157458 (594948), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Более чем вековое почти полное исчезновение перипатетиков из школьной жизни эллинистической философии можно объяснять разными причинами, но в любом случае отсутствие в обиходе перипатетической школы специальных работ Аристотеля в области основных дисциплин и проблем философии — его прагматий, или трактатов по логике, физике и первой философии и др., — было весьма существенным. Завещанные Теофрастом Нелею из Скепсиса, эти сочинения пролежали у его наследников без всякого применения до тех пор, пока не были куплены вместе с библиотекой Теофраста библиофилом перипатетиком Апелликоном с Теоса, получившим афинское гражданство (умер между 88 и 84 годами н.э.). После захвата Афин Суллой в 86 году, рукописи Аристотеля переправляются в Рим.
Благодаря имевшему к ним доступ грамматику Тиранниону (умер в Риме около 26 года н.э.), сделавшему копии, корпус школьных текстов Аристотеля попадает к Андронику Родосскому, которого поздние авторы называют одиннадцатым схолархом Перипата. Еще в 44 году Цицерон в Топике (3) замечает, что большинству Аристотель неизвестен, и что сам он знает только его диалоги. Но Андроник, заново издав школьные сочинения Аристотеля, тем самым приводит к возрождению аристотелизма. Андроник использует традиционное начиная с Ксенократа деление философии на логику–этику–физику и добавляет к ним "то, что вслед за физикой" — первую философию, которой благодаря такому ее месту в издании Андроника было обеспечено имя метафизики. Практически без изменений издание Андроника дошло до нас.
Возвращение корпуса школьных сочинений Аристотеля в поле зрения его последователей дает реальную базу для разработки его учения. Андроник пишет парафраз "Категорий" и трактата "О душе". По сохранившимся у поздних авторов текстам из Андроника видно, что и для него древнеакадемическая традиция, объединявшая платонизм и пифагореизм, была известна и небезразлична; очевидно, на него влияла также и стоическая традиция.
Боэт Сидонский, ученик Андроника, также хорошо знавший учение Древней Академии, продолжил толкование "Категорий", активно привлекая и другие сочинения Аристотеля. В отличие от Андроника Боэт подчеркнуто консервативен: он отвергает новации Андроника и спорит со стоической традицией.
Трактат "Категории" одним из первых приобретает широкую популярность: против аристотелевского учения о категориях пишет платоник и пифагореец Евдор, но также создается версия "Категорий" на дорийском диалекте (датировка которой, впрочем, крайне затруднительна), приписанная пифагорейцу Архиту с целью показать, что еще до Аристотеля данная проблематика была в поле зрения самой древней философской школы. Против учения Аристотеля о категориях пишет стоик Афинодор, и если в платонизме стремление оспорить Аристотеля сопровождалось устойчивой тенденцией вместить его философию в качестве подступа к платоновской, в стоицизме главной была тенденция обособиться от аристотелизма.
Из дошедших до нас комментариев к сочинениям Аристотеля самые ранние восходят ко II веку н.э. Это комментарии к "Никомаховой этике" Аспасия Афинского и, вероятно, Адраста Афродисийского. С огромным корпусом текстов аристотелевских комментариев мы сталкиваемся только у Александра Афродисийского, возглавлявшего кафедру аристотелевской философии в Афинах между 198–209 годами новой эры. До нас дошли комментарии Александра к "Первой Аналитике" (к первой книге), к "Топике", к "Метеорологике", к трактату "Об ощущении", к "Метафизике" (к 1–5 книгам); утеряны комментарии к "Категориям", "Об истолковании", ко второй книге "Первой аналитики", ко "Второй аналитике", "Физике", "О небе", "О возникновении и уничтожении", "О душе". Таким образом, мы видим, что почти весь корпус аристотелевских сочинений был в поле зрения школы Аристотеля на рубеже II — III века.
Помимо этого Александру принадлежит ряд трактатов, посвященных отдельным проблемам: "О душе" (две книги), "О роке", "О смешении". Александр использует также жанр обсуждаемых в школе затруднений и разрешений для ряда физических и этических проблем. Большое число сочинений Александра дошли только в арабском переводе: "О промысле", "О времени" и ряд других. Александру принадлежит также ряд полемических сочинений ("Против Галена", "Против Ксенократа"), что является важной частью развитой школьной жизни; об этом свидетельствуют также полемические пассажи, отражающие разногласия с эпикурейцами, стоиками и платониками, в его трактатах и комментариях.
