Алексеев,Панин (Философия) (), страница 13

другой - наоборот).

В философии эмоциональный заряд в целом меньше, чем в искусстве, но по сравнению

с естественными науками все же достаточно значителен, чтобы ставить вопрос о

том, является ли философия также и искусством.

Русский философ второй половины XIX века Н.Я. Грот в 1880 году опубликовал

статью "Философия как ветвь искусства". Обосновывая правомерность своего

утверждения, он, в частности, отмечал следующее. Поэтические и философские

произведения всегда удовлетворяют только известных лиц и в известные эпохи, а

других не удовлетворяют, - иначе сказать, и те, и другие составляют дело вкуса,

тогда как в науке о вкусах смешно было бы говорить. Отсюда известный круговорот

и преемственность в господстве различных философских систем, как и в

преобладании различных школ музыки и живописи или известных видов и направлений

в поэзии и изящной словесности вообще. Тем не менее, несмотря на разнообразие и

переменчивость вкусов в отношении к произведениям музыки, живописи, поэзии и

философии, все они обладают в одинаковой мере способностью, если только они

хороши, всегда вызывать в нас впечатление чего-то великого или высокого,

волновать нас чувством красоты и гармонии, хотя бы мы вовсе не разделяли общую

их идею и не одобряли ее исполнение в частностях. Платон, Аристотель, Декарт,

Спиноза, Кант во всяком человеке возбуждают такое же изумление и уважение к

своим творениям, как Фидий, Софокл, Эврипид, Рафаэль, Моцарт и Шекспир. Далее

Н.Я. Грот замечает: "Философские системы, как все творения художников и поэтов,

всегда остаются достоянием личности и неразрывно связаны с именем своего творца.

Это - одно из последствий их субъективности, и нельзя не сравнивать с этим

противоположную черту научных созданий, всегда безличных... Имена ученых

связываются с известными теориями только при жизни их, а после смерти переходят

в трактаты по истории наук... Притом почти всякое научное открытие связывается с

именами нескольких тружеников... Зато, когда мы скажем: "монадология Лейбница",

"трансцендентальный идеализм Канта", "Фауст Гете", "Гамлет Шекспира", "Реквием

Моцарта", "Лоэнгрин Вагнера", "Мадонна Рафаэля" и т.д., то всякий знает хорошо,

что здесь спор и сомнения о творце невозможны" ("Философия как ветвь искусства"

// "Начала". 1993. № 3. С. 76 - 77).

Одним из следствий изложенного соображения оказывается следующее положение:

знание истории философии, важнейших трудов философов прошлого есть необходимая

предпосылка современного философского познания, развитие же частных наук не

всегда требует обязательного изучения их истории. В науке можно, в принципе,

более или менее быстро включиться в современную проблематику и успешно

разрабатывать эти проблемы, но в философии без философов прошлого, без знания их

работ не обойтись. Как и творения Рембрандта, Бетховена и многих других

художников, музыкантов, поэтов, произведения выдающихся философов прошлого

всегда с нами, они всегда современны. Что же касается их научной или

идеологической их стороны, то отношение к ним определяется соответствующими для

этих сфер знания движениями исторического процесса.

Вхождение в содержание философского знания и в творческий процесс философского

познания таких компонентов, которые специфичны для искусства, можно проследить

по множеству линий, начиная от собственно эстетических представлений,

составляющих, кстати, весьма значительную часть философского знания (раздел

"Эстетика"), вплоть до так называемой "картины мира", занимающей важное место в

философии бытия. Кстати, создание "картины мира" (само слово-то - "картина" - не

из сферы ли искусства?) предполагает у философов чувство красоты, сопричастности

к миру. Само понятие "картина мира", вроде бы естественнонаучное и включающее в

себя понятия о структурности, системности мира, в то же время оказывается за

пределами естественных наук; если философ стремится охватить, очертить мир в

целом, он неизбежно должен дорисовать контуры мира, "включив" в него не только

социум, но и проблематичные миры, космический разум и многое другое, в том числе

такое гипотетическое, что граничит с человеческой фантазией. Общая, философская

"картина мира" содержит в себе также человеческое, эмоциональное отношение к

миру, его оценку с точки зрения судеб индивида и человечества.

