118202 (592567), страница 7
Текст из файла (страница 7)
Концепция мондиализма возникла задолго до окончательной победы Запада в холодной войне. Смысл мондиализма сводится к постулированию неизбежности полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, народов, наций и культур к «униформному миру». Истоки этой идеи можно разглядеть в некоторых утопических и хилиастических движениях, восходящих к средневековью и далее к глубокой древности. В ее основе лежит представление, что в какой-то кульминационный момент истории все народы земли соберутся в едином Царстве, которое не будет более знать противоречий, трагедий, конфликтов и проблем, свойственных обычной земной истории. Помимо чисто мистической версии мондиалистской утопии существовали и ее рационалистические версии, одной из которых можно считать учение о «Третьей эре» позитивиста Огюста Копта (1798—1857) или гуманистическую эсхатологию Готхольда Эфраи-ма Лессинга (1729—1781).
Мондиалистские идеи были свойственны чаще всего умеренным европейским и особенно английским социалистам (некоторые из них были объединены в «Фабианское общество»). О едином мировом государстве говорили и коммунисты. С другой стороны, аналогичные мондиалистские организации создавались, начиная с конца XIX века и крупными фигурами в мировом бизнесе — например, сэром Сесилом Роудсом, организовавшим группу «Круглый Стол», члены которой должны были «способствовать установлению системы беспрепятственной торговли во всем мире и созданию единого Мирового Правительства». «Часто социалистические мотивы переплетались с либерал-капиталистическими, и коммунисты соседствовали в этих организациях с представителями крупнейшего финансового капитала. Всех объединяла вера в утопическую идею объединения планеты».
Показательно, что такие известные организации, как Лига Наций, позже ООН и ЮНЕСКО, были продолжением именно мондиалистских кругов, имевших большое влияние на мировую политику. В течение XX века эти мондиалистские организации, избегавшие излишней рекламы и часто даже носившие секретный характер, переменяли много названий. Существовало «Универсальное движение за мировую конфедерацию» Гарри Дэвиса, «Федеральный Союз» и даже «Крестовый поход за Мировое Правительство» (организованный английским парламентарием Генри Асборном в 1946 г.).
По мере сосредоточения всей концептуальной и стратегической власти над Западом в США именно это государство стало главным штабом мондиализма, представители которого образовали параллельную власти структуру, состоящую из советников, аналитиков, центров стратегических исследований.
Так сложились три основные мондиалистские организации, о самом существовании которых общественность Запада узнала лишь относительно недавно. В отличие от официальных структур эти группы пользовались значительно большей свободой проектирования и исследований, так как они были освобождены от фиксированных и формальных процедур, регламентирующих деятельность комиссий ООН и т.д. Первая структура — «Совет по международным отношениям» (Council on Foreign Relations, C.F.R.). Ее создателем был крупнейший американский банкир Морган. Эта неофициальная организация занималась выработкой американской стратегии в планетарном масштабе, причем конечной целью считалась полная унификация планеты и создание «мирового правительства». Эта организация возникла еще в 1921 г. как филиация «Фонда Карнеги за вселенский мир», и все состоявшие в ней высокопоставленные политики приобщались мондиалистским взглядам на будущее планеты. Так как большинство членов C.F.R. были одновременно и высокопоставленными дигнитариями шотландского масонства, то можно предположить, что их геополитические проекты имели и какое-то гуманистически-мистическое измерение.
В 1954 г. была создана вторая мондиалистская структура — Бильдербергский клуб, или Бильдербергская группа. Она объединяла уже не только американских аналитиков, политиков, финансистов и интеллектуалов, но и их европейских коллег. С американской стороны она была представлена исключительно членами C.F.R. и рассматривалась как ее международное продолжение.
В 1973 г. активистами Бильдербергской группы была создана третья важнейшая мондиалистская структура — «Трехсторонняя комиссия», или «Трилатераль» (Trilateral). Она возглавлялась американцами, входящими в состав C.F.R. и Бильдербергской группы, и имела помимо США, где расположена ее штаб-квартира (Нью-Йорк), еще две штаб-квартиры — в Европе и Японии. «Трехсторонней» комиссия названа по фундаментальным геополитическим основаниям. Она призвана объединять под эгидой атлантизма и США три «Больших пространства», лидирующих в техническом развитии и рыночной экономике:
1. Американское пространство, включающее в себя Северную и Южную Америку.
2. Европейское пространство.
3. Тихоокеанское пространство, контролируемое Японией.
Главой важнейших мондиалистских групп — Бильдерберга и Трилатераля — является высокопоставленный член C.F.R., крупнейший банкир Дэвид Рокфеллер, владелец «Чэйз Манхэттен бэнк». Кроме него в самом центре всех мондиалистских проектов стоят неизменные аналитики, геополитики и стратеги атлантизма Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер. Туда же входит и знаменитый Джордж Болл.
