ГУССЕРЛЬ. Феноменология внутреннего сознания - времени. Фраг

ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ

ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ВНУТРЕННЕГО СОЗНАНИЯ ВРЕМЕНИ

/Фрагменты/

§ 1. Исключение объективного времени

… Мы намереваемся провести феноменологический анализ сознания времени. Это предполагает, как и при любом таком анализе, полное исключение каких бы то ни было допущений, установлений и убеждений относительно объективного времени ... В объективном отношении каждое переживание, как и каждое реальное бытие и момент бытия, может иметь свое место в одном единственном объективном времени, следовательно, и переживание восприятия времени и само представление времени. Возможно, что для кого-то интересно определить объективное время какого-либо переживания, в том числе переживания, конституирующего время. Было бы, по-видимому, также интересно исследовать, как время, которое в сознании времени положено как объективное, соотносится с действительным объективным временем, и соответствуют ли оценки временных интервалов объективно действительным временным интервалам, или как они отклоняются от них. Но это не задачи феноменологии. Так же как действительная вещь, действительный мир не есть феноменологическое данное, так же и время мира, реальное время, время природы в смысле естествознания, а так же психологии как естественной науки о душевном [не есть феноменологическое данное].

Когда мы говорим об анализе сознания времени, о временном характере предметов восприятия, памяти, ожидания, может показаться, конечно, что мы уже допускаем как-будто объективное течение времени и затем, по существу, изучаем только субъективные условия возможности интуитивного постижения времени (Zeitanschauung) и непосредственного (eigentlich) познания времени. Однако то, что мы принимаем (hinnehmen), не есть существование времени мира, существование длительности какой-либо вещи и т. п., но — являющееся время, являющаяся длительность как таковые. Это, однако, суть абсолютные данности, в которых было бы бессмысленно сомневаться. Затем мы допускаем, конечно, и существующее время, однако, это не есть время мира опыта, но имманентное время протекания сознания. То, что сознание процесса звучания, мелодии, которую я как раз слышу, обнаруживает последовательность, — в отношении этого мы обладаем очевидностью, которая делает бессмысленным каждое сомнение или отрицание.

То, что означает исключение объективного времени, возможно, станет еще яснее, когда мы проведем параллель с пространством, так как пространство и время обнаруживают столь часто отмечаемые и значительные аналогии. К сфере феноменологически данного принадлежит сознание пространства (Raumbewußtsein), т. е. переживание, в котором интуитивное постижение пространства (Raumanschauung) осуществляет себя как восприятие и фантазия. Если мы открываем глаза, то мы смотрим в объективное пространство — это означает (как показывает рефлектирующее наблюдение): мы имеем визуальные содержания ощущений, которые фундируют явление пространства и явление определенных, так-то и так-то пространственно расположенных вещей. Если мы абстрагируемся от любого трансцендирующего толкования и сведем явление восприятия (Wahrnehmungserscheinung) к первично данным содержаниям, то они дают континуум поля зрения, который есть нечто квази-пространственное, но не является, скажем, пространством или плоской поверхностью в пространстве. Грубо говоря, этот континуум есть двойственное непрерывное многообразие. Мы обнаруживаем там такие отношения как одно рядом с другим, одно над другим, одно внутри другого, замкнутые линии, которые полностью отграничивают часть поля и т. д. Но они не являются объективно пространственными отношениями. Не имеет вовсе смысла, например, говорить, что точка зрительного поля отдалена здесь на один метр от угла этого стола, или находится рядом, или над ним. Точно так же не имеет, конечно, явление вещи какого-либо пространственного положения и каких-либо пространственных отношений. Явление дома не расположено около или над домом, в одном метре от него и т. д.

