Диссертация (Правовое положение евреев в Российской империи в конце XVIII - начале XIX вв), страница 11

Несмотря на это, местные власти продолжали докладывать, что не видят способов для исполнения распоряжения о выселениях: так, витебский гражданский губернатор докладывал, что в самой губернии нет достаточного количества городов и местечек, куда могли бы быть водворены евреи, а переселять их в Новороссию также было бы неправильно, поскольку они «не могут быть без особенного побуждения приспособлены к упражнению в земледелии». Могилевский гражданский губернатор, предлагал выделить казенные земли для поселения евреев в городах, а также выплачивать им пособия на строительство домов и обзаведение хозяйством в городах, но этот проект был очевидно утопичен – ни лишних денег, ни лишних земель в казне, конечно, не было³¹⁶.

Существовали трудности также с переселением евреев в частновладельческие местечки. Белорусский генерал-губернатор замечал, что водворение евреев без согласия владельцев этих местечек невозможно; учитывая же крайнюю бедность большинства евреев, он выражал уверенность, что владельцы своего согласия не дадут³¹⁷. Могилевский гражданский губернатор по этому поводу сообщал, что некоторые владельцы белорусских местечек после издания указа от 11 апреля 1823 года действительно просили о скорейшем выселении с их земель евреев; однако другие, напротив, ходатайствовали о переименовании принадлежащих им сел в местечки, чтобы иметь возможность принять евреев у себя³¹⁸. Помимо этого, в ряде мест по ходатайствам владельцев евреям было разрешено остаться в сельских имениях, не имевших статуса местечек, но только до конца 1824 года, т.е. до назначенного крайнего срока выселений³¹⁹.

Дополнительные сложности в исполнении указа создавало то, что он последовал поздней осенью: как докладывал нижний земский суд Белицкого повета Могилевской губернии, «сего в зимнее время исполнить было невозможно потому, что большею частью там живущие евреи найдены в одних только рубищах и без малейшей обуви» ³²⁰. Неприятие евреев вызывало и то, что выселение вынуждало их потерять свои дома, причем фактически без компенсации. Местные власти пытались предпринимать меры по продаже принадлежавших евреям деревенских домов «с публичного торгу» с последующей передачей полученных денег выселенным владельцам³²¹, но вряд ли попытки найти покупателей-христиан для десятков или даже сотен домов в каждой из провинциальных деревень могли оказаться успешными.

Еврейские депутаты представили петицию, повторяющую уже знакомые возражения против выселений, согласно которым, во-первых, евреи не были виноваты в том, что для них в западных губерниях не находилось иных занятий, кроме мелочной торговли и шинкарства, во-вторых, массовое переселение в города и местечки вызовет нищету и эпидемии, в-третьих, деятельность евреев-торговцев даже полезна государству, поскольку способствует развитию экономических связей между губерниями. Витебский кагал, не ожидая отмены выселений, просил хотя бы отложить их, а также отвести евреям казенные участки земли в городах для строительства домов, а для изыскания доходов разрешить им содержать почты и постоялые дворы³²². Позже, когда выселения уже начались, стали поступать доклады губернаторов и жалобы еврейских общин, свидетельствовавшие, что в местечках распространялись болезни, евреи были вынуждены тесниться в избах по пятнадцать человек в каждой комнате, а главное – не могли найти себе на новом месте никакого занятия³²³.

Комитет министров в апреле 1823 года обязал каждого из своих членов представить мнение о способах прокормления евреев, переселенных из сел и деревень в города и местечки³²⁴; подготовленные предложения пытались обсудить дважды, на заседаниях 23 и 28 апреля, но было принято только решение отказать белорусскому генерал-губернатору в выделении в их пользу казенных средств³²⁵. Единственными мерами, которые предприняло правительство, были очередная отсрочка переселения на восемь лет (по истечении которых оно, впрочем, так и не было возобновлено), а также учреждение 23 мая 1823 года четвертого Еврейского комитета³²⁶, который, однако, представил результаты своей работы только в 1835 году.

