23366-1 (610280), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Но именно категория красоты, которая доступна лишь непосредственному чувственному познанию, является "камнем преткновения и соблазна" для католической науки, и сформировавшегося в ней современного ученого. "Привыкнув делать заключения на основе хорошо им изученных точных и ясных математических начал, он теряется, столкнувшись с началами совсем иного порядка, на которых зиждется непосредственное познание. Они еле различимы, их скорее чувствуют, нежели видят, а кто не чувствует, того и учить вряд ли стоит: они так тонки и многообразны, что лишь человек, чьи чувства утончены и безошибочны, в состоянии уловить и сделать правильные, неоспоримые выводы из подсказанного чувствами..." (Б. Паскаль. "Мысли". С.Петербург, "Северо-Запад", 1995, с.12).
Б.С.Кузин дает очень убедительную картину кризиса в современной биологии, обусловленного именно доминированием формального, рационального мышления, которому абсолютно недоступно понимание жизни. Действительно, как свидетельствует официальная наука:" Мы вынуждены признать, что не можем дать строгого определения, что такое жизнь, и не можем сказать, как и когда она возникла. Все, что мы можем, - это перечислить и описать те признаки живой материи, которые отличают ее от неживой." (Н.Грин, У.Стаут, Д. Тейлор. Биология, т.1, "Мир", 1990, с. 11).
Все биологи делятся на морфологов и физиологов в соответствии с двумя типами мышления: формально - математическим и непосредственным, образным. Это деление существует, несмотря на то, что строение органа или всего организма невозможно понять без изучения его функций, механизма его функционирования и, наоборот, нельзя понять функционального значения органа, не изучив его формы. Между тем вопросы физиологии в том смысле, как они понимаются в современной науке, решаются без выхода за границы формального познания. Конечным результатом физиологоии являются количественные соотношения, формулы, графики. В морфологии же основное значение имеет качественная сторона явлений, сущность которых не может быть выражена количественными соотношениями. Количественные характеристики имеют значения при изучении взаимоотношений между организмами в экологии, но не имеют самостоятельного значения при изучении поведения животных.
При характеристике живого организма обычно перечисляют различные его функции: обмен, раздражимость, размножение, наследственную передачу признаков и т.п., но ни в чем жизнь не проявляется так характерно, как в форме. " Ни одно природное тело не имеет ничего общего ни с каким организмом прежде всего по форме, Любая из физиологических особенностей живых существ в отдельности (но никогда в совокупности с остальными) в том или другом виде наблюдается и в неорганическом мире. Но никогда не их форма." (Б.С. Кузин. "Упадок систематики (I. Система, эволюция, мультимодация)". Природа, 1992, N 5, с.83). При однообразии физиологических функций и ограниченом числе схем физиологических механизмов у самых разнообразных видов мы имеем огромное разнообразие живых организмов, что проявляется именно в разнообразии форм живых существ и их органов, "Форма - наиболее специфичное и самое богатое проявление жизни, Но именно поэтому в ее изучении наименьшая роль принадлежит формальному познанию." (Там же с. 83) Форма как наиболее адекватная характеристика жизни проявляется во всей своей целостности в красоте. Жизнь - это красота. Критерий познания формы, познания жизни - красота.
Однако приоритет формы в биологии в наше время уже утрачен, Как отмечает В.И. Вернадский "большая важность формы живого тела, чем его вещества, была в течении всего XIX века, главной идеей биологии." ("Очерки геохимии", М., "Наука", 1983, с. 52). Физикалисткий подход в биологии, установившийся в биологии в ХХ веке вырвал живой организм из среды его обитания и поместил его в лабораторию. Однако "форма cтановится понятной только тогда, когда обе части вихря Кувье будут приняты во внимание: тот, который находится в среде жизни, и тот, который находится в морфе, в организме... Реальный организм непрерывно связан с окружающей средой, и можно отделить его от нее только мысленно". (Там же, с. 53).
Только не рационализированное образное мышление позволяет охватить и среду, и организм целостно, аналитическое же мышление способно только расчленять. А в расчлененном виде ни форма, ни красота не существуют.
В целом же красота в природе не может быть понята иначе, как остаток райского сада на Земле и напоминание о Новой Земле, которая будет после преображения мира! Именно на осознании этого положения и должна познаваться вся жизнь твари, ибо "вся тварь стенает и мучится доныне" (Рим.8.22).
В познании жизни образом филиокве является сведение морфы живых организмов к физиологическим и, более того, к физико - химическим процессам, то есть рационалисткое объяснение жизни. Православное же толкование Святой Троицы означает несводимость (неслитность) и нераздельность морфы и физиологии живых организмов. То есть хотя жизнь, наиболее специфично и богато проявляемая в форме, и связана с физико-химическими процессами, но она не сводится к ним и не выводится из них.