Родственность философии и искусства и их взаимопроникновение, вплоть до слияния

демонстрируется еше тем фактом, что несомненно философские труды нередко

обретали форму художественных произведений (к примеру - у Платона, Ф. Ницше, А.

Камю), а многие выдающиеся поэты и писатели (А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, Л.Н.

Толстой) были философами-мыслителями.

Как видим, из изложенного, имеются все основания для постановки вопроса: "А

является ли философия искусством?" Один из вариантов ответа на этот вопрос дан

Н.Я. Гротом, относившим философию к искусству. Он писал: "Откажемся же от

тысячелетней иллюзии, что философия есть наука, и преклонимся пред нею в новой,

более идущей к ее лицу одежде. С тем вместе перестанем верить в абсолютную цену

ее созданий и ожидать, что она откроет нам тайну мироздания. Этой цели через

сотни или тысячи лет достигнет, быть может, настоящая наука в ее медленном

поступательном движении. К философии же станем прислушиваться с вниманием, как к

вечно юной изобразитель-нице нашей внутренней жизни и выразительнице высших

потребностей нашего чувства. Без чувства жить нельзя - будем же сознательно

платить ему дань в этой, хотя и старой, но до сих пор неверно понятой форме"

("Философия как ветвь искусства" // "Начала". 1993. № 3. С. 78).

§ 5. Философия - трансцендирующее постижение объекта

Еще одна сторона, или ипостась, философского познания - его трансцендирующий

характер.

"Трансцендентный" (от латинского transcendere - переступать) - понимается как

выходящий за границы возможного (не только индивидуально и в настоящее время)

опыта, лежащий за пределами этого опыта, выходящий за пределы человеческого

сознания. Этому понятию противоположно "имманентное". В "Философском

энциклопедическом словаре" данное слово поясняется так: "Трансцендентный -

термин, возникший в схоластической философии и характеризующий все то, что

выходит за пределы чувственного опыта, эмпирического познания мира; предмет

религиозного и метафизического познания. Схоластика различала имманентные и

трансцендентные причины и действия; первые имеют место в самих объектах, вторые

- находятся за пределами их наличного бытия... Кант пытался закрепить различие

между понятиями трансцендентальный и трансцендентный, понимая под последним

также и то, что недоступно познанию, но является предметом веры (Бог, душа,

бессмертие)" (М., 1989. С. 665). Как видно из этого объяснения трансцендентного,

оно входит в религиозное познание и в философию ("метафизика" ** "философия").

Здесь признается то обстоятельство, что философия есть род трансцендируюшего

познания.

Для лучшего уяснения того, что такое "трансцендентное", обратимся к его

трактовке русским философом С. Л. Франком. Он выделяет в трансцендировании два

момента: трансцендирование "во-вне" и транс-цендирование "во-внутрь", которые

оказываются взаимодополняемыми. Пример тому - любовь в человеческой жизни.

Любовь, отмечает он, есть осознание подлинной реальности чужой души, ее

бесконечной, неисчерпаемой бытийственной глубины. В ней любящий, отдаваясь

самозабвенно и самоотверженно любимому, переносит - не переставая быть самим

собой - средоточие своего бытия в любимого, пребывает в любимом, как и любимый -

в любящем; я теряю себя в ты и именно тем обретаю себя, обогащенный

привступившим ко мне дарованным мне ты. Дающий и расточающий именно в силу этого

становится обретающим. В каждом подлинном отношении любви любимое "ты"

представляется нам бесконечно ценным. Мое замкнутое самобытие исчезает из моего

взора и заменяется моим бытием для другого и в другом. Но бытие в другом, в "ты"