Повторявшиеся попытки выселения евреев из сел и деревень совсем неслучайно систематически заканчивались неудачей: это может быть объяснено объективными причинами. Государственная политика в этой области демонстрировала целый ряд недостатков, которые неизбежно должны были негативно сказаться на ее реализации. Во-первых, предпринимаемые меры требовали разрыва хозяйственных связей, многие года складывавшихся между евреями и их сельским окружением, что само по себе было трудновыполнимой задачей, поскольку противоречило экономическим интересам не только самих евреев, но также помещиков и крестьян. Во-вторых, выселения предпринимались властью отрывочно, бессистемно, спорадически и никогда не доводились до конца; из-за этого каждая следующая попытка воспринималась самими евреями все менее серьезно, позволяя надеяться, что очередная кампания снова закончится ничем. Самая же главная причина, по которой невозможно было преодолеть сопротивление евреев выселению, заключалась в том, что сама идея удаления их из сельской местности была основана на упрощенном, преувеличенном и тенденциозном представлении об их отношениях с крестьянами. Евреи не могли быть согласны с мотивами, побуждавшими государство переселять их в города, а в условиях массового пассивного неповиновения реализовать властные предписания было невозможно.

1. Еврейская земледельческая колонизация.

Впервые, как уже упоминалось, возможность привлечения евреев-колонистов в Россию обсуждалась в 1760-х гг., когда, по некоторым сведениям, Екатерина II давала доверенным чиновникам задания присылать западноевропейских евреев для заселения Новороссии. Однако в то время подчеркивалось, что национальная принадлежность водворяемых поселенцев не должна была официально называться с целью формального соблюдения законодательных норм, запрещавших евреям селиться на территории государства. Таким образом, появление евреев-колонистов до разделов Речи Посполитой оставалось вне правового поля.

После вступления евреев в российское подданство переселение евреев в Новороссию было продолжено уже на легальных основаниях. Так, новороссийский губернатор М.В. Муромцев в 1776 году подписал «кондиции», в соответствии с которыми евреям на управляемых им территориях обещались многочисленные привилегии – освобождение от налогов на семь лет, предоставление права винной торговли, разрешение на наем работников-христиан и т.д. Однако эти выгоды были обусловлены требованием заняться земледельческим трудом, в то время как евреи, даже несмотря на столь существенные стимулы, предпочитали селиться в городах и продолжать торгово-ремесленные занятия³²⁷. Впрочем, местная администрация была согласна и на то, чтобы принимать евреев-горожан (причем как из Белоруссии, так и из-за границы: в 1780 году в Севастополе поселилось несколько еврейских семей, выехавших из Галиции, входившей в то время в Австро-Венгерскую империю)³²⁸, хотя и с предоставлением им менее значительных льгот³²⁹. Единственной причиной, по которой власти в тот период поддерживали еврейскую колонизацию, была насущная необходимость заселения малолюдного Причерноморья³³⁰.

