Лекция 6

охрана природы. лекция 1.6

6. Задачи охраны природы как научной дисциплины

Всё вышеперечисленное естественным образом задаёт острую необходимость охраны дикой природы.

Думаю, читатели об этом наслышаны не хуже меня, поскольку разрушение  дикой природы в той или иной степени беспокоит всех. Граждане озабочены понижением качества их собственной среды обитания, в городах, в сельской местности, на курортах (будь то берег моря, дубрава, мангры или коралловые рифы). Специалисты – биологи, экологи и географы обеспокоены разрушением среды обитания человека как вида, ведь  главная функция биоты - восстановление ресурсов и очищение стоков, деградация живого покрова планеты снижает способность естественных экосистем кондиционировать среду обитания Homo sapiens, при невозможности выполнять те же функции техническими средствами. И даже природопользователи беспокоятся истощением эксплуатируемых ресурсов и/или  деградацией ландшафтов и экосистем, «содержащих» данный ресурс в процессе извлечения последнего.

Поэтому главная цель охраны природы следующая. Основываясь на теоретических концепциях о развитии кризисов в системе «природа-общество» (лекция 2) и имитационных моделях мировой динамики, показывающих как путь экологической устойчивости, так и последствия выхода за пределы (лекция 3), предложить такую модель природопользования, которая бы ввела обычную разрушительную для среды практику в рамки экологической устойчивости и социальной безопасности. Идеалом является ситуация, когда эксплуатация соответствующих ресурсов была неистощительной для ресурса и неразрушительной для экосистем и ландшафтов, без которых данный ресурс не может существовать и воспроизводиться естественным образом. Важно отметить, что она существенно выгодней для природопользователей, чем обычная истощительная эксплуатация, другое дело, что к ней трудней перейти, ибо это требует большей «сдержанности» в потреблении на начальных этапах.

В чём состоит эта выгода? В том, что умеренный вылов (вырубка, выпас и т.п. эксплуатация биоресурса) выгодны природопользователю по двум причинам:

а) интенсифицируется воспроизводство соответствующих организмов, и с той же территории можно будет  «снять бόльший урожай». Это показано на рис.13. Зависимость интенсивности воспроизводства популяции (прирост особей следующей генерации на 1 размножающуюся особь этой) от интенсивности вылова, вырубки и т.п. добычи описывается колоколообразной кривой. На восходящей фазе последней, когда хозяйственное использование стимулирует воспроизводство соответствующих биоресурсов, интересы природопользователей и природоохранников совпадают, на нисходящей же использование становится истощительным, и природоохранники делаются антагонистамипромысловиков.

Рисунок 13. Умеренная интенсивность промысла повышает темпы воспроизводства и позволяет снять больший «урожай».

Задача охраны природы как научной дисциплины - накапливать теоретические знания и давать прогнозы промысловикам (и информировать общество), чтобы «не проскочить» точку максимума, соответствующую предельной интенсивности эксплуатации, за которой первая тенденция меняется на вторую. Проблема состоит в том, что для каждого вида биоресурсов и конкретной экологической/социальной ситуации, при которой происходит добыча/разработка, эта предельная интенсивность снятия урожая своя.

б) рыбы быстрее растут в первые годы жизни, чем по достижении зрелого возраста. Поскольку это типично для всех видов рыб, можно заключить, что старые рыбы сравнительно с молодыми большую часть пищи расходуют на самоподдержание, а не на рост. Так как рыбы старших возрастов конкурируют с молодыми за пищу, то общий прирост биомассы популяции увеличится, если часть старых рыб будет изъята промыслом. С теми или иными поправками это верно и для других добываемых организмов (эксплуатируемых биоресурсов), за исключением однолетних с/х культур (в первую очередь зерновых). Соответственно, регулирование промысла (и долговременный интерес природопользователей) нацелены на то, чтобы обеспечить максимальный стабильный улов в течение неопределённо долго времени.

Рисунок 14 обобщает теорию оптимальной интенсивности промысла. При недолове в популяции доминируют рыбы старших возрастов, и улов оказывается ниже оптимального; ровно то же самое происходит при перелове, когда изымается большая часть размножающихся особей в популяции, и новые поколения рыб оказываются слишком малочисленными.

Рисунок 14. Теория оптимальной интенсивности промысла.

Источник. Ч.Дрейк, Дж.Имбри, Дж.Кнаус, К.Турекиен, 1982. Океан сам по себе и для нас. М.: Прогресс. С.230-233.

Однако, как справедливо указывают Ч.Дрейк с соавт. (1982) «применение этой теории на практике связано с решением двух проблем. Во-первых, нужно определить  оптимальную  интенсивность промысла, а, во - вторых, регулировать её так, чтобы улов поддерживался на уровне расчётного максимума. Задача регулирования оказывается очень трудной, особенно в условиях конкуренции за один и тот же ресурс (облавливаемое стадо, рыболовную банку) разных компаний и тем более рыболовецких  флотов разных стран.