Свидетельством кризиса формального познания в биологии явилось также механическое объяснение эволюции, предложенное Дарвиным, при котором филогенетическое развитие органов подменяется формированием умозрительных рядов групп организмов. Если эволюция Дарвина может быть уподоблена техническому прогрессу, то увеличение многообразия живых форм имеет аналогию только в искусстве. Поэтому "нужно воспринимать живую природу не как нечто внешнее по отношению к человеку, а как единое целое, в которое прежде всего входишь ты сам. Такое восприятие жизни исключает возможность постижения ее закономерностей с помощью методов одного только формального познания." (Б.С.Кузин. Упадок систематики. "Природа", N 5, 1992, с. 88).
О ПРАВОСЛАВНОМ ПОДХОДЕ В ФИЗИКЕ
Физика как проектирование экспериментов
Но наиболее резко, можно сказать абсолютно, формально - математическое мышление доминирует в современной физике, причем в такой степени, что эта физика определяется как наука, изучающая количественные законы природы. Поэтому она практически совсем отвернулась от изучения реальной природы, поскольку "физик вынужден сильнее ограничивать свой предмет, довольствуясь изображением наиболее простых, доступных нашему опыту явлений, тогда как все сложные явления не могут быть воссозданы человеческим умом с той точностью и последовательностью, которые необходимы физику теоретику" (Эйнштейн А. Принципы научного исследования. Физика и реальность. М., 1965. с. 8-10). Современная физика основана Галилеем, но его "метод cтремится не к описанию непосредственно наблюдаемых фактов, а скорее к проектированию экспериментов, к искусственному созданию феноменов, при обычных условиях не наблюдаемых, и к их расчету на базе математической теории." (В. Гейзенберг. Традиции в науке. В кн.: Шаги за горизонт. М., "Прогресс", 1987, с.232).
В итоге новейшая физика (физика ХХ века) - наследница физики Галилея - фактически свелась к изучению частиц - осколков, кусочков, на которые распадается вещество в результате расщепления его любопытными физиками с целью выявить элементарные единицы материи. Чтобы получить все более и более мелкие осколки вещества эти ученые используют гигантские ускорители или исследуют космическое излучение, образующиеся в результате природных катастроф в безбрежном пространстве Космоса.
Эти исследования привели к результату, которые В. Гейзенберг формулирует так: "все частицы сделаны из одной первосубстанции, которую можно назвать энергией или материей... первосубстанция "энергия", когда ей случается быть в форме элементарных частиц, становится "материей"... мельчайшие частицы материи в самом деле не физические объекты в обычном смысле слова, они суть формы, структуры..." ("Закон природы и структура материи", в кн.: "Шаги за горизонт", М., "Прогресс", 1987, с. 117-118).
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский комментирует это достижение новейшей физики следующим образом: "Все элементарные частицы состоят из одного вещества: энергии. "Частицы" - это разнообразные формы, которые энергия принимает, чтобы стать материей... Энергия не есть только та сила, которая все содержит в движении, она является самой сущностью и содержанием вещества, как огонь Гераклита или "пламень вещей" в мистических созерцаниях св. Исаака Сирина. Из этого непротяженного "пламени вещей" состоит весь мир и наше тело. Мы люди гораздо более духовны, чем материальны. Материя видима и ощутима лишь потому, что невидимая энергия принимает форму ее элементарных частиц." ("Материя Вернера Гейзенберга". В кн.: Избранное. Петрозаводск, "Святой остров", 1992, с. 504). На этом позитив современной науки заканчивается.
Современная физика, разрушая вещество на мелкие его осколки - элементарные частицы - пытается воспроизвести вспять процесс формирования материи из ничего. Сам же процесс формирования материи рассматривается ею как некий Большой Взрыв, в результате которого энергия переходит в материю. В результате образуются элементарные частицы, которые в ходе взаимодействия между собой (и только между собой) постепенно образуют вещество в том виде живой и неживой природы, которая окружает нас.
Этот подход современной науки принципиально противоречит христианской картине творения мира Богом из ничего. В этом противоречии сталкиваются два противоположных определения красоты, существующие еще с античности. Первое из них определяет красоту как правильное согласование частей друг с другом. То есть в этом определении первенство отдается единичному - частям, элементарным частицам. Второе определение называет красотой вечное сияние Единого, просвечивающего в материальном явлении.
Современная наука полностью отрицает второе определение красоты и строит здание науки на первом определении: "Говоря о математике, мы должны будем прежде всего держаться первой дефиниции... именно здесь лежат корни точного естествознания..." (В. Гейзенберг "Значение красоты в точной науке", В кн.: "Шаги за горизонт", с. 269). То есть в основе рациональной науки лежит, хотя и до предела рационализированное определение, но все же определение красоты.