Совсем другими мотивами были обусловлены проекты создания еврейских колоний, которые стали появляться в 90-х гг. XVIII века. Так, в 1793 году Т.И. Тутолмин, незадолго до этого принявший управление присоединенными по второму разделу Речи Посполитой территориями, в письме фавориту Екатерины II П.А. Зубову называл неимущих евреев «тунеядцами» (не распространяя, впрочем, этого определения на остальных евреев, имеющих доходные занятия) и предлагал их «поселить на пустопорожних землях» ³³¹. Г.Р. Державин в своем «Мнении» также высказывался за принудительное переселение на пустующие казенные земли в Новороссийскую и Астраханскую губернии тех белорусских евреев, которых он считал «лишними» исходя из выведенной им идеальной пропорции христианского и еврейского населения³³². Предполагалось, что эта мера позволит решить сразу несколько задач: избавить от перенаселенности белорусские города, отвлечь евреев от винокурения (избежав, тем самым, пьянства и голода среди крестьян), а главное – преодолеть вредные социальные наклонности евреев, превратив их в полезных подданных. Последний аргумент выражал распространенную модель отношения к евреям, характеризуемую как «риторика исправления» ³³³, и восходил к популярной в эпоху Просвещения экономической теории физиократов, согласно которой единственными полезными общественными классами были земледельцы и землевладельцы, а все остальные только потребляли производимый ими продукт³³⁴. Аналогичные обвинения в адрес евреев, также вдохновленные просветительскими идеями, звучали и в Речи Посполитой в последние годы ее существования, в частности, во время дискуссий на «четырехлетнем сейме» 1788-1792 гг.³³⁵ Немецкий государственный деятель и публицист Христиан Вильгельм фон Дом в своем труде с характерным названием «О гражданском улучшении евреев» посвятил много внимания рассуждениям о том, что в ходе общественного и политического прогресса евреи должны будут обратиться к ремеслу и сельскому хозяйству³³⁶. Подобных же воззрений придерживались не только христианские критики евреев: некоторые из евреев-маскилим, приобщившихся к светской европейской культуре, также пропагандировали занятие земледелием и ремеслом в противовес традиционной склонности к сфере торговли и услуг³³⁷. Впрочем, в Европе проблема заключалась в том, что там до XIX века для евреев был законодательно закрыт доступ ко многим профессиям, и они вынужденно занимались преимущественно мелкой торговлей³³⁸; российский опыт, однако, доказывал, что и в отсутствие такого запрета евреи стремились занять узкую специфическую экономическую нишу, не проявляя массовой заинтересованности в посторонних занятиях, особенно в земледелии.

Несомненно, эти предложения (вкупе с проектами привлечения евреев к земледельческому труду, которые рассматривал Четырехлетний сейм 1788-1792 в Речи Посполитой³³⁹) оказали некоторое влияние на первый Еврейский комитет. Согласно Положению 1804 года, евреям было предоставлено право получать земли в безвозмездное пользование, причем для этой цели создавались особые фонды казенных земель. Такие фонды создавались в тех губерниях черты оседлости, в освоении которых государство было наиболее заинтересовано: в Виленской, Гродненской, Минской, Волынской, Подольской, Астраханской, Кавказской, Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерниях (ст. 17). Поселенцы должны были наделяться землей по норме, существовавшей для государственных крестьян, то есть по 8 десятин на ревизскую душу³⁴⁰. Кроме того, евреи-земледельцы, водворившиеся на казенных землях, могли получать «на заведение» ссуды от правительства. Характерно, что ссуды должны были предоставляться «соответственно правилам, на коих колонистам иностранным ссуда таковая чинится» ³⁴¹, из чего исследователи еврейского вопроса делают вывод, что в это время правительство продолжало рассматривать евреев как не вполне полноценных подданных империи, «людей, не утративших значения чужеземных жителей» ³⁴².

Таким образом, радикальный державинский проект принудительного образования колоний был воспринят Положением 1804 года в значительно смягченной форме. Исследователями высказывалось мнение, что это необходимо относить на счет влияния польской придворной партии и лично А. Чарторыйского³⁴³. Интерес же поляков в этом деле объясняется тем, что они не хотели отказываться от посреднических и факторских услуг, которые оказывали им евреи. В доказательство этой позиции И.Г. Оршанский приводит те нормы Положения 1804 года, которые должны были поддержать традиционный уклад жизни евреев, помешав их интеграции в российское общество: сохранение черты оседлости, подтверждение прав кагала, уравнивание статуса русского, польского и немецкого языков для внешних официальных контактов евреев с христианами³⁴⁴.

Нетрудно понять, что в XIX веке, в отличие от предыдущего периода, государство, побуждая евреев к переселению, в большей мере стремилось к их «исправлению», чем к освоению пустующих южных территорий. И.Г. Оршанский справедливо замечал, что евреи могли бы принести гораздо больше пользы, если бы занимались в Новороссии ремеслом и торговлей, поскольку в этих областях, в отличие от сельского хозяйства, они были весьма сведущи; тем более что государство, очевидно, было заинтересовано не только в пашенном освоении южных губерний, но и в развитии там городов³⁴⁵. Тем не менее, законодательство не предполагало для переселившихся евреев возможности селиться в городах, что в значительной мере предопределило неудачу колонизационной кампании.

