71923 (589236), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Итак, сознание играющего активно диалогично. Оно предполагает субъекта, способного отстраниться от себя самого – следовательно, предполагает наличие как бы двух сознаний «в рамках одного». Поэтому игра – это как бы «достраивание» актером себя самого, своей личности. В ходе исполнения роли актер относится к себе как к Другому (во второй главе работы мы рассмотрим, как различные новаторы театра понимали и выражали, каждый по-своему, каждый в рамках своего учения о театральном искусстве, это положение). Именно в этом – объединяющее начало бытийных ситуаций игры и диалога.

Замечательный автор пьес, театральный деятель и новатор Б. Брехт говорил в конце жизни, что настоящий театр должен быть наивным. Он пояснял при этом, что постановка пьесы – это форма игры, что смотреть пьесу – значит тоже играть. Ведь не случайно на многих языках одно и то же слово служит для обозначения пьесы и игры¹⁹.

Играя, театральные деятели (режиссер, актеры, художники, композиторы) создают эту неповторимую ситуацию диалога. Создают и возделывают это напряженное поле, пространство взаимодействия. Чудо происходит каждый раз – каждый раз зрители вовлекаются в этот диалог и игру, проживая именно этот кусок своей жизни по-особому.

2. Театральное событие как диалог

Когда строку диктует чувство –

Оно на сцену шлет раба

И здесь кончается искусство

И дышат почва и судьба.

Б. Пастернак

Представление о диалоге, разговоре связано в нашем сознании со сферой языкового, с устной речью, с общением, межличностной коммуникацией. Цель и смысл любого диалога – достижение понимания, взаимопонимания. Преодоление различия смыслов, которое есть следствие уже отчужденного языка.

Согласно многим современным философским направлениям, всякое искусство изначально диалогично, по самой своей природе. Прежде всего – произведения искусства создаются для того, чтобы быть воспринятыми зрителями, публикой (в том числе и критиками).

Язык формируется и после трансформируется в процессе исторического развития общности. Но он всякий раз формируется и в процессе онтогенеза. И всякий раз язык, который является результатом онтогенеза конкретного индивида, это (немного) другой язык, нежели язык его общности. (Лингвисты называют язык каждого конкретного человека идиолектом. Иначе говоря, это – индивидуальный способ употребления языка, который признан общеупотребительным в данной общности.) Это различие объективно, но, есть надежда, не фатально. Преодоление его – одна из целей диалога.

Величайший философ ХХ в. М. Хайдеггер, с самого начала своего творческого пути определявший человеческое бытие через совместность приобщения к Бытию, позднее связал свои взгляды на природу человека с фразой И. Гёльдерлина «Мы – разговор» и развивал концепцию разговора, который является зависимым от человека и бытия²⁰. Не мы говорим языком, а скорее язык «говорит нами». Язык – дом бытия. Бытие дается нам в живой звучащей речи. Поэтому в ходе театральной пьесы, спектакля даже во время пауз и игры без слов, невербальной – мы оказываемся лицом к лицу с бытием, встречаемся с ним. Бытие говорит, прежде всего, через поэтов, артистов, художников, слово которых всегда многозначно²¹.

Г.-Г. Гадамер развивает хайдеггерову концепцию языка. Язык для него – игра. Играет сама игра (мы покажем, почему в это понимание игры уместно включить и театральную игру, спектакль). Она вовлекает, втягивает в себя игроков. Язык, сама игра являются субъектами речи звучащей²². Театр – это своего рода игра в стихии языка. Гадамер предлагает философии новое, эстетически-игровое отношение к истине. В искусстве, согласно Хайдеггеру и Гадамеру, истина является нам в своем наиболее непосредственном виде. Искусство – «место» зримого «обитания» истины. Недаром многие театральные деятели, теоретики, критики, режиссеры, актеры говорят о том, что талантливые актеры и режиссеры «удивляют правдой» (мы вернемся к этому «девизу» в последующих частях работы).

