. Как видим, в словосочетаниях используются образы природных объектов ― гриба и пня ― с указанием на их старость, непригодность или переработку для употребления в пищу, т.о. это ― отработанный материал. Старики могут обзывать друг друга, в основном за глаза. Здесь находим уже совсем другой набор словосочетаний с прилагательным старый: змей старый; старый проклён; старый хрыч; старая хрычка; старая борода. Людям других возрастных групп нельзя использовать инвективы по отношению к пожилым людям, поскольку у староверов, как это чаще всего принято в традиционной культуре, к старикам относятся с большим уважением, как к носителям знания и опыта, не только жизненного, но и духовного, церковного. Кроме того, духовными наставниками, самыми уважаемыми людьми в староверской общине, могли быть только мужчины старшего поколения. Они же учили молодежь церковной грамоте. Это значительно повышало их авторитет в обществе. В наше время произошла переориентация общества, в центре внимания оказалась молодежь. В современном обществе появилось негативное отношение к старикам и старости. Яркое свидетельство отражения этого процесса в болгарской народной культуре находим у И. А. Седаковой: в болгарском народном языке есть корень *дърт-, «все дериваты от этого корня имеют негативно окрашенные коннотации и используются для пейоризации старости или вообще для отрицания ее ценности» [Седакова 2015: 239]. Однако, несмотря на переориентацию общества, староверы Латгалии остаются верны своим традициям.