Министерство внутренних дел в 1814 году оценило результаты еврейской земледельческой колонизации так: «Сие по известному их отвращению к сему званию, по незнанию, как приняться за сельские работы, и по упущению смотрителей большею частию произвело немалые между ними расстройства» ³⁴⁶. Самым серьезным препятствием к реализации этих норм Положения было, конечно, полнейшее неумение евреев заниматься обработкой земли; за более чем семнадцать веков диаспоры все земледельческие навыки у ашкенази были полностью утрачены³⁴⁷. По данным Четырехлетнего сейма, накануне второго раздела в Речи Посполитой насчитывалось только 14 семей евреев-земледельцев³⁴⁸ (несмотря на то, что им предоставлялись значительные льготы – они освобождались от поголовной подати пожизненно³⁴⁹). Кроме того, сельскохозяйственная работа воспринималась евреями как «низкое», недостойное занятие³⁵⁰. Не принесла существенных результатов даже инициированная новороссийской администрацией практика подселения во вновь создаваемые еврейские поселения опытных в земледенлии русских крестьян³⁵¹. Неосведомленность евреев в области обработки земли отмечалась и современниками-очевидцами³⁵². В связи с этим нужно признать совершенно справедливой характеристику, данную колонизаторским попыткам властей С.А. Бершадским и Дж. Д. Клиером, из которых первый назвал их «пасторальными фантазиями» ³⁵³, а второй – «розовыми мечтаниями» ³⁵⁴.

Однако проблема заключалась не только в этом, но и в том, что даже представители власти, несмотря на содержащиеся в Положении 1804 года декларации, на практике не могли оказать евреям, все же пожелавшим переселиться, никакого содействия. Так, могилевский губернатор М.М. Бакунин, получив от евреев прошение о переселении, справился о дальнейших действиях у министра внутренних дел В.П. Кочубея, особо уточнив, как следует разрешить вопрос о выдаче переселенцам запрошенной ими (и обещанной Положением 1804 года) ссуды от государства. В.П. Кочубей, не дав ответа по существу, поручил губернатору выяснить, чем эти евреи занимались раньше, не числится ли за ними недоимок по налогам, обладают ли они способностями, необходимыми для заведения собственного хозяйства, и можно ли ожидать, что впоследствии они выплатят ссуду. В ответ на аналогичный запрос минского губернского правления, министр внутренних дел пояснил, что «сделано будет вспоможение в постройке домов и в покупке скота и разных в хозяйстве нужных вещей», но добираться до места поселения и обеспечивать себе пропитание колонисты должны будут за свой счет³⁵⁵. Такая реакция особенно удивительна, если учитывать, что Кочубей был членом первого Еврейского комитета, а значит, с одной стороны, лично инициировал кампанию по еврейской земледельческой колонизации, а с другой – должен был хорошо разбираться в особенностях образа жизни евреев и осознавать связанные с этим риски. Тем не менее, получив первые сведения о евреях, желавших заняться сельским хозяйством, он не поддержал их начинание, а прежде всего озаботился возможностью нецелевого использования казенных средств³⁵⁶.

Ожидать большего энтузиазма от других представителей администрации тем более было нельзя; действительно, имеются сведения о том, что минский и виленский губернаторы тоже выступали против еврейской колонизации, в том числе из-за нежелания тратить на это казенные средства³⁵⁷, а екатеринославское губернское правление отказывало евреям-мещанам в приписке к классу земледельцев, поскольку положенные им в этом случае податные льготы повлекли бы уменьшение казенных доходов³⁵⁸. Впрочем, причины такой позиции были в некоторой степени объяснимы – считалось, что евреи могут использовать переселение в колонии как способ ухода от налогов; именно поэтому власти губерний, где прежде проживали переселившиеся евреи, и после водворения их в колонии продолжали требовать взыскания с них недоимки за предыдущие годы³⁵⁹.