Simmons_Dan__Terror (522890), страница 77
Текст из файла (страница 77)
– Кроме кровавого дела их рук, никаких, сэр. Мы подползли к вершине холма по-пластунски и посмотрели в долину, воспользовавшись подзорной трубой мистера Ходжсона, и там находились эскимосы. Все еще дрались из-за подзорной трубы Джона и прочих трофеев.
– Вы видели, как они дрались между собой? – резко спросил Крозье.
Пеглар никогда еще не видел своего капитана – или любого другого капитана, под командованием которого служил когда-либо,– таким усталым. За последние дни и недели глаза у Крозье глубоко ввалились, и голос его, всегда зычный и повелительный, теперь стал слабым и надтреснутым. Казалось, у него вот-вот начнется сочиться кровь из глаз.
В последнее время Пеглар узнал на личном опыте, что такое кровотечения. Он еще не сказал Джону Бридженсу, но он остро чувствовал симптомы цинги. Мускулы у него, некогда бывшие предметом гордости, постепенно атрофировались. Все тело испещряли синяки. За минувшие десять дней он потерял два зуба. Каждый раз, когда он чистил оставшиеся зубы, на щетке оставалась кровь. И каждый раз, когда он облегчался, кал выходил с кровью.
– Видел ли я, как эскимосы дрались между собой? – повторил Фарр.– Да в общем-то, нет, сэр. Однако они толкались, пихались и смеялись. И двое дикарей тянули друг у друга из рук медную подзорную трубу Джона.
Крозье кивнул.
– Давайте спустимся в долину, джентльмены.
При виде крови Пеглару стало дурно. Фор-марсовый старшина никогда прежде не видел места сухопутного боя – даже такой незначительной схватки,– и, хотя он приготовился увидеть мертвые тела, он не представлял, насколько красным будет снег от крови.
– Здесь кто-то был,– сказал лейтенант Ходжсон.
– Что вы имеете в виду? – спросил Крозье.
– Некоторые тела передвинуты,– пояснил молодой лейтенант, указывая сначала на одного мужчину, потом на другого, потом на старуху.– И с них снята верхняя одежда – меховые шубы вроде той, какую носит леди Безмолвная, а у некоторых пропали даже сапоги. И исчезла часть оружия… гарпуны и копья. Видите отпечатки на снегу, где они лежали вчера. Они исчезли.
– Сувениры? – проскрипел Крозье.– Неужели наши люди?…
– Нет, сэр,– быстро и твердо сказал Фарр.– Мы выбросили с саней несколько корзин, горшков и прочих предметов, чтобы освободить место, и затащили сани на холм, чтобы погрузить на них тело лейтенанта Ирвинга. С той минуты и до самого нашего прибытия в лагерь «Террор» мы все находились вместе. Никто не отставал от отряда.
– Несколько корзин и горшков тоже пропали,– сказал лейтенант Ходжсон.
– Похоже, здесь есть более свежие следы, но утверждать это с уверенностью нельзя, поскольку сегодня всю ночь дул сильный ветер,– сказал помощник боцмана Джонсон.
Капитан переходил от одного трупа к другому, переворачивая тела, если они лежали ничком. Казалось, он пристально всматривался в лицо каждого мертвеца. Пеглар заметил, что среди убитых не одни только мужчины. Там лежало тело маленького мальчика. И тело старухи, рот которой, навек разодранный в беззвучном вопле, зиял подобием черной ямы. Снег вокруг был сплошь залит кровью. Один из аборигенов получил полный заряд дроби в голову с близкого расстояния – вероятно, уже после того, как был ранен мушкетным или винтовочным выстрелом. Задняя половина черепа у него отсутствовала.
Рассмотрев все лица, словно в надежде найти там ответы на мучавшие его вопросы, Крозье выпрямился. Судовой врач Гуд-сер, который тоже внимательно разглядывал убитых, что-то тихо проговорил на ухо капитану, стянув к подбородку свой шарф. Крозье отступил на шаг назад, посмотрел на Гудсера с видимым удивлением, но потом кивнул.
Врач опустился на одно колено подле одного мертвого эскимоса и извлек из своей сумки несколько хирургических инструментов, включая очень длинный нож с изогнутым зубчатым лезвием, напомнившим Пеглару пилы, которыми они пользовались для вырезания кусков льда из железных цистерн с замерзшей водой в трюме «Террора».
– Доктору Гудсеру необходимо исследовать желудки некольких дикарей,– сказал Крозье.
Пеглар предположил, что все остальные мужчины, помимо него самого, задались вопросом: зачем? Вслух никто ничего не спросил. Самые впечатлительные – в том числе трое морских пехотинцев – отвели глаза в сторону, когда щуплый врач распорол меховые одежды и принялся распиливать брюшную полость первого трупа. Пила врезалась в затвердевшую на морозе плоть с таким визгом, точно Гудсер пилил дрова.