Аналогичное имеет силу и в отношении времени. Феноменологические данные суть постижения времени (Zeitauffassungen), переживания, в которых является временное в объективном смысле. И опять-таки, феноменологически данными являются моменты переживания, которые особым образом фундируют постижение времени как таковое, т. е. возможные специфически темпоральные содержания этого постижения, (то, что умеренный нативизм называет изначально временным). Но ничто из этого не есть объективное время. Посредством феноменологического анализа нельзя обнаружить даже самую малость объективного времени. «Первичное временное поле" не есть некоторая часть объективного времени, переживаемое Теперь, взятое как таковое, не есть точка объективного времени и т. д. Объективное пространство, объективное время и вместе с ними объективный мир действительных вещей и процессов — все это трансценденции. Заметьте, однако, что пространство и действительность не являются трансценденциями в некоем мистическом смысле, как «вещь в себе", но они суть как раз феноменальное пространство, феноменальная пространственно-временная действительность, являющаяся форма пространства, являющаяся форма времени (Zeitgestalt). Это все не есть переживания. И порядок связей, которые могут быть обнаружены в переживаниях как подлинных имманентностях, не встречаются в эмпирическом, объективном порядке, они не согласуются с этим порядком.

К развитой феноменологии пространственного принадлежало бы также исследование данных определенного местоположения… , которые составляют имманентный порядок "поля визуальных ощущений" и само это поле. Эти данные относятся к являющимся объективным местоположениям (Ort) так же, как данные качества — к являющимся объективным качествам. Если там говорят о знаке, указывающем на место, то здесь нужно было бы говорить о знаке, указывающем на качество. Ощущаемое красное есть феноменологическое данное, которое, когда оно одушевлено определенной функцией схватывания, представляет объективное качество; оно само не есть качество. Качество в собственном смысле, т. е. свойство являющейся вещи, не есть ощущаемое, но воспринимаемое красное. Ощущаемое красное есть красное только в эквивокации, поскольку красное есть имя реального качества. Если по отношению к определенным феноменологическим событиям говорят о "совпадении" ("Deckung") одного и другого, то все же нужно обратить внимание на то, что ощущаемое красное лишь посредством схватывания приобретает значение момента, который представляет качество вещи; взятое само по себе оно ничего такого в себе не содержит. [Следует так же обратить внимание], что "совпадение" представляющего и представленного ни в коем случае не означает совпадения [как результата деятельности] отождествляющего сознания, чей коррелят выражается в словах "одно и то же". Если мы называем ощущаемым феноменологическое данное, которое посредством схватывания делает осознанным объективное в живой данности, которое тогда называется объективно воспринятым, то мы так же должны тогда, в том же самом смысле, различать ощущаемое временное и воспринимаемое временное¹. Последнее означает объективное время. Первое, однако, не есть само объективное время (или место в объективном времени), но феноменологическое данное, посредством эмпирического схватывания коего конституируется отношение к объективному времени. Темпоральные данные, если угодно, темпоральные знаки не суть сами tempora.

Объективное время принадлежит связям предметностей опыта. Ощущаемые темпоральные данные не просто ощущаются, они уже несут в себе свойства схватывания, и к последним в свою очередь относятся определенные требования и полномочия: на основе ощущаемых данных измерять являющиеся времена и временные отношения друг относительно друга, так-то и так-то приводить их в объективный порядок, так-то и так-то отделять кажущиеся порядки от действительных. То, что конституируется здесь как объективно значимое бытие, есть, в конечном счете, одно бесконечное объективное время, в котором все вещи и события, тела и их физические свойства, души и их душевные состояния имеют свое определенное временное положение, которое может быть измерено хронометром.

Может быть — здесь мы не будем судить об этом — объективные определения в конечном итоге имеют свою основу в констатациях различий и отношений темпоральных данных или даже в непосредственном равенстве этим темпоральным данным. Безусловно, однако, что, например, ощущаемое "одновременно" не есть объективная одновременность, ощущаемое равенство феноменологически-темпоральных интервалов не есть объективное равенство временных интервалов и т. д., ощущаемое абсолютное временное данное не есть без всяких оговорок то, что переживается как бытие (Erlebtsein) объективного времени (это верно так же и для абсолютного данного Теперь). Схватывание, притом очевидное схватывание содержания, так, как оно переживается, это не означает еще схватывания объективности в эмпирическом смысле, объективной действительности в том смысле, в котором речь идет об объективных вещах, событиях, отношениях, об объективно пространственных и временных положениях, объективно действительных пространственных и временных образах и т. д.