Исторически интенсивность промысла оптимизировалась не с биологической, а с экономической точки зрения. Иначе говоря, интенсивность промысла поддерживалась на таком уровне, чтобы доход от улова был не меньше затрат на промысел. Эта экономически равновесная интенсивность промысла практически всегда была значительно выше биологически оптимальной интенсивности».

Возникает закономерный вопрос – почему? Почему раз за разом ситуация складывается так, что хозяйствующие субъекты, природопользователи и промысловики, пренебрегают долговременным выигрышем от устойчивого использования биоресурса, и стараются получить (много меньший) кратковременный выигрыш немедленно, что чревато подрывом и их собственного бизнеса?  Каковы экономические стимулы, делающие природопользование истощительным, или иначе – почему природопользователей не привлекает та долговременная выгода, о которой говорилась выше, почему они хотят «снять меньший урожай, но не медленно», и тем самым подрывают биоресурс и свой собственный бизнес.

Ответ - в экономической логике капитализма и следующих из неё правил эффективного поведения в конкурентной среде, которые вы «почувствуете на себе», когда будете играть в «Рыболовство».

На первый взгляд кажется, что экономические факторы, колебания спроса и предложения, должны обеспечивать именно устойчивую эксплуатацию биоресурсов – если последние недопромышляются, низкая цена способствует увеличению промысла из-за возрастания выгодности. При перепромысле – наоборот, соответствующие виды животных становятся редкими, добывать их делается труднее и дороже, цена соответствующих продуктов – дичи, леса, рыбы или мяса растёт, следовательно, их потребляют и добывают меньше, чем раньше, что позволяет виду восстановиться.

На самом деле мы видим одностороннюю и негативную картину – там, где соответствующие виды растений и животных добываются не для собственного потребления промышляющих, их родственников, семей или соплеменников, а для продажи на внешнем рынке и, соответственно, промысел регулируется конъюнктурой последнего, подобная «регуляция» определяет быстрое, полное и неотвратимое истребление соответствующего биоресурса. Если соответствующие виды растений и животных добываются для собственного потребления, истощение соответствующих биоресурсов также потенциально возможно, но происходит не всегда, а лишь при определённых условиях, предсказываемых концепцией кризисов в системе «природа-общество» Д.И.Люри –

а) при техническом прогрессе в области орудий промысла, сопряжённого с повышением общего качества жизни и уровня потребления в «добывающей» популяции, независимо от динамики численности последней и

б) в случае экспоненциального роста численности «добывающей» популяции: тогда степень эксплуатации биоресурсов люди вынуждены увеличивать из-за экспоненциального роста напряжения, связанного с прокормлением себя и следующего поколения. Например, отсутствие птицефабрик вокруг Москвы и Санкт-Петербурга в начале ХХ в. (притом, что оба города быстро росли в численности) побуждало решать проблему снабжения горожан дешёвым птичьим мясом за счёт битой боровой дичи, которую в зимний период замороженной доставляли в столицу и распродавали с возов.

«В известной монографии «Обзор промысловых охот в России» А.А.Силантьев в 1898 году выделил в европейской части страны как «промысловый район» только северо-восток её, охватывающий в то время Архангельскую, Олонецкую, Вологодскую, Вятскую и Пермскую губернии. «Переходная полоса, или район спорадического промысла», включая, по Силантьеву, несколько губерний северо-запада, а из северо-восточных – такие, как Костромская, Нижегородская и Казанская, тесно смыкавшиеся в типично промысловыми – вятской и пермской.

«Промысловый район есть житница дичи, преимущественно рябчиков, тетеревов, белых куропаток и глухарей, по отношению к Петербургу, Москве и заграничным рынкам, но житница безусловно оскудевающая, - писал Силантьев (1898. С.215). Однако оскудение это не так резко бросалось в глаза из-за наплыва в Петерьург «сибирской» дичи, частью тоже привозимой из Пермской губернии, частью же из  Тобольской, благодаря чему пополнялся недостаток привоза из трёх ближайших к столице губерний: Олонецкой, Архангельской и Вологодской». Процесс оскудения запасов боровой дичи, так чётко показанный в труде Силантьева, единственном в своём роде в охотничьей литературе царской России, продолжался и в течение последующих десятилетий» (А.Н.Формозов, 1976. Тетеревиные птицы Шарьинского района Костромской области // Звери, птицы, и их взаимосвязь со средой обитания. М.: Наука. С.176).

Как пишет А.Н.Формозов (ibid., С.182), только в Ветлужском уезде было 2000 охотников-промысловиков, поставлявших рябчиков на московский и петербургский рынки, во всей Костромской губернии 5000 (по данным А.А.Силантьева, 1898). Рябчиков, добытых ружьём или петлями в самоловах, охотно забирали скупщики по 40-50 коп. за пару. На сельские базары – «воздвиженский», «покровский» и «казанский» каждый охотник поставлял по возу дичи. Перекупщики сортировали птицу, упаковывали им по железной дороге направляли в Москву, Петербург и другие города.