Говоря о роли понятия красоты в науке и о иррациональных ее основах интересно привести мнение современного отечественного ученого академика РАН, директора Института геофизики СО РАН С.В. Гольдина: "Существует три формы (три способа) соотнесения себя (человечества) с действительностью: рациональный, эстетический и мистический...Не утверждается, что отдельный человек способен двигаться всеми тремя путями. Но не утверждается также, что его путь к гармонии чем - то априори ограничен. Не утверждается и то, что каждый самостоятельно способен двигаться хотя бы по одному из путей. Большинство - только потребители. Созидатели (святые, художники, ученые) - меньшинство. Но в чувстве гармонии потребность ощущают все... По мере того, как человек начал отделяться от остального живого, он вынужден был соотносить себя со всем со всем остальным сущим. Сначала он вступил на путь мистического. Он постигал понятие добра. Затем он добавил к этому эстетическое постижение реальности. И ощутил в себе понятие красоты. И только затем уже он стал "sapiens"." (личное сообщение). Как исторические, так и сущностные основы научного постижения реальности лежат в эстетическом, а последнего - в мистическом.
Опираясь на определение красоты как правильного согласования частей современная наука стремиться построить свое здание на математически описываемых законах. Но как показывает опыт, математически выраженные законы и вслед за ней возможности рациональной науки при описании поведения реальных, а не модельных объектов распространяются не далее описания элементарных частиц и самых простейших атомов. Квантовая физика сложных атомов уже вынуждена довольствоваться лишь качественными соотношениями. И чем выше по иерархии уровней природы поднимается наука, тем меньше роль математических методов, поскольку от изучения единичного наука вынуждена все больше и больше переходить к изучению Единого, так как его просвечивание становится все более и более явственнее. Поскольку для православной науки образцом являются методы исследования высших уровней природы, а не методы изучения нижних уровней, то ее основой должно быть второе определение красоты, которое в христианскую эпоху гласит: красота - это просвечивание духовного содержания материи, видимое простым глазом свечение Святого Духа в материи.
Православие не может отказаться от этого определения красоты, поскольку оно не может согласиться с современной наукой, которая зная и второе определение красоты и даже принимая, что "для некоторых важных эпох в истории искусства это определение подходит лучше, чем первое, и часто такие эпохи влекут нас к себе", но считает, что "в наше время трудно говорить об этой стороне красоты, а правило держаться нравов того времени, в котором приходиться жить, и молчать о том, о чем трудно говорить, - пожалуй, верно" (Там же, с. 282). Последнее и есть общее правило, принятое Западом при решении всех вопросов.
Однако независимо от того, какое определение красоты выбрано, выбранное определение является основой выбранного научного мировоззрения, выбранной научной парадигмы. Даже в самой формализованной науке - математике - далеко не все отдано на откуп формальной логике.
Математика даже не декларирует (как современная физика) стремление изучать природу, а есть лишь чистая культура мышления и тем самым она скорее искусство, чем наука. Или, точнее, математика - это переходная форма эстетического и научного восприятий, как поэзия - переходная форма мистического и эстетического. Поэтому отличие математики от поэзии не абсолютно. Более того, как заметил цитированный выше Гольдин, вывод формулы и вывод рифмы - это одно и тоже.
В математике совсем не в меньшей степени, чем в других науках, проявляется иррациональная основа научного мышления. "Математика рассматривает отношения в гипотетическом - дедуктивном плане, не связывая себя никакой конкретной материальной интерпретацией, Ее интересует не истинность аксиом, а лишь их непротиворечивость..." (Г. Вейль "Математическое мышление", М., "Наука", 1989, с. 21). Поэтому, казалось бы, совсем удалившись от реальности, можно было бы придти к безраздельному господству формального мышления. Так и возникла проблема Гильберта: доказательство непротиворечивости (не истинности) математики. Однако, как показал Гедель, невозможно создать непротиворечивую математику, работая в одной и той же формальной системе. Более того, не только невозможна формальная математика, но и оказалось, что "математику движут вперед в основном те, кто отмечен даром интуиции. а не строгого доказательства" (Ф. Клейн "Лекции о развитии математики в ХIX столетии, цитируется по Г.Вейль, с. 24). То есть даже в самой формализованной науке корень творчества лежит не в формальном мышлении: "Извечный секрет необычайной продуктивности гения - в его умении находить новые постановки задач, интуитивно предугадывать теоремы, приводящие к новым значительным результатам и к установлению важных зависимостей. Не будь новых концепций, новых целей, математика с присущей ей строгостью логических выводов вскоре исчерпала бы себя и пришла в упадок, ибо весь материал оказался бы израсходованным." (Там же). Именно новые концепции, новые идеи, приходящие в математику извне, являются движующей силой ее развития. И именно на примере математики - самом нижнем фундаменте науки - видна творческая безплодность редукционизма. Иррациональная основа самого нижнего уровня науки означает, что наука питается восприятиями из более высоких уровней, чем ее предмет, и которые на уровне этой науки могут быть восприняты только сердцем, но не умом. Свечение же с самых высоких уровней восходит к Богу.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