Посмотрим на кусок мела, закроем и откроем глаза. У нас теперь есть два восприятия. Мы говорим при этом: мы видим тот же самый кусок мела дважды. У нас есть при этом темпорально отделенные содержания, мы усматриваем феноменологическое временное расхождение (Auseinander), разделение, однако в предмете нет никакого разделения, он тот же самый: в предмете длительность, в феномене — изменение. Так, мы можем субъективно ощущать временную последовательность там, где объективно надо констатировать сосуществование. Пережитое содержание "объективируется", и теперь объект конституируется из материала пережитых содержаний в [определенном] модусе схватывания. Предмет, однако, не есть просто сумма или комплекс этих "содержаний", которые вообще в него не входят, он есть большее, чем содержание и, определенным образом, нечто другое. Объективность принадлежит к "опыту" и притом к единству опыта, к закономерностям данных в опыте связей природы. Говоря феноменологически: объективность конституируется как раз не в "первичных" содержаниях, но в свойствах схватывания (Auffassungscharakteren) и в закономерностях, принадлежащих к сущности этих свойств. Полностью в этом разобраться и привести к ясному пониманию должна именно феноменология познания.

Первый раздел. УЧЕНИЕ БРЕНТАНО О ПРОИСХОЖДЕНИИ ВРЕМЕНИ

§ 3. Первичные ассоциации

… Когда мы нечто видим, слышим или вообще воспринимаем, то происходит это всегда так, что воспринимаемое остается для нас некоторый период времени настоящим, хотя и не без модификаций. Отвлекаясь от других изменений, таких как интенсивность и полнота, которые проявляются то в меньшей, то в более заметной степени, необходимо еще постоянно констатировать иное и весьма своеобразное изменение: что именно такого рода пребывающее в сознании является нам как более или менее прошлое, как будто оно темпорально отодвинуто назад. Когда, например, звучит мелодия, то отдельный тон не исчезает полностью вместе с прекращением вызвавшего его стимула и, соответственно, возбуждения нерва. Когда звучит новый тон, прошедший не исчезает бесследно, в противном случае мы не могли бы ведь заметить отношение последовательных тонов, мы имели бы в каждый момент один тон, и тогда в промежутке до появления второго тона — незаполненную паузу, однако никогда не имели бы представления мелодии. С другой стороны, дело не ограничивается пребыванием представлений тона в сознании. Если бы они оставались неизменными, тогда вместо мелодии мы имели бы аккорд одновременных тонов, или, скорее, дисгармоническое смешение тонов, как мы бы получили, если бы мы все тоны, которые уже прозвучали, взяли бы одновременно. Лишь благодаря тому, что появляется такая своеобразная модификация, что каждое ощущение тона, после того как исчез вызвавший его источник возбуждения, пробуждает из себя самого подобное представление, имеющее временную определенность, и [лишь благодаря тому], что эта временная определенность беспрерывно изменяется, можно обладать представлением мелодии, в котором отдельные тоны имеют свое определенное место и свою определенную временную границу. Итак, это общий закон, что к каждому данному представлению естественным образом присоединяется непрерывный ряд представлений, из которых каждое воспроизводит содержание предыдущего, однако таким образом, что оно постоянно прикрепляет к новому (представлению) момент прошлого.

