72685 (612036), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Путешествие в Бробдингнег.
Но Свифт не долго позволяет читателю упиваться своим ростом, превосходством перед лилипутами. Без всякой передышки следует второе путешествие Гулливера. Человек-гора попадает совсем в иную ситуацию на ячменном поле; перед ним появляется «человек исполинского роста», «… он был с каланчу, а каждый его шаг… равнялся десяти ярдам» [2;85]. Великаны настолько же крупнее Гулливера, насколько Гулливер больше лилипутов, то есть в двенадцать раз. Это соотношение точно соблюдается при описании великанов и всех предметов, с которыми сталкивается Гулливер во время его пребывания в Бробдингнеге.
Здесь люди-великаны. Гулливер перед ними лилипут, он задумывается, что сделают с ним эти чудовища. Великан, на которого смотрели, как на величайшее чудо на свете, человек, который был способен тащить одной рукой весь императорский флот Лилипутии, превратился в Крошечку, которого поднимают и рассматривают, как червячка. Свифт увлекается описанием занимательных случаев, вытекающих из-за изменившихся пропорций – следует описание кошки и собак, непомерных размеров ребенка, который хотел затащить Гулливера к себе в рот, мужественную борьбу с крысами и т.д. Он описывает столовые ножи (больше косы), ложки, вилки – и это социальная сатира.
Гулливер, сидя за обедом на столе, на крохотном стульчике, рядом с солонкой, беседовал с государем. Государь с удовольствием расспрашивал о нравах, религии, законах, управлении и науке, и Гулливер дал подробный отчет. Наконец, государь взял его в правую руку и, лаская левой с громким хохотом спросил: кто же он – виг или тори?
Дальше Свифт описывает, какое впечатление на Гулливера производят нищие в стране Бробдингнег: «… и тут для моего непривычного европейского глаза открылось ужасное зрелище. Среди них была женщина, пораженная раком, ее грудь была чудовищно вздута, и на ней зияли раны такой величины, что в две или в три из них я легко мог забраться и скрыться там целиком. У другого нищего на шее висел зоб, величиной в пять тюков шерсти, третий – стоял на деревянных ногах вышиною в двадцать футов каждая. Но омерзительней всего было видеть вшей, ползавших по их одежде. Простым взглядом я различал лапы этих паразитов гораздо лучше, чем мы видим в микроскоп лапки европейских вшей; так же ясно я видел их рыла, которыми они копались как свиньи. В первый раз в жизни я встречал подобных животных» [2;115].
Это значительнейшая тема – тема показа человеческих страданий.
Попутно он пытается высмеять храм, его величину: «… башня была намного ниже колокольни собора в Солсбери, - разумеется, пропорционально росту строителей того и другого здания» [2;116]. Для того чтобы башня в королевстве великанов могла произвести на местных жителей не менее внушительное впечатление, она должна достигать 1464 метров (122х12). Но на этой теме он останавливается мельком.
Свифт дает себе волю, когда Гулливер рассказывает королю о порядках в Англии. Король задает вопросы и Свифт перечисляет все, что составляет основной материал его сатиры: «Мой краткий исторический очерк Англии за последнее столетие поверг короля в крайнее изумление. Он объявил, что, по его мнению, эта история есть ни что иное, как куча заговоров, смут, убийств, избиений, революций и высылок, являющихся худшим результатом жадности, партийности, лицемерия, вероломства, жестокости, бешенства, безумия, ненависти, зависти, сластолюбия, злобы и честолюбия» [2;131]. Речь идет о невежестве и пороках законодателей. Законы на практике извращаются, запутываются и обходятся. Чтобы занимать высокое положение, не обязательно обладать какими-либо достоинствами. Люди жалуются высокими званиями совсем не на основании их добродетелей. Духовенство получает повышение не за свое благочестие. Военные – не за храбрость. Судьи – не за неподкупность, сенаторы – не за неподкупность, государственные советники – не за мудрость. Вывод беспощадный: большинство соотечественников Гулливера – это выводок маленьких, отвратительных пресмыкающихся, самых пагубных из всех, какие когда-либо ползали по земле.
