75966-1 (600297), страница 9
Текст из файла (страница 9)
В 1835 году мирные занятия философа были нарушены политическими событиями. В Лионе вспыхнуло восстание, которое привело многих людей на скамью подсудимых. Между последними находился между прочим Арман Марра, редактор революционной газеты, а впоследствии президент учредительного собрания. Он выбрал себе в защитники Конта. Философ не отказался от такой чести, хотя и рисковал скомпрометировать свое положение как репетитора в Политехнической школе.
Наиболее деятельное участие в политической жизни своего времени Конт принял в бурные дни революции 1848 года. Он не сражался на баррикадах и не призывал народ к оружию. Он всегда был далек от каких бы то ни было насильственных действий, а в 1848 году более, может быть, чем когда-либо раньше. К этому времени у него уже было совершенно определенное воззрение и на устройство будущего общества, и на те пути, которыми человечество вернее всего может достигнуть его. Но вместе с тем мыслитель-реформатор не мог молчать, когда все общество, казалось, было потрясено до самых основ своих и готово было обратиться от политических реформ, перемещавших власть из одних рук в другие, к социальным, обеспечивавшим за трудящейся массой участие в благах цивилизации. Насколько Конт чувствовал себя одиноким среди политических партий того времени, боровшихся за власть, показывает его письмо к Миллю, написанное еще в 1845 году. Существующий порядок, говорит он, не отличается ни малейшей устойчивостью, он неизбежно рухнет со смертью Луи-Филиппа, и две партии вступят в борьбу за власть. Одна из них — ретроградная, слишком непопулярная, чтобы иметь какой-либо серьезный успех; другая — революционная, воодушевленная не столько принципами, сколько страстями, и имеющая много действительных шансов на временный успех. Обращаясь к своему положению среди этих партий, он замечает, что от ретроградной он может ожидать если не признания, то по крайней мере терпимости, тогда как среди торжествующих революционеров, в особенности тех из них, которые воодушевляются учением Руссо, он встретит много противников, и притом противников, «привыкших систематически к гильотине, как к средству единообразного разрешения всех социальных несогласий».
«Помимо сильной личной ненависти, какую питают ко мне коноводы, — пишет философ, — нетрудно понять, что предрассудки, свойственные массе этих буянов, легко могут побудить их освободиться насильственным образом от человека, философские взгляды которого прямо противоречат их гибельным утопиям. Наиболее благоразумные из деловых людей начинают понимать, что позитивизм представляет у нас единственную умственную преграду, которую они могут с надеждой на успех противопоставить в настоящее время анархическому разливу коммунизма...»
Ввиду всего этого Конт думает, что в случае торжества революционной партии ему придется искать убежища в Англии.
Расхождение между Контом и французскими революционерами 40-х годов было одним из тех общественных противоречий, какими движется человеческий прогресс. Конт, будучи, можно сказать, основателем социологии, не мог, конечно, отрицать всей силы и важности внешних условий человеческой деятельности, но центр тяжести для него все же лежал во внутренней природе человека. Он призывал людей первым делом к духовному перевороту, он требовал, чтобы они решительно и последовательно отказались от старого мистического и метафизического мировоззрения и усвоили новое позитивное учение. Только личность, возродившаяся умственно и нравственно из анархии разлагающегося общества, только личность, восстановившая гармонию между своей личной и общественной жизнью, только личность, воодушевленная любовью к другим, является истинным деятелем на пользу общественного порядка и прогресса. Так думал Конт и полагал, что с революционерами, выдвигавшими на первый план общественный или даже просто политический переворот и не придававшими особенного значения тому умственному и нравственному сумбуру, который царил повсюду вокруг них, у него не может быть ничего общего. Мало того, зная, что в пылу страстей простое несогласие представляется противодействием, припоминая исторические параллели и придавая своей проповеди позитивизма непомерное, не соответствовавшее действительности значение, он опасался всяческих бед для себя лично в случае торжества революционеров. Однако дальнейшие события не оправдали его опасений. Переворот совершился. Общественная власть перешла на время в руки революционеров. Национальное собрание обсуждало вопрос об организации труда и, хотя обнаружило при этом крайнюю несостоятельность, однако не отказалось сделать некоторый опыт. Что же наш философ, проповедник антианархического, антиреволюционного, антиполитического учения? Он не только не собирается бежать в Англию, но выступает со своей программой общественных преобразований. Оказалось, что те, кого он называл революционерами, нисколько не помешали ему говорить печатно со всеми, желавшими слушать его, собирать приверженцев, проектировать упразднение существовавших властей, ставить на их место другие и т.д.