По сочинениям Александра можно судить о том, что догматическая разработка учения Аристотеля достигла к этому времени классических форм: учение Аристотеля рассматривается как самодовлеющая система взглядов, нашедших отражение в конкретных текстах его сочинений и могущих на их основе быть объясненными и непротиворечиво изложенными. Духовный кругозор аристотелевской школы к этому времени достаточно широк: он вмещает полноту аристотелевского мира и все последующие школы, но не выходит за эти пределы, хотя и ведет внутри них самостоятельную разработку отдельных проблем.
История аристотелевской школы после Александра известна плохо: пройдет еще немного времени, и труд толкования всей предшествующей философской традиции, включая Аристотеля, возьмут на себя платоники.
3. Платоники до Плотина
Множество платоновских школ и их основные доктринальные тенденции: пифагореизм и антиаристотелизм
Возвращение к подлинному учению Платона и его ближайшим последователям было декларировано Антиохом Аскалонским, назвавшим свою школу "Древняя Академия". Учитель Антиоха Филон отрицал неортодоксальность академичесого скепсиса и стремился показать единство Академии, тогда как Антиох, полемизируя с ним, подчеркивал необходимость вернуться к искаженному скептиками начиная с Аркесилая учению Древней Академии, к которой помимо Платона, Спевсиппа, Ксенократа и Полемона он относил Аристотеля и Теофраста. Сам прецедент основания "подлинной платоновской" школы и эта установка Антиоха чрезвычайно показательны. Однако стоические черты его учения и принципиальное объединение платоников и перипатетиков заставляют видеть в нем скорее эклектика. И тем не менее именно Антиох сумел задать принципиально новую ориентацию самого типа философствования: оно теперь немыслимо без оглядки на древних, на авторитеты, между которыми и с которыми необходимо установить согласие. Эта ориентация постепенно стала главной в платонизме, все более ориентированном на толкование текстов основателя школы, но развивался обновленный платонизм прежде всего в Александрии.
Евдор Александрийский, которого, собственно, и следует назвать первым представителем периода так называемого Среднего платонизма, решительно вновь признает пифагореизм в качестве отличительного элемента платонизма. Припомним, что уже Ксенократ в качестве первых принципов принимал монаду и диаду, однако Ксенократ считал монаду умом, а очевидный интерес к пифагореизму еще у Спевсиппа и признание им единого в качестве первого принципа, который выше бытия, красоты и блага, очевидно, носило в большей степени методический нежели метафизический характер. У Евдора речь идет о первом начале — Едином — и подчиненной ему паре противоположностей — монаде, соответствующей идее, и двоице, соответствующей материи. Объединяя Платона и пифагорейцев, Евдор не только создает основу для построения иерархии онтологических принципов универсума в платонизме, но и принципиально возвращает его к исходной установке, безусловно характерной для Древней Академии.
Евдор пишет сводку философских учений по проблемам, а также комментирует "Тимея" (об этом мы знает по отсылкам Плутарха в трактате "О порождении души в "Тимее"") и, вероятно, занимается астрономией. Считая, что занятия философией следует начинать с этики, он определяет цель философии в соответствии с "Теэтетом" Платона (176b) как "уподобление богу".
Следует отметить, что пифагорейская ориентация у Евдора сопровождается у него антиаристотелевской тенденцией. Он толковал "Метафизику" и критиковал аристотелевские "Категории". Таким образом, с самого начала развития Среднего платонизма в нем обнаруживаются две тенденции: одна связана со стремлением дать очищенный вариант подлинного платонизма, — она же оказывается антиаристотелевской и пропифагорейской. Эта тенденция была представлена у Филона Александрийского и продолжена в Афинах Никостратом и Аттиком. Другая была очевидна еще у Антиоха Аскалонского, которого Евдор несомненно слушал во время его пребывания в Александрии, и предполагала возможность совмещения в рамках платонизма разных философских школ. Именно в русле той и другой тенденции создаются предпосылки для расцвета платонизма, с которым мы несомненно сталкиваемся уже во втором веке.
Показательно, что представители и той и другой тенденции постепенно переходят к систематическому толкованию Платона. Возможность такого толкования текстов Платона была обеспечена их новым изданием, которое предпринял придворный астролог императора Тиберия Трасилл (умер в 36 году по Р. Х.), издавший сочинения Платона по тетралогиям. Именно это издание сохранено традицией и известно нам.