Основная линия всех мондиалистских проектов заключалась в переходе к единой мировой системе, под стратегической доминацией Запада и «прогрессивных», «гуманистических», «демократических» ценностей. Для этого вырабатывались параллельные структуры, состоящие из политиков, журналистов, интеллектуалов, финансистов, аналитиков и т.д., которые должны были подготовить почву для широкого обнародования этого мондиалистского проекта «мирового правительства», так как без подготовки он натолкнулся бы на мощное психологическое сопротивление народов и государств, не желающих растворять свою самобытность в планетарном melting pot.
После распада СССР и победы Запада, атлантизма мондиалистские проекты должны были либо отмереть, либо изменить свою логику. Новой версией мондиализма в постсоветскую эпоху стала доктрина Фрэнсиса Фукуямы, опубликовавшего в начале 90-х программную статью — «Конец истории». Ее можно рассматривать как идейную базу неомондиализма. Фукуяма предлагает следующую версию исторического процесса. Человечество от темной эпохи «закона силы», «мракобесия» и «нерационального менеджирования социальной реальности» двигалось к наиболее разумному строю, воплотившемуся в капитализме, современной западной цивилизации, рыночной экономике и либерально-демократической идеологии. История и ее развитие длились только за счет нерациональных факторов, которые мало-помалу уступали место законам разума, общего денежного эквивалента всех ценностей и т.д. Падение СССР знаменует собой падение последнего бастиона иррационализма. С этим связано окончание истории и начало особого планетарного существования, которое будет проходить под знаком рынка и демократии, которые объединят мир в слаженную рационально функционирующую систему. Такой новый порядок, хотя и основанный на универсализации чисто атлантической системы, выходит за рамки атлантизма, и все регионы мира начинают переорганизовываться по новой модели, вокруг его наиболее экономически развитых центров.
2.4 Геополитические воззрения Г.Киссинджера
Международная политика уходит своими корнями в глубокую древность. В ней всегда причудливо сочетались сиюминутные интересы жестоких завоевателей и непреходящие идеалы социальных мыслителей. Соединяя и соподчиняя интересы суверенных государств, интересы всего человечества и отдельных его частей, внешняя политика была и остается весьма двойственной; в ней находят свое отражение и идеалистические представления о справедливом устройстве мира, и жесткий практический расчет властных элит, отличающих потребности своих стран, порождаемые складывающейся ситуацией, от перспективных целей преобразования мирового порядка.
В последнем труде Генри Киссинджера насущно раскрыта новая и вразумительная внешняя политика, и какими должны быть ее цели после окончания эры холодной войны и начала глобализации. Сам образ этого выдающегося государственного деятеля, на протяжении нескольких десятилетий в той или иной мере определявшего внешнюю политику одной из самых мощных держав современного мира, располагает к восприятию его точки зрения как, безусловно, разумной и основательной. Однако даже впечатляющие заслуги патриарха американской дипломатии, его, несомненно, важная роль в таких воистину исторических прорывах, как подписание Московского договора 1972 года между СССР и США, вывод американских войск из Вьетнама и установление дипломатических отношений между Соединенными Штатами и коммунистическим Китаем, не гарантируют непогрешимости предпринимаемого им анализа мировых процессов. И дело здесь не в том, что, как сегодня утверждают, 56-й государственный секретарь Соединенных Штатов сыграл далеко не самую благовидную роль в ряде иных рубежных событий новейшей истории, а в том, что процессы тридцатилетней давности, сколь бы совершенным образом они ни были поняты и проанализированы, далеко не всегда могут служить ключом к объяснению картины международных отношений нашего времени. История дает людям уроки, а не рецепты, и поэтому консерватизм во внешней политике, которому привержен доктор Киссинджер, одновременно и необходим, и опасен.
Появление новой книги известного дипломата совпало с окончанием той эпохи, которая во всем мире связывается с именем президента Клинтона; в ней, по существу, сделана попытка подвести итоги 90-х годов, которые «оставили нам парадоксальное наследие доминирующее положение сочетается с реальной возможностью оказаться в стороне от многих тенденций, влияющих на мировой порядок и, в конечном счете, преобразующих его». Оглядываясь назад, можно лишь удивляться тому, как точно совпали основные акценты, расставленные в книге с реальными изменениями в американской внешней политике, последовавшими за террористическими атаками на Нью-Йорк и Вашингтон. В нынешней ситуации практически всеми ответственными политиками признано, что недостаточное внимание к международным проблемам, которым грешила администрация Клинтона, должно быть преодолено, а значение этого вектора американской политики - восстановлено. Таким образом, работа Г.Киссинджера оказывается не только увлекательным и глубоким исследованием международной жизни; она, прежде всего, отвечает реальным потребностям Соединенных Штатов и отчасти даже определяет систему внешнеполитических ориентиров для действующей администрации Джорджа У. Буша. Однако сразу следует отметить, что Г.Киссинджер исходит из ряда предпосылок, которые на первый взгляд кажутся вполне убедительными, но на которых, при ближайшем их рассмотрении, вряд ли возможно выстроить непротиворечивую систему аргументов, обосновывающих эффективность предлагаемых в книге подходов.
