121271 (715907), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Конечно, все дошедшие до нас списки Русской Правды не восходят ранее ХIII столетия, но мы не можем отвергать их свидетельство, ибо и летописи говорят, что Ярослав «дал новгородцам Правду и Устав, списав грамоту, рече: посему ходите и держите якоже списах вам». (Соф. 134). Да и самое содержание Правды, в первоначальном ее виде, свидетельствует, что она вполне согласна с духом того времени, к которому ее относят списки: в Правде еще отличены русин, варяг и славянин, что, конечно, могло быть только при Владимире, и Ярославе и может быть при их детях, впоследствии же резкое различие, в показанных элементах русского общества, неминуемо должно было изгладиться, и не могло уже входить в законодательство, что мы действительно и видим в позднейших редакциях Русской Правды, где уже не упоминается ни о варягах, ни о русинах; так например в Карамзинском списке, относящемся к XV столетию, не встречается имени варяг, а в списке князя Оболенского уже не упоминается и о русине.

Другой вопрос при рассмотрении внешней истории Русской Правды состоит в том: для кого написана Русская Правда? По свидетельству летописей, Ярослав первоначально написал Правду для Новгородцев в 1019 году, когда, по прогнании Святополка, окончательно завладел Киевом. В летописи сказано, что Ярослав «нача вои делити: старостам своим по 10 гривен, и отпусти я домов; и дав им правду и устав, списав грамоту, рече: по сему ходите и держите, якоже списах вам». (Соф. 134). Следовательно, Русская Правда первоначально была дана Новгородцами, а впоследствии с разными изменениями перешла в Киев и другие владения Руси, как увидим при дальнейшем разборе сего памятника в разных редакциях. Против свидетельства летописи в нашей ученой литературе есть возражение, состоящее в том, что, по смыслу летописи, Ярослав дал Новгородцам льготную грамоту в награду за их пособие в войне с Святополком, а в Русской Правде нет и помину о льготах. Но, при рассмотрении Русской Правды, это возражение вполне уничтожается. Стоит только припомнить, что главный доход князя от суда состоял собственно в сборе судебных пошлин, а в Русской Правде, в первой редакции, ни в одной статье нет и помину о пошлинах в пользу князя; следовательно, Русская Правда в первом своем составе, как она была дана Новгородцам, вместе с судною грамотою представляла в себе и грамоту льготную - она освобождала Новгородцев от судных пошлин в пользу князя и, конечно, эти льготы, это освобождение в то время должны были считаться важными и за них новгородцы всегда сильно вступались в своих отношениях к преемникам Ярослава. Впрочем, вероятно, Ярослав дал Новгородцам еще и другие льготные грамоты, которые до нас не дошли и на которые впоследствии ссылались Новгородцы в своих сношениях с князьями; но присутствие других льготных грамот не препятствует принять и Русскую Правду, в первоначальном ее виде, как льготную грамоту.