В том же первом веке — традиционно относимый к пифагореизму Модерат, который формулирует вышебытийную природу первоначала, называемого им Единое, и признает иерархию из трех единых. Соответствующий текст представляет собой выдержку из сочинения Порфирия "О материи", приведенную Симпликием (In Arist. Phys., p. 230, 34 sqq. Diels). Эта концепция была сформулирована Модератом в ходе комментирования второй части платоновского "Парменида".
Необходимо также иметь в виду Второе платоновское письмо, толкование которого провоцировало подобного рода концепцию трех иерархически соподчиненных начал (312е: "Все тяготеет к царю всего, и все совершается ради него; оно — причина всего прекрасного. Ко второму тяготеет второе, к третьему — третье").
Второе письмо и было, вероятнее всего, специально добавлено к группе сочинений Платона, чтобы подчеркнуть пифагорейский характер платоновского учения.
Решительность, с которой формируется пифагорейский характер платонизма, заставляет обратить на себя внимание в той же мере, в какой для этого периода все более необходимым оказывается обращение к платоновским текстам. Именно с пифагореизмом оказывается связана сакрализация образа Платона и корпуса его текстов, а также тот специфический акцент в понимании его учения, который в конечном счете позволяет платоникам придать иерархии универсума действительно универсальный характер и охватить не только всю сферу бытия, но и его вышебытийный исток, а также его недосягающую бытия низшую границу.
Школьная разработка платонизма, отмеченного сильным пифагорейским влиянием, представлена в многочисленных сочинениях Плутарха Херонейского, традиционно объединяемых под общим названием Моралиа. Эти сочинения помимо всего прочего позволяют представить жанровое разнообразие школьной литературы этого периода.
У Плутарха мы находим толкование отдельных проблем, вызванных платоновскими текстами ("Платоновские вопросы", отдельные пассажи в "Пиршественных вопросах"), специальное рассмотрение больших фрагментов платоновских текстов ("О происхождении души в "Тимее""), полемику с эпикурейцами и стоиками, а также разработку отдельных тем, традиционно входящих в поле зрение школьной философии ("О добродетели и порочности", "Можно ли научить добродетели", "Об удаче", "О роке" и пр.), причем часть из них рассматривается в жанре двойных речей, то есть парных рассуждений за и против ("Об удаче или доблести Александра"). Ряд текстов представляют собой аллегорическое и символическое толкование мифа или знаменитых изречений ("Об Изиде и Озирисе", "Об Е в Дельфах").
Тексты Плутарха, в значительной степени сохранившиеся целиком, показывают вероятное хождение и распространение идей платонизма и их школьной разработки: Плутарх учился в Афинах у некоего Аммония, прибывшего из Александрии. Если учесть, что восстановление пифагорейски окрашенного платонизма было начато Евдором Александрийским, этот факт представляется немаловажным.
Рядом с корпусом сочинений Плутарха в меньшей изоляции оказываются, в частности, более ранние сочинения Филона Александрийского (ок. 25 до Р. Х. — ок. 50 по Р. Х.), явно прошедшего школьную выучку (его стоически окрашенный платонизм антиаристотелевской ориентации типичен для Александрии) и сумевшего распространить традиционные для платоновской и пифагорейской традиции методы аллегорического толкования на экзотическую для греко-римской образованности группу текстов Пятикнижия Моисеева, но практиковавшего также и школьную разработку традиционных тем школьной философии ("О добродетели", "О созерцательной жизни", "О промысле", "О вечности мира" и пр.).
Филон оказал исключительное влияние на формирование христианской мысли, но также и для языческой философии его фигура чрезвычайно показательна: в лице Филона мы впервые сталкиваемся с открытостью школьной философии для новых авторитетных текстов, позволяющих существенно расширить духовный горизонт поздней античности. Позднейшее понимание пифагорейцем и платоником Нумением Платона как Моисея, говорящего по-аттически, было принципиально подготовлено деятельностью Филона.
Оснащение школьного платонизма учебными пособиями
У платоников подчеркнуто пифагорейской ориентации также явственно обнаруживается стремление ввести платонизм в рамки строгой школьной организации, для чего было необходимо опереть платонизм на четкую систему наук, в первую очередь тех, необходимость которых для воспитания философа признавал сам Платон.
В первой половине второго века появляется сочинение Феона Смирнского "Изложение математических учений, необходимых для понимания Платона". Оно тем более показательно, что по существу представляет собой компиляцию: пассажи из перипатетика Адраста Афродисийского чередуются с выдержками из Трасилла.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