Первая из этих предпосылок состоит в том, что в 90-е годы «впечатляющие экономические успехи давали политическим лидерам соблазн смешивать стратегическое мышление с экономическим». По мнению автора, это приводило к тому, что внешнеполитические цели определялись если и не на основе целей внутриполитических, то, по крайней мере, в русле подходов к решению экономических и социальных проблем, актуальных для самих Соединенных Штатов. Однако, несмотря на то, что «современное восприятие отражает приоритет, придаваемый экономике над политикой», даже сегодня «экономический глобализм не заменяет собой мирового порядка, хотя и может быть его существенным компонентом»; «в отличие от экономики, - пишет он, - политика делит мир на национальные элементы», и это делает некорректным применение принципов внутренней политики к внешней. Подобные утверждения, однако, нуждаются в серьезной конкретизации; не случайно сам Г.Киссинджер признает, что разъединенные во второй половине XX столетия военные, политические и экономические факторы сплетаются ныне вновь; следовательно, один из его исходных тезисов оказывается не вполне убедительным.
Второй шаткой предпосылкой является бесспорная для каждого американца мысль об исключительности США, обусловленной специфическим характером американской системы ценностей, уникальностью американской истории и особым положением Соединенных Штатов в современном мире. Г.Киссинджер подробно описывает как исключительность нынешнего положения США, так и особенности американского мировоззрения и истории страны. Однако это не означает ни того, что даже после завершения «холодной войны» с этим положением готовы согласиться и остальные страны, ни того, что доминирование США, даже если оно и отражает одни лишь позитивные черты американского опыта, не будет воспринято в мире как новая гегемония. Автор признает этот факт, отмечая в заключении, что Америке «надо осознать свое превосходство, но при этом вести политику так, как если бы в мире существовало много иных центров силы», «внедрять, а не навязывать свои ценности».
Третьим важнейшим моментом, наложившим досадный отпечаток на всю концепцию автора, является явное противопоставление Соединенных Штатов европейским странам. Создается впечатление, что даже столь опытному государственному деятелю, как Г.Киссинджер, трудно смириться с возросшей ролью Европы в современном мире, с некоторым пренебрежением американскими интересами со стороны европейских стран, обязанных Соединенным Штатам как восстановлением единства Европы после Первой и Второй мировых войн, так и защитой от советской угрозы в послевоенные годы. Реально существующие разногласия по проблемам текущей жизни в целом ряде случаев как бы заслоняют для автора и фактическое единство европейской и американской культур, и несомненную необходимость консолидации западного мира, причем консолидации, не ограничивающейся одной только глобальной антитеррористической операцией.
Г.Киссинджер, великолепный знаток политической истории, применяет для описания проблем, существующих сегодня в различных регионах мира, метод аналогии, соотнося эти проблемы с отдельными этапами развития западной цивилизации. Во-первых, он выделяет те страны, в отношениях между которыми «в значительной мере реализуются американские исторические идеалы»; сюда автор относит отношения между европейскими государствами, между ними и США, а также между США и государствами Латинской Америки. «Все эти государства демократичны; - пишет он, - их экономика рыночно ориентирована; войны исключены, они могут разгореться разве что на периферии, где их источником способны стать этнические конфликты». Во-вторых, это регионы, которые, «подобно Европе XIX века, могут переживать длительный мирный период... однако принцип баланса сил сохраняет здесь решающую роль»; к таким регионам Г.Киссинджер относит Азию, где существует несколько крупных держав, таких, как Япония, Китай, Россия и Индия, а также ряд других, каждая из которых с недоверием относится к соседям и стремится не допустить доминирования кого-либо из потенциальных соперников. В-третьих, это ближневосточный регион, проблемы которого напоминают противоречия Европы XVII века: «Их корни лежат не в экономической сфере, как в странах атлантического бассейна и Западного полушария, и не в стратегической, как в Азии, а в сфере идеологии и религии»; эти противоречия не только трудноразрешимы, но трудны даже для адекватного осмысления западными политиками. Наконец, к четвертой группе стран Г.Киссинджер относит Африку - «континент, к истории которого невозможно подобрать европейских примеров».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
