75966-1 (600297), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Кроме изложенных мыслей, Конт развивает в рассматриваемой статье свой известный закон трех состояний. Но о нем мы будем говорить ниже. Таким образом, уже в этой своей первой серьезной работе Конт, во-первых, указывает вполне определенно основную цель, ради которой он затем принимается за построение своей положительной философии, а позже — положительной политики; цель эта — социальная реорганизация общества. Она-то и придает то замечательное единство всем его произведениям, которого позитивисты многих толков не хотят признавать. В этой же статье он, во-вторых, намечает общий план своих будущих работ (он начнет с перестройки общих понятий) — план, в действительности выполненный им, и, наконец, прямо высказывает многие мысли, которые впоследствии развивает обстоятельно и многословно в «Курсе положительной философии» и в «Системе положительной политики».
В последующих затем работах, которые также относятся к периоду «ученичества» в широком смысле слова, к периоду «пробы пера», именно: «Considerations philosophiques sur les sciences et les savants»* (1825 год, журнал «Producteur»*) и «Considerations sur le pouvoir spirituel»** (1826 год, там же), Конт, стоя все на той же точке зрения необходимости социальной реорганизации, продолжает набрасывать наскоро мысли, развитые им впоследствии.
* «Философские размышления о науках и ученых» (франц.). — Ред.
В особенности любопытна в этом отношении вторая из упомянутых статей. Здесь Конт указывает на отрицательный по существу характер принципов, выставленных Великой французской революцией: свобода совести, верховенство народа, равенство — все это были лишь орудия для ниспровержения старого порядка и, как таковые, они вполне законны и действительны. Но для положительной работы нужны иные принципы. И Конт, понимая прекрасно, с какими предрассудками ему придется столкнуться, прямо ставит себе целью показать необходимость учреждения умственной власти, отдельной и независимой от светской власти, и определить существенные черты новой нравственной организации, соответствующей современным обществам. Мало того, он сам указывает на сходство во многих отношениях своей будущей организации духовной власти с католицизмом средних веков и просит только читателя (хотя и не надеется, чтобы его голос был услышан) не понимать его превратно. Таким образом, сильно ошибаются те, кто симпатии Огюста Конта к католицизму приурочивает к последним годам его жизни. Католическая организация мелькала уже, можно сказать, перед его умственным взором, когда он писал свой знаменитый «Курс позитивной философии». Если произведения второй половины жизни Конта признавать за резкое отступление от того, что он писал в первую половину (то есть, как это обыкновенно считается, от «Курса положительной философии»), то как поступить тогда с этими юношескими его произведениями, юношескими относительно, так как он написал их на двадцать восьмом-тридцатом году жизни? Тоже признать отступлением, только предварительным, в область мистики, или, что еще проще, вовсе позабыть об их существовании. Шаг назад, два вперед и снова три назад — вот в каком виде должна представляться умственная работа Огюста Конта позитивистам буржуазного склада, которым так по вкусу пришелся «Курс положительной философии». Но не такова она была в действительности. Конт, начиная с юности, неизменно шел к своей основной цели: социальной реорганизации современного западноевропейского общества. Он мог ошибаться, заблуждаться и т.д., но он никогда не изменял себе.
* «Производитель» (франц.). — Ред.
** «Размышления о духовной власти» (франц.). — Ред.
В заключение главы об ученичестве нелишним считаем указать на некоторых предшественников Конта (я имею в виду его социально-исторические взгляды) — предшественников, признаваемых им самим, а следовательно, имевших непосредственное влияние на выработку его социального миросозерцания. Неоднократно и с особенной похвалой он упоминает о Кондорсе, называя его «знаменитым и злополучным» автором известного сочинения о завоеваниях человеческого духа. Он первый, по мнению Конта, попытался дать истинно позитивную теорию политики. Кондорсе же обязан своему не менее знаменитому другу Тюрго, у которого мы встречаем уже мысли о преемственности исторического развития, о постепенной замене теологических представлений абстрактными (по Конту метафизическими) и наконец иными гипотезами, построенными на механической зависимости явлений и на опыте, и т.д. Наконец упомянем еще о Канте, статья которого под заглавием «Идея всемирной истории с точки зрения человечества» была известна Конту в рукописном переводе и вызвала вполне одобрительные отзывы с его стороны. Конечно, все эти работы указанных мыслителей носили слишком отрывочный характер или были недостаточно научно разработаны, чтобы служить основанием для Конта при выработке им своего социального мировоззрения. Мы упомянули о них, как о предшественниках, у которых он нашел многие из мыслей, разработанных им в целую систему. Вместе с тем любопытно отметить, что Конт, как он сам говорит, никогда, и ни на каком языке не читал ни Канта (кроме упомянутой маленькой статьи), ни Гердера, ни Гегеля, ни Вико, ни многих других.