Третий вопрос, при рассмотрении внешней истории Русской Правды, состоит в том: Правда, данная Новгородцам, была ли принята в других владениях Руси? На это Русская Правда отвечает утвердительно: в ней мы находим известие, что по смерти Ярослава: «паки совокупившееся сынове его: Изяслав, Святослав, Всеволод, и мужи их Коснячько Перенег, Никифор Киянин, Чудин, Микула и отложиша убисние за голову, но кунами ся выкупати; а ино все, якоже Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша». Здесь мы видим с одной стороны некоторое изменение Ярославова закона, а с другой - указание, что Правда, данная Новгородцам, была принята и в других владениях Руси, ибо пред приведенным известием в одном списке состоит заглавие: «Правда уставлена Русской земли». Потом далее встречаем, в измененной сыновьями Ярослава Правде, следующую статью: «А конюх старый у стада 80 гривен, яко уставил Изяслав в своем конюсе, его же убили Дорогобудьци». Эта статья приводить в примерь приложение Правды на практике в Дорогобуже еще до формального изменения ее сыновьями Ярослава; следовательно уже и при Ярославе, или, по крайней мере, вскоре по смерти Ярослава, Русская Правда была действующим законом не в одном Новгороде, но и в Дорогобуже, а, конечно, и в других краях Руси. Здесь рождается еще вопрос в той ли форме действовала Правда в других русских владениях, в какой была дана Новгородцам, т. е. была ли она там льготною грамотою, освобождающею от судебных пошлин? Очевидно она не была льготною грамотою в других областях Руси; на это мы имеем свидетельство в устав Ярослава о вирных пошлинах, и помещенном в Академическом списке Русской Правды, после изменений, деланных в Правде сыновьями Ярослава. В этом уставе прямо сказано, что вирники должны оканчивать сбор виры на князя в продолжении недели: «а до недели виро сберут вирницы». Этот устав о вирах оставлен сыновьями Ярослава без изменения и назван прямо Ярославовым: «то ти урок Ярославль». Следовательно виры и другие судебные пошлины сбирались при Ярослав также, как при Владимире и его предшественниках, и Русская Правда, изданная Ярославом, отменяла судебные пошлины только в Новгороде, в других же владениях она вероятно определяла, сколько каких пошлин с какого судного дела должно идти в казну князя. Но списков Ярославовой Правды с назначением пошлин до нас не дошло и потому мы об этом ничего не можем сказать утвердительно. Наконец, должно еще решить вопрос: который, из дошедших до нас списков Русской Правды, принадлежит по своей редакции Ярославу, или иначе: которая из редакции Русской Правды, как мы уже видели, приписывается Ярославу? Но уже первая статья в каждой редакции ясно свидетельствует, что всех редакций нельзя приписать Ярославу, что они составлялись в разное время, ибо ни в одной редакции первая статья не походит на первую же статью другой редакции. Так в редакции, к которой принадлежит Академический список Русской Правды, в первой статье сказано: «Аще небудет кто мстяй, то 80 гривен за голову, аще. будет русин, любо гриден, любо купчина, любо ябетник, любо мечникь; аще изгой будеть, любо словенин, то 40 гривен положити за нь». В Троицком списке напротив стоить: «положити за голову 80 гривен, аче будет княж муж, или тиун княж, аще ли будет русин, или гридь, любо купец, любо тиун болярск, любо мечник, любо изгой, или словенин, то 40 гривен положити за нь». А в списке Исторического Общества: «За голову 80 гривен ачи будет ли муж княж или тиуна княжа; ачи будет горажанин, любо гридь, любо купецъ, любо тиун боярскь, любо мечник, любо изгой, любо словенин, то 40 гривен положити за нь». Наконец в списке князя Оболенского уже сказано: «положити за голову 80 гривен, любо рассудити по мужи смотря». Это простое сопоставление одной первой статьи разных редакций ясно говорит, что все они составлялись в разное время, ибо в каждой из них свое разделение лиц на классы и свое значение классов; так, например, в первой редакции купец, гридь и русин отнесены к высшему разряду в 80 гривен за голову; напротив, в Троицком списке - те же лица отнесены к низшему разряду по 40 гривен за голову. А в списке Исторического Общества вместо русина уже стоит горожанин и также отнесен к низшему разряду в 40 гривен. Наконец, в списке князя Оболенского вира уже не разделяется на два разряда и вместо деления на классы сказано: «любо рассудити по мужи смотря». Конечно, такое разнообразие и несходство нельзя приписать ошибке или своеволию переписчиков, ибо здесь заметен порядок и постепенность в распределении классов, явно указывающее на постепенное развитие, общественного устройства.