Второй раздел. АНАЛИЗ СОЗНАНИЯ ВРЕМЕНИ

§ 7. Истолкование схватывания временных объектов как мгновенного схватывания или как длящегося акта

… Возьмем в качестве примера мелодию или связную часть мелодии. Все это кажется поначалу весьма простым: мы слышим мелодию, т. е. ее воспринимаем, ибо ведь слушание есть восприятие. И вот звучит первый тон, приходит второй, затем третий и т. д. Не должны ли мы сказать: когда звучит второй тон, то я слышу его, однако я более не слышу первого и т. д. Следовательно, я слышу на самом деле не мелодию, но отдельный теперешний тон. То, что истекшая часть мелодии для меня является предметной, мы склонны объяснять воспоминанием, и то, что при каждом приходящем тоне мы не полагаем, что это уже все [вся мелодия] — предвосхищающим ожиданием. Однако это объяснение не может нас удовлетворить, ибо все сказанное можно отнести и к отдельному тону. Каждый тон сам имеет временное протяжение. Когда раздается звук, я слышу его как теперь, при дальнейшем звучании он обладает постоянно новым Теперь, и каждое предыдущее Теперь превращается в прошлое. Следовательно, я каждый раз слышу только актуальную фазу тона, и объективность всего длящегося тона конституируется в континууме акта, который частью является воспоминанием, в своей наименьшей, точечной части — восприятием, а в более обширной части — ожиданием….

§ 8. Имманентные временные объекты и их модусы явления

Мы исключаем теперь любое трансцендентное схватывание и полагание и берем тон как чисто гилетическое /от «хюле» - «материя»/ данное. Он начинается и прекращается, и все его единство длительности, единство всего процесса, в котором он начинается и заканчивается, "отодвигается" после окончания во все более отдаленное прошлое. В этом погружении в прошлое я еще прочно его удерживаю, имею в ретенции, и пока она сохраняется, он обладает своей собственной временностью, он тот же самый, его длительность — та же самая. Я могу направить внимание на его модусы бытия данности (Gegebensein). Он и длительность, которую он наполняет, осознаются в непрерывности "модусов", в "постоянном потоке"; и определенная точка, определенная фаза этого потока называется "сознание начинающегося тона", и в нем первая временная точка длительности тона осознается в модусе Теперь. Тон дан, т. е. он осознается как теперешний; однако, он осознается как теперешний, "пока" какая-либо из его фаз осознается как теперешняя. Если, однако, какая-либо временная фаза (соответствующая некоторой временной точке длительности тона) есть актуальное Теперь (исключая начальную фазу), то непрерывность фаз осознается как "прежде", и весь интервал временной длительности от начальной точки до Теперь-точки осознается как истекшая длительность, остальной же интервал длительности еще не осознается. В конечной точке эта последняя сама осознается как Теперь-точка, и вся длительность осознается как истекшая (или так происходит в начальной точке нового промежутка времени, который больше не есть тональный промежуток). Во время всего этого потока сознания один и тот же тон осознается как длящийся. "До этого" (не считая случая, когда он ожидался) он не осознается. "После этого" он "еще" осознается "некоторое время" в ретенции как бывший, он может быть удержан в фиксирующем взгляде как устойчивый и пребывающий. Весь интервал длительности тона или "определенный" ("der") тон в его распространении предстает тогда как нечто, так сказать, мертвое, более не производящее себя жизненно, как структура, не одушевленная производящей точкой Теперь, [структура], которая, однако, постоянно модифицируется и погружается в "пустоту". Модификация всей протяженности тогда аналогична и по существу тождественна той модификации, которую претерпевает во время актуального периода (длительности) истекшая часть длительности при переходе сознания к постоянно новому продуцированию.