Свифт делает попытку внести нечто вроде положительной программы в управление государством. Он перечисляет главное, что для этого требуется: здравый смысл, справедливость, быстрое решение уголовных и гражданских дел… и т.д.
С глубокой горечью собеседник Гулливера говорит, что всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сулит вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики вместе взятые.
Свифт пытается внести положительное в области морали и науки. Он обрушивается на английский консерватизм. Он конкретизирует свои желания. Закон должен формулироваться кратко. Надо, чтобы писание комментариев к законам, считалось преступлением и т.д. Как будто бы прочитывается вопрос – может быть, произошло измельчание людского рода? Он находит достоинства у людей в Бробдингнег. Достоинства выглядят не очень убедительно, но все же они являются положительной мечтой Свифта.
Свифт платит дань своему классу, своей эпохе, своими связями с правительственными кругами английской аристократии. Гулливер не ждет общения с гигантами. Попадает путешественник в обычный фермерский дом, очень напоминающий европейский. Гулливер очень мал и потому он видит жизнь великанов невыгодно преувеличенной: (при этом он может жить своей обыкновенной жизнью) повседневная грубоватость, простейшие прихоти, корысть. Все в этой жизни: и рюмочки, и кошки, и собаки, вбегающие в столовую – «как это бывает в обыкновенных деревенских домах».
Есть и другая сторона – Гулливер унизительно уменьшен. Он сталкивается, с окружающим его, предметным миром, спотыкается о хлебную корку, прячется в листочках щавеля, бьется на смерть с крысами, спит на полочке под потолком.
Великаны для Гулливера не люди, а полубоги, которых нужно забавлять и развлекать «показывать меня как диковинку в ближайшем городе» [2;95]. Гулливер пока не обращается к ним и они его представляют как «странного зверька, подражающего всем действиям человека, говорит на каком-то наречии,… что строение тела у него нежное, а лицо белее, чем у дворянской трехлетней девочки» [2;95]. При этом он представитель европейской породы. Свифт утверждает, что даже король Великобритании оказался бы на месте Гулливера, то подвергся бы такому же унижению.
Здесь нормальный масштаб – исполинский. Если лилипуты выглядели смышленым и искусным народом: их ничтожество выявлялось по сходству политической жизни в Европе. В Бробдингнеге ничтожество Гулливера в физиологическом факте. В простом быту Гулливер может быть только ручным зверьком, все его претензии смешны и ничтожны в мире великанов.
Но вот его, ручного зверька, берут к королевскому двору; к фермеру «является королевский адъютант, с требованием доставить меня во дворец для развлечения придворных дам» (стр.100). Здесь тоже нельзя, невозможно совершить ничего человеческого. Его подвиги в битвах с мухами и осами «… проклятые насекомые величиной с крупного жаворонка… кусали меня до крови… защитой от мух была шпага» (стр.112), демонстрация плавания на игрушечной лодке, музыцирование бегом по клавишам – все это забавляло придворных.
На человеческую сущность размер никак не влияет. Гулливер наблюдает, что нет ничего идеального и сверхчеловеческого. Путешественник наблюдает обычных людей в невыгодном для них ракурсе. Временами ему казалось, что он находится при английском дворе, с леди и лордами и их поклонами, ужимками, пустыми разговорами.
Свифт, как будто нарочно описывает подробности в бробдингнегском быту: чудовищная казнь с фонтаном крови, гигантские гнойники, увечья нищих, на свиней похожие вши… В тоже время описаны «благородные постройки», королевская кухня, главный храм монарха.
Величина, подчеркнуто телесная, то есть реальная, грубая, простая. На этом расчете и построена общественная жизнь Бробдингнега. Здесь нет ни изощренного искусства управления, ни прогресса естественных наук. Свифт описывает материальность человеческого существования, которая служит основанием для здравого смысла.
Пуритане требовали отменить телесный мир, либералы же украшали «естественного человека» благородным существованием. Им и адресовались гротескные описания грязи и уродства человеческой жизни. Например, описание трапезы бробдингнегской королевы не унижает, зато неприятна и оскорбительна для английских леди. Нищие ничуть не делают честь Бробдингнегу, скорее напоминают гноище английского общества.