А посему, чтобы определить, которая из редакций старшая, или которая принадлежит Ярославу, нужно принять в соображение состояние общества на Руси в Ярославово время. Ярослав был праправнук Рюрика, первого князя на Руси, и жил во втором столетии от приглашения варяго-руссов; при его отце, Владимире, варяги составляли главную дружину киевского князя. Потомки варяго-руссов, приведенных Рюриком, в продолжении каких-либо 150 лет, т. е. в 3-х или 4-х поколениях, еще резко отличались от славян, между которыми жили на Волхове и в Приднепровье, и, как одноплеменники князей, конечно, считались последними выше, дороже славян; но в последующее время, особенно при удельном разновластии, русины уже потеряли свое прежнее значение, а потом и совершенно должны были затеряться, ибо и славяне на Руси все стали называться Русью. Такое постепенное изменение в общественном значении русина мы находим и в редакциях Правды: в 1-й редакции русин отнесен к первому разряду, во 2-й—ко второму, а в 3-й—русин, как класс, исчезает, и вместо него стоит горожанин. Следовательно, по общественному значению русина, первую редакцию, т. е. Академический список Правды, должно признать старшею, т. е. современною Ярославу, хоть самый список, в котором она дошла до нас, относится и к XV столетию. Старшинство этой редакций резко обозначается и другими статьями, коих всего семнадцать. Потом в том же списке прямо начинается Правда, уже измененная сыновьями Ярослава: «Правда уставлена Русской земли; егда ся совокупил Изяслав, Всеволод», и проч. В прочих редакциях Правда, измененная Ярославовыми сыновьями, начинается прямо после первой статьи: «убьет муж мужа, то мстити брату брата», следующие же за сим 16 статей Ярославовой Правды в прочих редакциях опускаются - явно, что сии редакции уже позднейшего времени. Притом, в статье: «аже холоп ударит свободна мужа», во всех других редакциях сказано: «то Ярослав был уставил убити ми но сынове его по отцы уставиша на куны, любо ли бити и развязавше, любо ли взяти гривна кун». И в Академическом списке мы действительно находим статью, по которой обиженный имел право убить холопа: «а за тем где его налезут ударенный той муж, да бьють его». Явно, что Академический список принадлежит к древнейшей редакций самого Ярослава. Наконец, в одной только этой редакций ни в одной статье не упоминается о судебных пошлинах в пользу князя; а Ярославова Правда, данная Новгородцам, по смыслу летописного свидетельства, именно должна была носить на себе характер льготной грамоты, освобождающей от судебных пошлин, следовательно и по сему признаку мы должны признать Академически список Правды древнейшею редакциею, принадлежащею самому Ярославу.

