Рубинштейн (Основы общей ПСИХОЛОГИИ С. П. Рубинштейн), страница 177

Советская психотехника 1934. № 1.

Таким образом, формальная периодизация научного творчества С. Л.

Рубинштейна, когда 10-20-е гг. считают собственно философским этапом, а

30-40-е гг. - психологическим, при этом 50-е гг. рассматривают как период

возвращения к философии, достаточно поверхностна. При разработке в 20-е

гг. принципиальных проблем методологии наук (в советской философии они

начали систематически разрабатываться, пожалуй, лишь начиная с 60-х гг., т.

е. после смерти Рубинштейна) он, сохраняя философскую направленность

этих проблем, решает их применительно к задачам конкретной науки -

психологии.

Эти соображения являются исходными для ответа на вопрос, почему

Рубинштейну удалось столь глубоко и оригинально в своих "Основах общей

психологии" решить эти проблемы, возникшие на рубеже XX в. Состояние

глубокого методологического кризиса науки, в том числе и психологии,

выдвинуло задачи методологии на первый план. Советские психологи,

стремившиеся в 20-е гг. перестроить психологию на основе марксизма, не

были профессиональными философами такого уровня, которого требовало

решение данных задач. Рубинштейн почти не участвовал в дискуссиях

психологов 20-х гг., но полученное им образование, сделавшее его знатоком

не только русской, но и мировой психологии и философии, преподавание,

начиная с 1916 г., курса психологии, осуществлявшийся им в 20-е гг.

философский анализ этой науки свидетельствуют о фундаментальном

характере его исследований в данной области. Поэтому его "стремительное"

появление в психологии в начале 30-х гг. с программной статьей "Проблемы

психологии в трудах Карла Маркса", многими воспринятой как решающей для

марксистского становления этой науки, на самом деле было подготовлено

почти двумя десятилетиями предшествующей работы.

Рубинштейн приступил к решению задачи построения психологии на

диалектико-материалистической основе, уже будучи оригинальным

философом. Это позволило ему исходить из целостного марксистского

учения, а не обращаться к его отдельным, более близким к психологии

положениям.

Приблизительно в то же время или несколько позже на Западе Т. Кун

обращается к созданию методологии, но именно как абстрагированной от

конкретных наук и потому универсально всеобщей области философского

знания. Рубинштейн приступает к разработке методологии именно как метода

познания в конкретной науке, неотрывного от этой науки. На основе

обобщения и критически рефлексивного переосмысления метода

психологического познания Рубинштейну удается, не уходя в область частных

проблем психологии, выявить такие, связанные с диалектичностью понимания

ее предмета, особенности, которые позднее, в начале 50-х гг., потребовали

пересмотра философского обоснования психологии, уровня диалектичности

этого обоснования. Этим отчасти объясняется преимущественная

философская ориентация работ Рубинштейна последнего периода жизни. Если

куновская методология отрывается от философии, превращаясь в абстрактный

и формальный сциентизм, то рубинштейновская устанавливает

содержательную связь философии и конкретной науки. Решение задачи

построения методологии конкретной науки становится для Рубинштейна

апробированием возможностей философского метода, операционализацией

философского мышления. Вот почему, занимаясь психологией, он продолжает

свои философские исследования.

Связав кризис мировой психологии с кризисом методологии науки,

Рубинштейн не ограничился проецированием на психологию найденного им в

20-х гг. философско-онтологического принципа субъекта и его деятельности,

поскольку как ученый избегал всякого априоризма и относился с пиететом к

внутренней логике развития любого явления, в том числе и научного знания.

Обращаясь к выявлению внутренних противоречий психологии, он

категоризовал этот кризис как взаимоисключающую поляризацию прежде

всего двух направлений психологии XX в. - психологии сознания и

бихевиоризма. Эта поляризация была связана с идеалистическим пониманием

сознания, и хотя бихевиоризм выступил как направление, противоположное

психологии сознания, как ее альтернатива, он исходил из того же понимания

сознания, что и интроспекционизм, но его попросту отрицал'.

Противоречия мирового кризиса психологической науки не обошли

стороной и советскую психологию 20-х гг. "Парадоксальность ситуации, -

оценивает историк советской психологии Е. А. Будилова основные концепции

психологии того времени, - возникшей в рефлексологии, так же как и в

реактологии, заключалась в том, что оба эти направления, объявляя

предметом изучения человека как деятеля, в действительности отводили ему

пассивную роль в переключении внешних стимулов на двигательную

реакцию. Человеческая деятельность лишилась своей сущности -

сознательности и сводилась к двигательным ответам или реакциям"2.

Невозможность преодолеть кризис мировой психологии была связана с

механистическим характером попыток его преодоления.

Рубинштейн, выявив ключевую проблему, без решения которой кризис

не мог быть преодолен, - проблему сознания и деятельности, сумел вскрыть

внутреннюю связь этих категорий благодаря раскрытию их единства через

категорию субъекта. Введя субъекта в состав онтологической структуры

бытия, он одновременно стремился углубить и конкретизировать понимание

объективности в подходе к субъекту как проблему метода всего

гуманитарного знания и более конкретно - психологии. Понимание

деятельности не как замкнутой в себе сущности, но как проявления субъекта

(в его историчности, в его системе общественных отношений и т. д., согласно

К. Марксу), позволяет Рубинштейну сформулировать тезис об объективной

опосредствованности сознания, т. е. распространить объективный подход на

понимание субъективного. Диалектика объективирования и

субъективирования - это не гегелевское саморазвертывание сущности

субъекта, а объективно-деятельностное и субъективно-сознательное

соотнесение данного субъекта с другими, с продуктами его деятельности и

отношениями, которые эту деятельность детерминируют.