Ярко проявляется противоречивость Гулливера. Он с особой гордостью рассказывает королю Бробдингнега о своем «любезном отечестве», о торговле, войнах на суше и море, о религиозном расколе в политических партиях. Колкое замечание великана («как ничтожно человеческое величие, если такие крохотные насекомые… могут стремиться к нему») вызывает настоящий гнев в душе Гулливера: «Я кипел от негодования, слыша этот презрительный отзыв о моем благородном отечестве» (стр.207). Гулливер не замечает, что, говоря «любезное отечество», «благородное отечество» предполагает ироническое восприятие похвалы. Гулливер противоречит себе, восхищается политикой исполинского короля, но его взгляды совсем не совпадают с европейскими правителями, ведущими войны.
Путешествие в Лапуту.
Несмотря на иронию, проглядывается направленность сатиры. Свифт с презрением говорит о писателях, которые хотят только развлечь читателя и не заботятся об истине. Мысли у Свифта всегда искренние, а посему он относится к числу глубоких мыслителей и лучших друзей человечества.
Интересно следить за мыслью Свифта. До какой степени она неутомима! В третьей части своей книги Свифт опять издевается над учеными. Он не знает удержу! Баранье плечо на обед было вырезано в форме разностороннего треугольника, кусок говядины – в форме ромба. Слуги резали хлеб на куски в форме конуса, цилиндров, параллелограммов и других геометрических фигур.
Это пародия на ученый педантизм. Дома лапутян построены скверно. Стены поставлены криво. Во всем здании нет ни одного прямого угла. Здесь Свифт сводит счеты с учеными за их презрительное отношение к прикладной геометрии, которую они считают наукой вульгарной и ремесленной. Свифт нападает на ученых за их отвлеченность, за оторванность от жизни. Он дает ученым открытый бой.
Дома лапутян безобразны, почему? Указания, которые даются рабочим, слишком недоступны, слишком утонченны, что приводит к бесконечным ошибкам. То, что рисуется на бумаге карандашом, циркулем, линейкой, - совершенно нельзя воплотить в жизни.
Его смешит копательство ученых в вопросах, весьма далеких от жизни. Свифт смеется над людьми, которые серьезно опасаются, что земля, постоянно приближаясь к солнцу, со временем будет поглощена и уничтожена им и не сможет больше давать света и тепла, что земля едва ускользнула от хвоста кометы, которая через тридцать один год, вероятно, уничтожит планету. «Встречаясь утром со знакомыми, лапутянин, прежде всего, задает вопрос: как поживает Солнце, какой вид имело оно при заходе и восходе, есть ли надежда избежать столкновения с приближающейся кометой?» [2;169]. Астрономические теории о приближающемся конце мира в ту эпоху имели большое распространение.
Тип ученого ни от мира сего раздражает Свифта. Он усматривает здесь разновидность лицемерия, против которого он так враждебно настроен. Как только Свифт не издевается над ними. Все у них плохо. Даже жены изменяют им. Они изменяют им с безобразными лакеями, бегут, захватив с собой драгоценности.
Есть страницы, где представлены чудовищные формы будущих войн. Например, борьба летающего острова с мятежными городами. Королевский «… остров опускается прямо на головы непокорных подданных и сокрушает их вместе с их домами. С летающего острова кидают большие камни, от которых население может укрыться в подвалах или погребах!…» [2;173] Это нам дает представление о могучей фантазии Свифта. Королевский остров иногда просто стоит над непокорным городом и лишает его благодетельного действия солнца и дождя. В непокорной стране начинаются голод и болезни.
Свифт не останавливается на угнетении и наказании. Он вдохновляет сопротивление. У острова алмазные основания и у угнетенных есть возможность бороться стоит только построить острую башню, как остров уже не сможет давить город – из-за боязни разбить алмазные основания [2;176].
Когда король посещает город Линдолино, Свифт с удовольствием описывает, как через три дня горожане, часто жаловавшиеся на большие притеснения, заперли городские ворота, арестовали губернатора и с невероятной быстротой воздвигли четыре массивные башни по четырем углам города, и на случай крушения замысла запаслись большим количеством топлива, надеясь сильным пламенем расколоть алмазы – основание острова.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