Глава II. Борьба за средства существования
Материальная необеспеченность. — Лекции по философии. — Болезнь. — Возобновление лекций. — Место репетитора и экзаменатора в Политехнической школе. — Верх материального благополучия. — Неудачные попытки получить профессорскую кафедру. — Гизо. — Конт как экзаменатор. — Процесс с издателем. — Материальный кризис. — «Мозговая гигиена». — Как Конт работал. — Однообразие внешней жизни. — Первая оценка «Курса положительной философии» в Англии. — Брьюстер. — Милль. — Переписка с Миллем. — Помощь трех англичан. — Обращение к Западу. — Подписка в пользу основателя позитивизма. — Более чем скромная жизнь
Конт, как мы сказали, явился с голыми руками в Париж. Его тянула туда страсть к знанию, и на первых порах он не обращал почти никакого внимания на свое материальное положение. Год проходил за годом, а он все пробивался частными уроками, посвящая все свои силы научным занятиям. В 1824 году после разрыва с Сен-Симоном он пишет одному своему другу:«Я намерен наконец заняться в продолжение этих вакаций упорядочением моего материального положения на основаниях, несколько более прочных, чем это было до сих пор. Всякие заботы подобного рода на меня нагоняют страшную тоску, но я убедился теперь, что придавал до сих пор слишком малое значение материальной стороне жизни, из-за чего нередко страдал и буду страдать еще более, если такое положение продлится; я убедился, что настало наконец время подумать об этом немного посерьезнее...»
Но он не возлагает никаких надежд на свои литературные работы. Хорошо, если доходы от них окупят издержки по напечатанию. Что же остается? Опять-таки те же частные уроки по математике.
«Нет ничего более смертельного для моего ума, — пишет он несколько позже в другом письме, — как эта необходимость... думать ежедневно о том, что будешь есть завтра... К счастью, я думаю мало и редко об этом; но когда случается задумываться, то переживаю минуты страшного уныния и даже настоящего отчаяния; если подобные состояния станут обычными, то придется отказаться от всех своих занятий, от всех философских проектов и превратиться в дурака...»
Он делает попытки проникнуть в Политехническую школу или в университет, но безуспешно: ему запрещена была педагогическая деятельность в учебных заведениях. Он грозит, что если положение не изменится к лучшему, то он оставит Францию и переселится в Англию... Но вместо того юный философ женился в 1825 году на неимущей девушке. У нее было немного денег на «обзаведение». Новобрачные совершили маленькое путешествие в провинцию, а по возвращении сняли квартиру побольше, омеблировали ее и стали поджидать учеников-пансионеров. Они дождались только одного ученика. Пришлось снова переезжать на квартиру поскромнее.
Среди всех этих волнений и невзгод один из друзей подал ему мысль устроить публичные лекции по философии, над разработкой которой Конт упорно трудился, несмотря на свое печальное материальное положение. Мысль эта понравилась ему, тем более что таким путем он мог не только заработать кое-что, но и заявить себя творцом той новой философии, которая начинала уже распространяться. В марте 1826 года он выпустил объявление о чтении своего курса, рассчитанного на 72 лекции. Две первые лекции по программе он предполагал посвятить изложению цели и плана курса, 16 следующих — математике, 30 следующих — наукам физическим (астрономии, физике и химии) и 20 последних — наукам, изучающим органические тела: физиологии и социальной физике. С незначительным изменением этот же план сохранен и в написанном впоследствии «Курсе положительной философии». Цель этих лекций, говорит Конт в другом объявлении, сводится в конце концов к философскому обозрению всех наук. Пусть читатели не рассчитывают услышать частности и подробности: он займется лишь главнейшими результатами, основными методами, духом каждой науки и естественными отношениями и связью между всеми ними. Но в число явлений, подлежащих научному изучению, он включает также и социальные явления, которые до сих пор, говорит он, были всецело предоставлены во власть теологических и метафизических теорий. Чтение лекций началось 2 апреля. Конечно, билеты раздавались между знакомыми или знакомыми знакомых. На какую небольшую аудиторию Конт мог рассчитывать, видно из того, что он решил читать лекции у себя на дому. Но среди этих немногих было немало людей избранных, как, например, Гумбольдт, Блэнвилль, Поинсо и другие; затем молодежь, подававшая большие надежды: Карно, Серклэ и другие. Очевидно, молодой философ, перебивавшийся жалкими уроками, пользовался уже некоторой известностью. На этот раз, однако, ему пришлось прекратить чтение на третьей лекции.