Многие из исследователей считают Академический список Русской Правды сокращенным и не полным; говорят, что летописец выписал в него не всю Ярославову Правду, а только сделал выборки из нее, и притом неудачно, опустивши существенные статьи сего законодательного памятника, именно - все относящиеся к гражданскому праву, которые встречаются в других редакциях Правды. Но простое сличение Академического списка Правды с другими ее редакциями уже ясно показывает, что это не сокращение, а особый самостоятельный памятник, имеющий свой характер, которого уже незаметно в других редакциях. Для примера возьмем хоть 2-ю статью; она в Ярославовой Правде, т. е. в Академическом списке, изложена так: «Или будет кровав или синь надражен, то не искати ему видока человеку тому; аще не будет на нем знамения никотораго же, то ли приидет видок', аще ли не может, то ту конец. Ожели себе не может мстити, то взяти ему за обиду 3 гривны, а летьцу мзда». Но та же статья в другой редакции носит уже иной характер и изложена так: «Аже приидет кровавь муж на двор или синь, то видока ему неискати, но платити ему продажу три гривны; аще ли не будет на нем знамения, то привести ему видок - слово противу слова; а кто будет почал тому платити 60 кун. А че же и кровавь приидет или будет сам почал, а вылезут послуси, то то ему за платеж, оже и били». Очевидно, что здесь первая редакция не есть сокращение второй, ибо в ней есть особое назначение - за лечение ран, а во второй этого назначения нет, хотя вторая редакция изложена подробнее первой. Такой же получим результат из сравнения и остальных статей первой редакции с таковыми же статьями следующих редакций. Следовательно, ясно, что первая редакция не есть сокращение или выборка из последующих редакций. Но здесь еще может родиться мнение, что первая редакция, ежели и не есть сокращение последующих, то по крайней мери дошла до нас не вполне, в отрывках, по прихоти летописца, который сохранил этот памятник. Но и с таким мнением нельзя согласиться. Мы не имеем никакого права обвинять летописца в сокращениях; он сохранил Ярославову Правду в полном ее состав, он ничего в ней не переменил, он даже сохранил неприкосновенным язык сего памятника, ибо язык, на котором написана дошедшая до нас Ярославова Правда, дышит неподдельною древностью и нисколько не походить на язык летописи, в которой она сохранилась. Недоумения же, которые могут родиться от недостатка в Ярославовой Правде статей, относящихся к гражданскому праву, разрешаются тем, что, как мы уже частию видели выше, в Ярославово и Владимирово время для судебных дел гражданского права и даже частию уголовного, был особый законодательный памятник, дошедший до нас под именем Закона Судного людем. Закон Судный и Русская Правда имеют друг с другом самую тесную связь - они друг друга дополняют и объясняют: чего недостает в Русской Правде, то дополняется Судным Законом, и чего нет в Судном Законе, то находим в Русской Правде. Памятники сии в таком отношении друг к другу находились не только при Ярославе, но и во все последующее время, в которое действовала и развилась Русская Правда. Она постепенно переносила, пересаживала к себе статьи Судного Закона я мере того, как статьи сии изменялись согласно с требованиями русской жизни, и принимали на себя русский характер. Это пересаживание и перенесение статей из Судного Закона в Русскую Правду началось уже при Ярославе, чему мы имеем явные доказательства в его Правде. Так, например, в Ярославовой Правде уже требуются в подтверждение жалоб свидетели, именно видоки, что прямо взято из Судного Закона, ибо по древним русским обычаям, засвидетельствованным договорами Олега и Игоря, свидетели не требовались на суд. Или - Русская Правда изменяет статью о наказании того, кто своевольно возьмет чужого коня, и заменяет телесное наказание вору денежною пенею. Наконец, все статьи гражданского права, которые мы встречаем в последующих редакциях Русской Правды, явно перенесены туда из Судного Закона, что мы частию уже видели при разборе сего памятника, и что еще подробнее увидим впоследствии при разборе разных редакций Русской Правды. Таким образом, недостаток статей гражданского права в редакции Правды, которую мы приписываем Ярославу, не только не уничтожает доверия к этому памятнику, в том именно виде, в каком он до нас дошел, но и еще более увеличивает его, ибо, по соображению всех обстоятельств дела, всякое дополнение Ярославовой Правды и помещение статей гражданского закона свидетельствовало бы об искажении и подновлении сего памятника и колебало бы доверие к нему. Все редакции Русской Правды явно свидетельствуют, что первая ее редакция, принадлежащая Ярославу, не могла быть в ином каком-либо виде, как только в том, в каком сохранилась в Академическом списки, ибо весь период русского законодательства, объемлющий постепенное развитие Русской Правды. представляет постоянную борьбу начал, выраженных в Судном Закон и в других византийских узаконениях, перенесенных к нам в Номоканоне, с началами права чисто русскими, национальными. Борьба сия выражалась постепенным сообщением византийским началам чисто русского характера и перенесением их в Русскую Правду, и, наконец, разрешилась тем, что Судный Закон и другие византийские узаконения, принятые у нас, и Русская Правда слились вместе в Судебник царя Ивана Васильевича и в его Стоглаве.

Содержание Ярославовой Правды. Законы Ярославовой Правды по содержанию делятся на три отдала: первый содержит в себе узаконения об устройстве, второй - о личных оскорблениях, третий – о делах но нарушению прав собственности.

Характеристики

Список файлов реферата