К. Ясперс разрабатывал проблему коммуникации в связи с проблемами свободы и истины. Общение индивида, его связь с другими составляет структуру его собственного бытия, его экзистенции, утверждает Ясперс. Человеческое бытие в понимании Ясперса, как и у Хайдеггера, всегда есть «Бытие с» (другими). Вне коммуникации нет и не может быть свободы. Ясперс отличает свободную экзистенцию (ситуацию существования человека в мире) от слепой воли по возможности общения с другим, по возможности быть услышанным. Экзистенция не может быть определена, но может «сообщаться с другой экзистенцией», и этого достаточно, чтобы она существовала как реальность, а не как субъективная иллюзия. Общение, коммуникация в этом смысле – способ создания разума, вносящего осмысление, «просвещение», с одной стороны, и экзистенции, вводящей то самое бытие, которое должно быть осмыслено, с другой. С точки зрения Ясперса, Коммуникация – это общение, в котором человек не играет «роли», уготованные ему обществом, но открывает, каков сам «актер». Экзистенциальная коммуникация Ясперса противоположна «массовой коммуникации», в которой личность теряется, растворяясь в толпе. Ясперс рассматривает и саму истину в связи с коммуникацией: последняя есть средство достижения истины, общение «в истине» ²³.

Г. Марсель в разработке проблем коммуникации и диалога переносит акцент с познания на «соучастие». Марсель даже вводит понятие «таинство», которое не противопоставляет субъект объекту, познающего – познаваемому. Оно «включает» человеческое существование, выводит за границы созерцательности, стирает грани между «вне меня» и «вовне» (эти философские положения и принципы философской веры гениально использовал в разработке методов психодрамы Я. Морено, о чем мы расскажем в последней части данной работы). Место «вещных» отношений занимает «интерсубъективность», прообразом которой служит не отношение субъекта к объекту, а некая межсубъектная коммуникация, отношение «я» к «ты» ²⁴.

С точки зрения М. М. Бахтина, сам способ взаимодействия сознаний есть диалог. Любое соприкосновение с миром культуры «становится спрашиванием и беседой», диалогом²⁵. Понимание возникает там, где встречаются два сознания. Понимание вообще возможно при условии существования другого, понимающего сознания. Бахтин полагает, что диалог первичен по отношению к любому произведению искусства, скорее – выступает как механизм порождения произведения. Так, в романах Достоевского, которые Бахтин называет «полифоническими», обнаруживается родство с «менипповой сатирой» и иными жанрами древней литературы, предусматривающими исполнение на два (или более) голоса²⁶.

Но не только язык как способ коммуникации служит достижению понимания. Более того, знаковой функции языка здесь вовсе не достаточно. Не менее важной составляющей является «энергетический поток». По сути, вся история человечества – история знаков: от ритуального танца и наскальных рисунков первобытных людей, до перфомансов, инсталляций и электронных гипертекстов нашего времени. Наряду с этим существует иной способ коммуникации – чистый, не искаженный не знаковый поток (вероятно, он даже первичен по отношению к знаковой коммуникации). Не будучи искаженным, ослабленным и замутненным необходимостью обозначить, а, следовательно, и ограничить, он намного сильнее, если можно так сказать, яростнее, эффективнее передает состояние контактирующих субъектов.

Возможно, кто-то возразит: «как можно рассуждать о том, чему не находится подтверждений в окружающей нас действительности?». Но так ли это на самом деле? Знаковая коммуникация связана с сознанием человека, с его рассудком и интеллектом. Поэтому зачастую возможность препарировать и проанализировать информацию в определенной знаковой системе воспринимается как однозначная и единственная предпосылка критерия истинности, действительности какого-либо явления. Что не объяснимо, то не истинно. (Многие до сих пор считают необъяснимое даже как бы не существующим). Но не кажутся ли подобные утверждения безнадежно устаревшими? Разве не является вся история естественных наук историей о том, как нечто «фантастическое», необъяснимое со временем находило свое объяснение и становилось привычным? Информация, передаваемая «энергетическим потоком», относится скорее и по большей части, если не исключительно, к сфере эмоциональной, психофизической. В этом смысле полноценным коммуницирующим актантом может быть и животное. Что же касается доказательств, то мы находим массу подтверждений реальности этого невербального «энергетического потока»: в обыденной жизни дети и даже взрослые играючи разговаривают с животными. Наконец, сам язык преподносит нам любопытные свидетельства в пользу невербальной составляющей общения в виде устоявшихся словосочетаний – «язык жестов», «говорящий взгляд», «красноречивое молчание». О некоторых идеях говорят, что они «носились в воздухе» прежде чем кто-либо их вербализовал, «вывел» на сознательный уровень.