Всякий, кто читал или видел эти шесть внушительных томов «Курса положительной философии», кто познакомился с содержанием их хотя бы по одним оглавлениям, ясно представит себе, какую громадную работу совершил Конт в течение десяти лет с того времени, как он покинул родительский кров и отправился в Париж. Для того, чтобы совершить такую энциклопедическую работу, ему нужно было работать за десятерых. Затем не забывайте, при каких тяжелых материальных условиях он работал: Конт не пользовался ни «получками» от родителей, ни «стипендиями» и «пособиями», раздаваемыми молодым людям для научных работ, ни даже «местечком», хотя бы и плохоньким, но дававшим досуг... А тут еще всякие личные раздоры. Сен-симонисты не могли простить ему, что он ушел от них, а Конт, самолюбивый, раздражительный, даже прямо сварливый человек, не способен был отвечать молчанием на их выходки. Дело чуть было не дошло до дуэли. К довершению всего, у него начались несогласия с женой. Его организм не мог вынести такого напряжения сил и таких душевных потрясений. Он подвергся довольно жестокому душевному расстройству. Вначале жена его не понимала, в чем дело, и разные выходки мужа приписывала его раздражению и злобствованию. Но вот в один день он исчез совсем. Через некоторое время жена получила от него письмо и бросилась разыскивать его. Зная, что Конт любил проводить время в Монморанси, она отправилась туда и действительно нашла его, но уже в очень печальном положении: Конт находился в чрезвычайно возбужденном состоянии и отвергал всякую врачебную помощь. Поуспокоившись немного, он предложил жене прогуляться, привел ее к озеру, бросился в воду и пытался увлечь ее за собою. Будучи особой довольно сильной, она схватилась за корни и не только сама удержалась, но и спасла своего сумасшедшего мужа. По крайней мере так впоследствии рассказывала об этом эпизоде сама госпожа Конт, других же свидетелей не было. С большим трудом удалось увести больного в ближайшую гостиницу. Поручив его надзору двух жандармов, госпожа Конт поспешила в Париж, чтобы разыскать Блэнвилля, знавшего лично Конта и относившегося к нему с большой симпатией, и при помощи его перевезти мужа в больницу. Благодаря участию, принятому знаменитым ученым, Конта удалось поместить в больницу к Эскиролю. Жена боялась взять его к себе в дом, так как он страдал буйным помешательством.
Когда мать узнала о болезни сына, она немедленно приехала в Париж и стала хлопотать, чтобы Конт был признан невменяемым и чтобы над ним была учреждена опека. Она рассчитывала отстранить от него таким образом жену, с которой Конт не был обвенчан церковным браком, и увезти его в родительский дом, уповая больше на молитву, чем на медицину. Однако госпожа Конт расстроила ее происки. Хотя она не была обвенчана с Контом, но брак их значился в городских книгах, и потому ее нельзя было устранить из семейного совета, который решал вопрос об опеке над больным. Конт остался у Эскироля, а несколько месяцев спустя жена взяла его к себе в дом. Буйный период помешательства еще не кончился. Конт и у себя дома бушевал, бросал ножом в жену, однажды убежал из дома и бросился в Сену, но мало-помалу стал успокаиваться и поправляться. В конце лета 1827 года он мог предпринять уже маленькое путешествие к своим родителям в Монпелье; но он все еще находился в угнетенном и растерянном состоянии. В 1828 году Конт уже работал и написал между прочим статью «Ехатеп du traite de Broussais sur l'irritation de la folie»*, в которой воспользовался своим печальным личным опытом. Во время болезни он пользовался материальной поддержкой со стороны отца и некоторых друзей.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