То, что мы здесь описали, есть тот способ, каким "является" имманентно-временной объект в постоянном потоке, как он "дан". Описать это способ не означает описать саму являющуюся временную длительность. Ибо это есть тот же самый [не сводимый к модусам данности] тон вместе с присущей ему длительностью, который, хотя и не был описан, но предполагался в описании. Та же самая длительность есть теперешняя, актуально себя выстраивающая длительность, а затем прошедшая, "истекшая" длительность, еще осознаваемая, или в воспоминании "как бы" заново созданная длительность. Тот же самый тон, который теперь звучит, есть то, что в "более позднем" потоке сознания обозначается: он есть бывший, его длительность истекла. Точки временной длительности удаляются для моего сознания аналогично тому, как точки покоящегося в пространстве предмета удаляются для моего сознания, когда я отдаляю "себя" от предмета. Предмет сохраняет свое место, точно так же сохраняет тон свое время, каждая точка обладает устойчивостью, однако она уплывает в дали сознания, расстояние от производящего Теперь становится все больше. Сам тон — тот же самый, но тон "в модусе как" он является — всегда другой.

§ 10. Континуумы феноменов протекания. Диаграмма времени

… Прежде всего мы отмечаем, что модусы протекания имманентного временного объекта имеют начало, так сказать, точку-источник. Это есть тот модус протекания, вместе с которым начинается существование имманентного объекта. Он характеризуется как Теперь. В беспрерывном продолжении модусов протекания находим мы затем такое примечательное свойство, что каждая последующая фаза протекания сама есть непрерывность, постоянно расширяющаяся непрерывность прошлого. С непрерывностью модусов протекания длительности объекта мы сопоставляем непрерывность модусов протекания каждой точки длительности, которая, само собой разумеется, заключена в непрерывности тех первых модусов протекания: таким образом, непрерывность протекания длящегося объекта есть континуум, фазы которого суть непрерывности модусов протекания различных временных точек длительности объекта. Если мы идем вдоль конкретной непрерывности, то мы продвигаемся в [сфере] постоянных изменений, и здесь постоянно изменяется модус протекания, то есть, непрерывность протекания соответствующих временных точек. Поскольку приходит постоянно новое Теперь, изменяется это Теперь в прошлое, и при этом вся непрерывность протекания прошлых [позиций] предшествующей точки движется равномерно "вниз", в глубину прошлого….

…Затем начинается линия модусов протекания, которые более не содержат Теперь (этой длительности), длительность не есть более актуальная длительность, но прошедшая и все глубже погружающаяся в прошлое.

§ 11. Первичное впечатление (Urimpression) и ретенциальная модификация

"Точка-источник", начиная с которой начинается "производство" длящегося объекта, есть первичное впечатление. Это сознание схватывается в постоянном изменении: постоянно изменяется живое тональное Теперь (Ton-Jetzt) (как осознающееся (bewusstmässig), "в" сознании) в [нечто] бывшее; все новое тональное Теперь постоянно сменяет [Теперь], перешедшее в модификацию. Однако, когда сознание тонального Теперь, первичное впечатление, переходит в ретенцию, то сама эта ретенция опять-таки есть Теперь, есть актуально существующее. В то время как она сама актуальна (но не актуальный Тон), она есть ретенция бывшего тона. Внимание может быть направлено на Теперь: на ретенцию; оно может, однако, быть направлено на ретенциально осознанное: на прошедший тон. Каждое актуальное Теперь сознания подлежит однако закону модификации. Оно изменяется в ретенцию (von) ретенции, и так постоянно. Соответственно этому, образуется такой устойчивый континуум ретенций, что каждая последующая точка есть ретенция для каждой предыдущей. И каждая ретенция есть уже континуум. Тон вступает, "он" продолжается устойчивым образом. Тональное Теперь (das Ton-Jetzt) превращается и бывшее тональное Теперь (Ton-Gewesen), импрессиональное сознание текучим образом постоянно переходит во все новое ретенциальное сознание. Идя вдоль потока, или вместе с ним, мы имеем постоянный, относящийся к начальной точке ряд ретенций. Кроме того, каждая предыдущая точка этого ряда в качестве некоторого Теперь оттеняется опять-таки в смысле ретенции. К каждой из этих ретенций присоединяется, таким образом, непрерывность ретенциальных изменений, и эта непрерывность сама есть опять-таки точка актуальности, которая оттеняется ретенциально. Это не ведет к простому бесконечному регрессу, так как каждая ретенция есть в себе непрерывная модификация, которая, так сказать, несет в себе наследие прошлого, принимая форму рядоположенности оттенков. Дело обстоит не так, что в продольном измерении потока каждая предыдущая ретенция заменяется новой, даже пусть это происходит постоянно. Скорее, каждая последующая ретенция есть не просто непрерывная модификация, исходящая из первичного впечатления, но непрерывная модификация всех предыдущих беспрерывных модификаций той же самой начальной точки….