Таким образом, связь сознания и деятельности не просто

постулируется, а раскрывается. Позднее Рубинштейн квалифицировал этот

принцип следующим образом: "Утверждение единства сознания и

деятельности означало, что надо понять сознание, психику не как нечто лишь

пассивное, созерцательное, рецептивное, а как процесс, деятельность

субъекта, реального индивида, и в самой человеческой деятельности, в

поведении человека раскрыть его психологический состав и сделать таким

образом самую деятельность человека предметом психологического

исследования"3. Однако следует подчеркнуть, что реализация Рубинштейном

деятельностного (как его позднее назвали) подхода к сознанию, который

фактически совпадал в этом значении с принципом субъекта деятельности, не

означала сведения специфики сознания и психики в целом к деятельности.

Напротив, принцип единства сознания и деятельности базировался на их

понимании как различных модальностей, а деятельностный подход служил

цели объективного выявления специфики активности сознания.

Одновременно с этим Рубинштейн осуществляет методологическую

конкретизацию философского понятия субъекта: он выявляет именно того

субъекта, который осуществляет и в котором реализуется связь сознания и

деятельности, изучаемая прежде всего психологией. Таким субъектом

является личность. Психика и сознание не самодостаточны, не существуют в

себе, а принадлежат человеку, более конкретно - личности. Личность в

рубинштейновском понимании, исходящем из категории субъекта,

одновременно оказывается самым богатым конкретным понятием, благодаря

которому преодо-

' Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. С. 22-24.

2 История философии в СССР: в 5 т. М., 1985. Т. 5. Кн. I. С. 738.

1 Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959.

С. 250.

девается безличный, бессубъектный, а потому абстрактный характер связи

сознания и деятельности. Через личность Рубинштейн раскрывает систему

различных связей сознания и деятельности: в личности и личностью эта связь

замыкается и осуществляется. Сама личность определяется через триединство

- чего хочет человек, что для него имеет привлекательность (это так

называемая направленность как мотивационно-по-требностная система

личности, ценности, установки, идеалы), что может человек (это его

способности и дарования), наконец, что есть он сам, т. е. что из его тенденций,

установок и поведения закрепилось в его характере. В этом триединстве

непротиворечиво соединены и динамические характеристики личности

(направленность, мотивы) и ее устойчивые качества - характер и

способности. Перефразируя это определение сегодня, можно сказать, что

личность как субъект вырабатывает способ соединения своих желаний,

мотивов со способностями в соответствии со своим характером в процессе их

реализации в жизни, соответственно ее целям и обстоятельствам.

Для Рубинштейна личность - это и основная психологическая

категория, и предмет психологического исследования, и методологический

принцип. Как все методологические принципы психологии, которые были

разработаны Рубинштейном, личностный принцип на разных этапах развития

его концепции и всей в целом советской психологии решал различные

методологические задачи и потому видоизменял свое методологическое

содержание. На первом этапе его разработки в начале 30-х гг. и прежде всего в

указанной программной статье 1934 г. личностный принцип решал ряд

критических задач: преодоление идеалистического понимания личности в

психологии, преодоление методологии функционализма, не признававшей

личность основанием различных психических процессов, и т. д.

Одновременно и чуть позднее Рубинштейн определяет позитивные задачи,

которые решались этим принципом: выявление через личность не только

связи сознания и деятельности (с сохранением специфики составляющих), но

и связи всех психических составляющих (процессов, качеств, свойств);

определение того качества и способа организации психики, которое

достигается на уровне личности; наконец, выявление особого измерения и

качества самой личности, которое обнаруживается только в особом измерении

и процессе ее развития - жизненном пути. Сюда же относятся задачи

исследования специфики саморазвития и формирования личности

(соотношение развития и обучения, развития и воспитания), выявления

диалектики внешнего и внутреннего, индивидуального и типического,

особенного и всеобщего, которые также являются методологическими и в

таком качестве возникли в психологии.

Однако среди всего этого множества конкретных задач, которые

последовательно решались Рубинштейном, нельзя упускать основную,

которая, пожалуй, может быть от рефлектирована только при осмыслении

всей истории советской психологии и социальных детерминант ее развития.

Лишь выявляя эту глубинную тенденцию, можно сказать следующее: на

рубеже 20-30-х гг. начинается изучение личности и особенно личности

ребенка, но кризисные ситуации советской психологии, связанные с

разгромом социальной психологии, психотехники, педологии, т. е.

организационным вмешательством во внутренние вопросы науки, приводят к

постепенному обезличиванию предмета общей и педагогической психологии.

Конкретная разработка теории личности (В. Н. Мясищевым и др.) не может

компенсировать того оттеснения на задний план личностной проблематики,

которое начинается с середины 30-х гг. и достигает в 40-х гг. своего апогея.

Именно поэтому, особенно в контексте эпохи, стремившейся к