В театре же незнаковый поток, «энергетический мост», как называет его М. Захаров, становится, пожалуй, важнейшей составляющей игрового действия, спектакля, диалога актеров со зрителями.

«Мне рассказали недавно о существовании в прошлом одной изощренной азиатской казни. Вокруг обреченного человека садились кружочком люди с сильной нервной системой, с очень развитой волей и… молча взирали на свою жертву. Через некоторое время жертва начинала испытывать беспокойство, тревогу, волнение, испуг, ужас и так далее… до самой смерти. Смерть наступала в полной тишине. Никто не совершал никаких резких движений, человек уничтожался с помощью мощного коллективного разрушительного потока биологической энергии.

Это фантастическое явление… на выдумку не похоже… Механизм подобного действа, если исключить его разрушительную цель, имеет прямое отношение к современному театру. Познание этого механизма и составляет суть современного актерского, а стало быть, режиссерского поиска. Все мои нынешние театральные раздумья сосредоточены вокруг этой темы, вокруг безграничных возможностей человеческого организма, вокруг поисков устойчивой методологии — системы необходимых тренировочных упражнений и поиска закономерностей при установлении в зрительном зале плотного гипнотического контакта. Для меня это неоспоримая истина» ²⁷.

Но нам в работе важно не только это. Произведения художественного творчества, в частности – театральные пьесы, призваны также создать ситуацию диалога автора, создателя произведения искусства и воспринимающего – зрителя, слушателя. Ситуация эта создается всякий раз, как происходит встреча воспринимающего с произведением искусства.

«Разговор с другим, согласие другого с нами, его возражения, его понимание и непонимание знаменуют расширение нашей индивидуальности – это всякий раз испытание возможной общности, на которое подвигает нас разум» ²⁸.

Платон видел в диалоге высокий принцип истины: слово подтверждается и оправдывается лишь тогда, когда другой человек воспринимает его, выражая свое согласие с ним. Лишена обязательности последовательная мысль, если в ее движении ее не сопровождает мысль другого. Сознание человека не может развиваться вне взаимодействия с другими сознаниями, вне диалога. Вне ситуации диалога, коммуникации, интерактивного сотрудничества не может осуществляться процесс обучения.

Диалог предполагает общение, которое изменяет его участников. Оно способно преображать человека. Если общение состоялось – оно оставляет что-то нам, оставляет что-то в нас, и это «что-то» изменяет нас.

Искусство как форма общественного сознания содержит столько признаков, сколько только может быть у жизни – это сама жизнь, это смысл не только языка слов, но и языка интонаций, мимики, жестов, звуков, цветов… Чем больше признаков – тем точнее описание, чем больше языков и смыслов – тем точнее понимание, а вершина любого понимания – слияние смыслов, со-бытие.

Театральные пьесы – тексты, оживающие при постановке режиссером и актерами и в ходе театрального действа. П. Брук пишет о классицистских пьесах: «…кто-нибудь обязательно потребует, чтобы трагедию слова играли «как она написана». Требование справедливое, но, к сожалению, печатное слово говорит только о том, что было написано на бумаге, оно не в силах рассказать, что вызвало его к жизни» ²⁹.

Любое событие такого рода приглашает нас к наделению его смыслами – и чем интенсивнее, тем лучше. Чем удачнее произведение по своему творческому замыслу и его исполнению, тем больше интерпретаций оно порождает. Тем оно богаче и совершеннее. Так, в современной духовной ситуации уже для многих стало аксиомой, что хорошо написанные критический отзывы о театральных постановках – сами по себе произведения искусства, а не только отклики на искусство. Разумеется, не каждому критику удается создать действительно «произведение», но некие идеалы и эталоны уже предложены. (Я считаю, что замечательные интерпретации многих произведений и артефактов современной культуры, созданные Петром Вайлем и Александром Генисом, сами по себе достойны считаться произведениями искусства).

Характеристики

Список файлов ВКР