§ 12. Ретенция как специфическая интенциональность

Остается еще рассмотреть подробнее, каков вид модификации, которую мы обозначили как ретенциальную. Когда восприятие в собственном смысле переходит в ретенцию, то говорят о том, что содержания ощущений затихли, побледнели и т. д. Теперь же, согласно предыдущим рассуждениям, ясно, что ретенциальные "содержания" — это совсем не содержания в первичном смысле. Когда тон затихает, то он сам ощущается с особой полнотой (интенсивностью), и к этому присоединяется быстрое ослабление интенсивности. Тон еще здесь, еще ощущается, но только как отзвук. Это истинное ощущение тона следует отличать от тонального момента в ретенции. Ретенциальный тон не есть настоящий, но именно "первично вспомненный" в Теперь…

§ 14. Воспроизведение временных объектов (вторичная память)

Мы назвали первичную память, или ретенцию, хвостом кометы, который присоединяется к каждому восприятию. От этого строго нужно отделять вторичную память, воспоминание (Wiedererinnerung). После того, как первичная память исчезла, может появиться новая память этого движения, этой мелодии. Уже обозначенное различие обоих [видов памяти] нуждается теперь в более подробном прояснении. Когда к актуальному восприятию присоединяется ретенция, пусть в течении его потока восприятия, пусть в непрерывном единении после всего его протекания, то прежде всего напрашивается утверждение, как это у Брентано: актуальное восприятие конституируется на основе ощущений как презентация, первичная память — на основе фантазий как репрезентация, как воспроизведение (Vergegenwärtigung). И теперь в равной степени, как к восприятию непосредственно присоединяются воспроизведения, так же могут появляться воспроизведения самостоятельно, без присоединения к восприятиям, и это суть вторичные воспоминания. В отношении этого возникают, однако, серьезные сомнения… Рассмотрим случай вторичной памяти: мы вспоминаем, допустим, мелодию, которую недавно слышали в концерте. Тогда очевидно, что полный феномен воспоминания обладает mutatis mutandis точно таким же конституированием, как и восприятие мелодии. Так же как конституирование восприятия, это конституирование имеет выделенную точку: Теперь-точке восприятия соответствует Теперь-точка воспоминания. Мы пробегаем мелодию в фантазии, мы "как-будто" слышим сначала первый, затем второй тон и т. д. В каждый определенный момент некоторый тон (или некоторая фаза тона) находится в Теперь-точке. Предшествующие (тоны) не гаснут, однако, в сознании. При схватывании теперь являющегося, как бы теперь услышанного тона, сплавляется первичная память только что как бы услышанных тонов и ожидание (протенция) еще тех, которым предстоит прийти. Теперь-точка обладает для сознания опять-таки темпоральным обрамлением (Zeithof), которое осуществляется в непрерывности схватываний памяти, и совокупное воспоминание мелодии состоит в континууме таких континуумов темпоральных обрамлений, соответственно, континуумов схватываний описанного вида. В конечном итоге, когда представленная в памяти мелодия завершила свое протекание, к этому Как-будто-слышанию присоединяется ретенция, некоторое время после этого звучит еще Как-будто-услышанное, непрерывность схватывания еще здесь, но уже более не как слышимая.