В то время, как на улицах Парижа раздавалась пальба, Конт обдумывает свою прокламацию ко всему европейскому Западу, в которой он предлагает организовать свободную ассоциацию для распространения позитивного образования среди народа под девизом «Порядок и прогресс».
«Предварительная переработка убеждений и нравов, — говорит Конт, — составляет единственное прочное основание дня постепенного преобразования учреждений; преобразование это будет совершаться по мере того, как общество будет свободно усваивать основные принципы того окончательного устройства, к которому всегда стремились все лучшие силы человечества. Таким образом, разумное народное образование становится теперь главной, действительно необходимой мерой для естественного завершения великой революции. Эта необходимость хорошо понимается самими пролетариями, которые, несмотря на все удивительное благородство своих непосредственных инстинктов, сознают, как необходимо для них систематическое развитие».
Ассоциация «Порядка и прогресса» ставила себе целью знакомить народ путем даровых лекций, доступ на которые должен быть свободным и неограниченным, с одной стороны, с науками математическими, физическими, химическими, биологическими, а с другой — с историей, составляющей необходимое преддверие истинной науки об обществе. Не предрешая частностей и предоставляя их на усмотрение лекторов, прокламация устанавливала лишь общий характер чтений: все они должны быть проникнуты социальным чувством, и ум должен рассматриваться, как первый министр сердца, так как в сущности есть одна только наука, именно наука о человечестве, которой подчинены все прочие. Деятельность ассоциации не ограничивается Парижем, даже Францией, она распространяется на пять передовых народов, «составляющих со времен Карла Великого западную республику, в недрах которой, несмотря на национальные раздоры и религиозные распри, совершается умственное и социальное развитие, не имеющее ничего себе подобного в остальной Европе». Народы эти, кроме французов, — немцы, англичане, итальянцы и испанцы. Ввиду своего международного характера, позитивная ассоциация всегда должна держаться независимо от правительства упомянутых стран.
Конт призывал людей Запада подчинить индивидуалистический ум социальному сердцу и дружно приняться за общую работу. Желая дать пример другим и быть последовательным, он первый обратился со словом примирения к своему злейшему врагу, Араго, игравшему тогда большую политическую роль. Последовательность Конта всегда была больше головная. Проповедуя подчинение ума сердцу, он, однако, всегда и всецело находился во власти своих отвлеченных философствований; голова у него всегда господствовала над сердцем. Едва ли можно указать в его жизни поступки, проистекающие непосредственно из сердечных влечений. Он полюбил Каролину потому, что ему нужно было полюбить женщину. Он полюбил Клотильду и дал волю своей сентиментальности, потому что того требовали его окончательно сложившиеся социально-философские взгляды.
Так во всем. Так и теперь. Голова решала, что необходимо заявить во всеуслышание о примирении с Араго, и он заявляет, не спрашиваясь у сердца. Конечно, тут не было никакого корыстного в политическом смысле расчета, так как Конт прямо заявляет, что он уже давно решил не выступать на политическом поприще и что всякий философ-позитивист должен поступить таким же образом, посвятив себя исключительно жречеству пред алтарем человечества. Он просто считал нужным показать свое беспристрастие и подать пример другим для солидарной деятельности в решительные февральские дни 1848 года. Примирение это не имело, по-видимому, никакого влияния на дальнейшую деятельность Конта в качестве проповедника нового учения.