Естественно, что при столь интенсивном промысле запасы боровой дичи в ближайших губерниях вокруг обоих столиц быстро оказались подорванными и недостаточными для снабжения. Но на счастье горожан и беду тетеревов, глухарей, куропаток были построены железные дороги. Прослеживая документы о перевозках мороженной битой дичи по Северной ж.-д. в конце XIX – начале ХХ века, А.Н.Формозов показывает, как по мере увеличения общего объёма потребления истощались эксплуатируемые популяции куриных птиц в ближайших к Москве регионах, дальше возрастал промысел во всё более дальних губерниях, и дичь приходилось везти на всё большее и большее расстояние (рис.10).

Рисунок 10. Темпы истощения запасов боровой дичи в Центре Европейской России в начале ХХ века.

Примечание. Использованы данные об интенсивности перевозок битой дичи по ж.д. на московский рынок. По мере истощения ближних популяций интенсифицируется добыча во всё более дальних, что и отражается в перевозках.

Источник. Формозов А.Н., 1976. Звери, птицы, их взаимосвязь со средой обитания. М.: Наука. С.***.

«Промысловики д.Киселёво [Приветлужье Костромской губ. – Авт.] признавались, что до 1914 г. они не знали охоты на глухаря на току. Научил их приехавший со стороны новый «полесный», то есть лесник, который в первые годы брал близ д.Киселёво до 5 глухарей за одну зорю и до 50 петухов с одного тока. В 1930-х тока были уже более мелкие – всего до 10-12 слетающихся самцов. На моих глазах произошло в Приветлужье быстрое уничтожение этой ценной птицы[1]».

Самый древний пример полного истребления вида, стимулированного рыночными механизмами (ажиотажный спрос, вызывающий хищнические заготовки) – это судьба так называемого киренского сильфия, или лазера (σίλφιον, лат. silphium, silpium, laser) вида ферулы, росшего исключительно и только в Киренаике, на территории современной Ливии. Сильфий ценился исключительно высоко как противозачаточное средство (собственно, это резко подняло его стоимость в эллинистическую эпоху, когда традиционные нормы репродуктивного поведения расшатывались всё больше), а также как самая лучшая пряность и лекарственное средство.

Поэтому сильфий продавали на вес монет  - серебряных денариев, он наравне с золотом и драгметаллами находился в общественной казне и т.д. Он был наиболее важной статьёй экспорта Киренаики и её столицы Кирены, единственной данью, которую область платила римлянам. Однако вид был узкоареальным; заготовки велись в районе 50 х 200 км, и на этой территории вид был истреблён. Катулл (87-57 гг. до н.э.) ещё сообщает о богатых урожаях, но уже Плиний Старший пишет о случайно найденном единственном растении, которое, как диковину, послали Нерону). Попытки культивировать сильфий за пределами Киренаики, в Ионии и Пелопоннесе, не дали результатов, а непосредственно промышлявшие его киренцы об этом даже не думали.

Во всех остальных случаях докапиталистическое, традиционное общество биоресурсы недоиспользует и, соответственно, не истребляет (особенно на материке; риск полного истребления эксплуатируемых видов на островах существенно выше).

Когда при капитализме промысел производится на рынок и регулируется балансом спроса и предложения, истребление наступает быстро и неотвратимо, если не ввести внешние неэкономические регуляторы ограничительного и запретительного характера, вроде квот на добычу, установление предельных уровней изъятия, запретов промысла на территориях, ценных для воспроизводства и т.д.

И одновременно, конечно, добиться их действенности. Запрет может быть очень жёстким, но формальным, когда ни государство, ни общество не могут обеспечить его соблюдение с эффективным наказанием нарушителей. Наиболее часты такие ситуации в «третьем мире».

Хороший пример – кризис популяций сокола-балобана (Falco cherrug) в постсоветском Казахстане. В СССР после массированного применения ядохимикатов в 1930-е годы для борьбы с саранчой в степях и полупустынях, а затем кампании по борьбе с вредными хищниками, существенно подорвавших численность вида, с 1964 г. действовал запрет на отлов/отстрел, а также разнообразные меры охраны в заповедниках, заказниках и вне их. Вид потихонечку восстанавливался (сокола размножаются медленно), но после распада СССР и появления независимого Казахстана последний стал частью мирового рынка, включая рынок ловчих птиц. Балобан в этом плане – исключительно ценный вид, и арабские шейхи платят хорошие деньги за птенцов, взятых из гнёзд; в странах Персидского залива их воспитывают как ловчих птиц и используют для очень популярной охоты на дрофу-красотку (Chlamydotys undulata).