все же остается вместе с тем бытием в форме "я есмь", бытием "я" и даже

представляется мне каким-то впервые обретенным истинным бытием "я" - именно

бытием, обогащенным через обладание "ты". Я "обогащаюсь", "углубляюсь", впервые

начинаю вообще подлинно "быть" в смысле опытно осознанного внутреннего бытия. В

этом и заключается чудо ли таинство любви, которое, при всей его непостижимости

для "разума" (т.е. трансрациональности), все же самоочевидно непосредственному

живому опыту. При разрыве отношений с любимым или смерти близкого человека, мы

сознаем радикальное изменение нашего собственного внутреннего бытия

("Непостижимое" // Франк С. Л. "Сочинения". М., 1990).

Обратим внимание на важные моменты, связанные с трансценди-рованием как методом

постижения чего-то: выход "за пределы" связан с самоуглублением, с наличием

определенного "таинства", "непостижимости для разума", и в этом смысле,

сверхчеловечности, постигае-мости трансрационально. Заметим: в литературе часто

пишут об "иррациональном" в негативном смысле, как о чем-то недозревшем до

рациональности, как противостоящем ему и его исключающем. Но на поверку

оказывается, что у того или иного философа-"иррационалиста" "иррациональность"

есть нечто, учитывающее и рациональное, осно-вываюшееся на нем, но его

превосходящее и составляющее более мощное средство познания -

"трансрациональное" (чувственная и интеллектуальная интуиция, постижение в

целостном переживании и т.п.).

Б. Паскаль говорил: "Все попытки разума оканчиваются тем, что он сознает, что

есть бесконечное число вещей, превышающих его понимание. Если он не доходит до

этого сознания, то это означает только, что он слаб" ("Мысли". М., 1888. С.

139). В этом утверждении заключена констатация определенной ограниченности

разума, что вовсе не отрицает признания его большого значения ни в жизни

индивида, ни в развитии науки. Между тем, в данном и подобных положениях

некоторые историки философии видели выступление против науки и рационального

познания, подчеркивание "беспомощности человеческого разума" (см.: "История

философии. Т. II. Философия XV - XVIII вв.". М., 1941. С. 142).

Как убедительно показал С.Л. Франк, человек, как бы ни развивался его интеллект

и основанная на нем рационализированная наука, всегда будет окружен

непостижимым; мы постигаем лишь некоторую частицу окружающего нас мира и

собственного, внутреннего мира; как внешний, так и внутренний мир до конца

непознаваемы, и в этом, кстати, признание их бесконечного многообразия. Но там,

где разум обнаруживает свою ограниченность, способно помочь трансрациональное.

Посредством него мы, в частности, доходим до первоосновы мира, до первоосновы

нашей души. Как трансцендирование в человеческой любви выявляет нам ее ценность,

так и трансцендирование в отношении окружающего нас мира подводит к убеждению,

что имеется единство бытия и ценности, и оно составляет, по С.Л. Франку,

Божество. Оно постижимо и непостижимо. Божество есть творческая любовь, это

некий поток, постоянно переливающийся через края "самого себя", - реальность,

которая всегда есть нечто большее, чем только "она сама", - именно объемлющая,

за пределами себя самой, и меня, ею творимого. Поэтому и моя любовь к Богу есть

лишь рефлекс его любви ко мне и обнаружение Его самого как любви. Связь между

Богом и миром не есть ни причинно-временная связь, ни связь вневременно-

логическая (как между обычным "основанием" и "следствием"). Она есть нечто

сущностно-иное, существо чего стоит под знаком трансрациональности,

непостижимости и что может быть постигнуто только по способу ведающего неведения

("Непостижимое" // Франк С. Л. Сочинения. М., 1990. С. 518 - 519).

Иначе говоря, трансцендирование хотя и не дает определенного и точного знания,

как научная рациональность, тем не менее оно способно уловить некоторые

глубинные свойства постигаемого бытия (отсюда оно как "ведающее неведение").

"Правда науки и трезвого, рационального восприятия и постижения мира, - отмечает