В марте месяце того же 1848 года Конт выпускает новую прокламацию, написанную чрезвычайно растянуто, тяжело, вообще слишком уж философски положительно для прокламации. Но она интересна не только как ответ философа на текущие вопросы жизни, но также как предложение организовать позитивистическое сообщество. В этой прокламации Конт выступает перед всей западноевропейской публикой в качестве социального реформатора, берущего на себя смелость завершить бурный революционный период в истории развития человечества, поставить своего рода точку над разрушительной работой целых веков. «Я основал, — говорит он, — под девизом "Порядок и прогресс" политическое общество, преследующее в этот второй период великой революции, по преимуществу органический, те же задачи, какие общество якобинцев так плодотворно выполняло в первую эпоху революции, по необходимости критическую». Позитивным обществом в этой прокламации называется та свободная ассоциация для распространения позитивного образования в народе, о которой говорилось выше. Оно должно воздерживаться от всякого активного, непосредственного вмешательства в общественные дела, уже по одному тому, что число членов его крайне ограничено. Но, кроме того, Конт настаивает и здесь на строгом разграничении власти умственной, духовной, направляющей от власти исполняющей, осуществляющей, действующей. Подобно якобинскому клубу, позитивистское общество будет обсуждать политические вопросы текущей жизни и своими решениями, прениями и тому подобным влиять на общий ход дел; оно будет иметь, следовательно, совещательный характер. Обсуждая совершающиеся факты и принимаемые меры с точки зрения новой позитивной науки, выясняя действительные тенденции и указывая наилучшие средства достижения общеполезных целей, оно будет содействовать постепенному торжеству своих основных принципов и окончательной организации человечества. Революционные программы, построенные на метафизических началах, несостоятельны. Они не соответствуют стремлениям и потребностям переживаемого момента. Вот хотя бы взять сферу экономическую. Здесь стремятся, следуя метафизическим принципам, разрешать законодательным путем те затруднения, которые могут быть устранены только посредством глубокой переработки воззрений и нравов. Некоторый успех революционных учений в переживаемое время Конт считает делом преходящим и непрочным, само же провозглашение республики — фактом в высшей степени важным. Республика — это окончательное и бесповоротное отрицание всяких ретроградных надежд и чаяний, раздиравших Францию в течение столь продолжительного времени, и вместе с тем это — универсальная программа истинного социального устройства человечества. Республика, по мнению Конта, провозгласила подчинение политики морали, а только в этом направлении он видел единственный выход из переживаемого человечеством критического во всех отношениях состояния. Итак, Конт проектирует общество, которое должно создавать общественное мнение, содействовать переработке верований и убеждений, а следовательно, и нравов, направлять общественные дела, но не делать непосредственно этих самых дел; оно может обращаться с петициями в народное собрание или к центральной власти, но должно отказаться от всякого практического вмешательства в общественные распорядки. Для того, чтобы обеспечить полную солидарность между членами общества, Конт, как основатель, сохраняет за собой исключительное право судить об умственной и нравственной пригодности желающих поступить в него, хотя выбор его должен всякий раз подвергаться одобрению старых членов. От вновь поступающего обязательно требовалось, чтобы он разделял основные воззрения позитивизма, то есть признавал, во-первых, закон трех состояний (переход общества от теологического состояния к метафизическому и затем позитивному); во-вторых, относительность человеческих знаний; в-третьих, метод, идущий от мира к человеку, а не от человека к миру; в-четвертых, иерархическую классификацию наук и, в-пятых, философию, построенную на научных основаниях и устанавливаемую таким образом однородность всех наших понятий. Кто не мог проштудировать шеститомный «Курс позитивной философии», тому предлагались сочинения менее обременительные. Неприемлющий приведенных пяти положений не мог попасть в члены общества. Хотя от позитивиста-философа, желающего посвятить всю свою жизнь человечеству, требовалось решительное отречение от всякой политической деятельности, однако простой позитивист, член общества, мог занимать какое угодно положение. Особенные надежды Конт возлагал на пролетариев, которые, по его мнению, и в умственном, и в нравственном отношении обнаруживали большую склонность к позитивизму. Собрания позитивных якобинцев, впредь до увеличения числа членов общества, должны были происходить у Конта каждое воскресенье.
Таким образом, в более чем скромной квартире философа-отшельника, на улице Принца, открыл свои заседания небольшой кружок лиц, поставивших себе целью радикально реформировать современное общество, не прибегая ни к каким насильственным действиям, а пользуясь исключительно силой убеждения и слова. Известный Литтре, тогда еще слепо следовавший во всем за своим учителем, с удовольствием вспоминает об этих заседаниях. «Всякие события, — говорит он, — находили себе отголосок на них и не раз вызывали со стороны Конта блестящие замечания, смелые философские обобщения, оригинальные исторические сближения». Но жизнь ли была иная, люди иные и задачи иные, только позитивистское общество не имело и тени того влияния, каким пользовался в свое время знаменитый клуб якобинцев.
Принимаясь за разработку текущих вопросов, оно выделяло из себя три комиссии: одна занялась вопросом о труде, другая — выработкой плана позитивистской школы, третья — вопросом о сущности и организации нового революционного правительства В последней принимали участие наиболее известные позитивисты того времени: Литтре, Лаффит, Магнин. По вопросу о труде комиссия высказала довольно скромные пожелания. Конт и вообще позитивисты относились пренебрежительно к политической экономии, и едва ли от них можно было ожидать каких-либо радикальных проектов по части реорганизации труда. А между тем этот-то именно вопрос и был поставлен на очередь революцией 1848 года. Комиссия рекомендовала устройство в разных местах общественных работ. Инициативу должно было взять на себя правительство, оно же должно доставить и средства; в качестве совещательного органа предлагались местные собрания граждан. Еще более скромным оказался проект по части позитивистской школы. Казалось бы, что в этом именно случае позитивное общество, задавшееся целью преобразовать человечество путем влияния на его верования и убеждения, вступит с планами широких и глубоких изменений в школьном деле. Вовсе нет. Комиссия предлагала лишь прибавить к программе существовавшей уже Политехнической школы биологию и социологию, а к программам Медицинской школы — физико-математические науки и надеялась, что из таких школ выйдут люди с новыми воззрениями на жизнь, люди, способные отдать все свои силы на служение человечеству. Странное заблуждение. Мы знаем, что самые точные познания в биологии и социологии могут свободно уживаться с совершенно нечеловеколюбивыми, антисоциальными стремлениями. Что касается третьей комиссии, то, удивительное дело, она-то и предлагала самый радикальный, самый крайний проект. Философы, отказавшиеся, по крайней мере за свой личный счет, от всякой политической деятельности, потребовали весьма и весьма существенных преобразований. Во-первых, говорили они, исполнительная власть должна состоять из триумвирата, избираемого исключительно Парижем; во-вторых, триумвиры должны избираться из среды пролетариев; в-третьих, полномочия их не должны ограничиваться никаким сроком, но наряду с этим признавалось достаточным получить заявления нескольких десятков граждан, чтобы подвергнуть их новой перебаллотировке; в-четвертых, палата депутатов должна избираться всеобщим голосованием, а деятельность ее — ограничиваться вотированием налогов и контролем над употреблением этих налогов. Такая организация признавалась временной, пригодной лишь для переходной революционной эпохи. Полную несостоятельность ее признает сам Лит-тре; рассказывая обо всем этом, он говорит, что находился тогда всецело под влиянием Конта, увлекавшегося в свою очередь некоторыми мыслями, высказанными Конвентом великой французской революции. Громадную исполнительную власть в лице триумвира философ соглашался предоставить лишь пролетариям, считая их наиболее свободными от всяких сословных и классовых пристрастий; людям же богатым, капиталистам и т.д., он предоставлял решение финансовых вопросов, признавая за ними надлежащую компетентность в этой сфере. Итак, неимущие распоряжаются и управляют, а имущие дают средства и подчиняются! Слишком уж фантастичный это был проект, чтобы он мог иметь малейшее практическое значение. Любопытно, что в нем уже сказалось предпочтение Конта диктатуры самоуправлению. Он не разделял радужных надежд, возлагавшихся в то время на представительное правление, и считал, по крайней мере несколько позже, что единоличный правитель может сделать больше для распространения позитивизма, чем любое представительное собрание.
Созданное Контом общество не имело никакого влияния на дальнейший ход французской революции и вообще политические и общественные события того времени. Позитивные якобинцы не удались. Но общество не распалось. Напротив, число приверженцев нового учения росло. С течением времени образовались отдельные центры в Голландии, Америке и других странах. По мере того, как Конт разрабатывал и уяснял себе культ человечества, собрания позитивистов принимали все более и более религиозный характер: на них совершались разные обряды и обсуждались вопросы, относящиеся к делу служения человечества. Таким образом, позитивистское общество как бы последовательно осуществляло свой принцип воздержания от политических дел. Тем не менее глава их не упускал случая обращаться к лицам, обладавшим политической властью, со словом увещевания и предложения содействовать распространению нового мировоззрения. Со времени возникновения сообщества Конт сознательно и открыто выступает в качестве первосвященника позитивизма и духовного руководителя всего человечества. Он не только пишет книги, но говорит поучения и мечтает о том времени, когда он будет произносить проповеди в одной из первостепенных церквей Парижа. Он берется наставлять и руководить как простых смертных, приходящих на его скромную квартиру за советом, так и могущественных властителей Востока. Он воспринимает новорожденных и произносит именем человечества суд над умершими. Отрешившись от сферы материальной, он присваивает себе сферу духовной жизни всего человечества и считает себя призванным «вязать и разрешать». Взглянем поближе на дела Конта-первосвященника, Конта-жреца возрождающегося человечества.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