– Капитан, как вы думаете, кто забрал оружие и одежду? – спросил старший помощник Томас.– Один из двух сбежавших эскимосов?
Крозье рассеянно кивнул.
– Или другие жители их стойбища, хотя с трудом верится, чтобы на этом богом забытом острове было стойбище. Возможно, эта группа эскимосов являлась частью более крупного охотничьего отряда, устраивавшего стоянку неподалеку.
– Они везли с собой очень много провианта,– сказал лейтенант Левеконт.– Представьте, сколько продовольствия может оказаться у главного охотничьего отряда. Возможно, нам удастся накормить досыта всех наших людей.
Лейтенант Литтл улыбнулся поверх своего воротника, покрытого инеем от дыхания.
– Вы готовы отправиться к ним в стойбище или на стоянку крупного охотничьего отряда и вежливо попросить у них немного пищи или совета относительно охоты? Теперь? После этого? Литтл указал рукой на распростертые окоченелые тела и красный от крови снег.
– Я думаю, теперь нам необходимо срочно покинуть лагерь «Террор» и этот остров,– сказал лейтенант Ходжсон. Голос у молодого человека дрожал. – Они перебьют всех нас во сне. Посмотрите, что они сделали с Джо…– Он осекся, явно устыдившись своих слов.
Пеглар внимательно посмотрел на лейтенанта. Ходжсон обнаруживал все признаки истощения и усталости, как и остальные, но ни единого явного признака цинги. Фор-марсовый старшина задался вопросом, ослаб бы духом он сам до такой степени, когда и если увидел бы сцену, подобную той, какую видел Ходж-сон менее суток назад.
– Томас, – тихо обратился Крозье к своему боцманмату, – будьте любезны, поднимитесь на следующий холм и посмотрите, нет ли там чего-нибудь… в частности, следов, ведущих из долины… а коли таковые имеются, то в каком количестве и какого рода.
– Слушаюсь, сэр.– Высокий помощник боцмана трусцой взбежал по склону, покрытому глубоким снегом, на голую каменистую вершину холма.
Пеглар обнаружил, что наблюдает за Гуд сером. Врач вскрыл серовато-розовый раздутый желудок первого эскимоса, потом занялся старухой, а затем мальчиком. Зрелище было тошнотворным. В каждом случае Гуд сер – работая голыми руками – разрезал хирургическим инструментом малого размера желудок, извлекал из него содержимое и рылся в замерзшем комковатом месиве так, словно копался в куче вернувшегося из стирки белья, проверяя, все ли на месте. Иногда Гудсер с треском раскалывал застывшую массу на мелкие куски. Закончив с первыми тремя трупами, он медленно вытер снегом руки, натянул рукавицы и снова прошептал что-то на ухо Крозье.
– Можете сказать всем,– громко произнес Крозье.– Я хочу, чтобы все это слышали.
Тщедушный врач облизал потрескавшиеся, кровоточившие губы.
– Сегодня утром я вскрыл желудок лейтенанта Ирвинга…
– Зачем? – выкрикнул Ходжсон.– Желудок у бедного Джона оставался одним из немногих органов, которые проклятые дикари не изуродовали! Как вы могли…
– Тихо! – рявкнул Крозье. Пеглар отметил, что прежний властный голос вернулся к капитану. Крозье кивнул Гудсе-ру: – Пожалуйста, продолжайте, доктор Гудсер.
– Лейтенант Ирвинг съел так много тюленьего мяса и сала, что в буквальном смысле слова набил желудок до отказа,– сказал врач.– Он съел такую большую порцию пищи, какой никто из нас не ел уже много месяцев. Это, безусловно, была тюленина из запасов, лежавших на санях у эскимосов. Я хотел узнать, ели ли эскимосы вместе с ним – покажет ли содержимое их желудков, что они тоже ели тюленье сало незадолго до смерти. В случае с этими тремя представляется очевидным, что они ели.
– Они преломили хлеб с лейтенантом… съели свое мясо с ним… а потом убили его, когда он собрался уходить? – спросил старший помощник Томас, явно озадаченный сообщением врача.
Пеглар тоже пришел в недоумение. Это не имело смысла… если только эти дикари не отличались такими же переменчивостью и коварством нрава, как иные туземцы, встречавшиеся ему в южных морях во время пятилетнего плавания на старом «Бигле». Фор-марсовый старшина пожалел, что здесь нет Джона Бридженса, который бы высказал свое мнение по данному поводу.
– Джентльмены,– сказал Крозье, обращаясь ко всем, включая даже морских пехотинцев,– я хотел, чтобы вы услышали это, поскольку, возможно, когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша осведомленность в части данных фактов, но я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал об этом. Пока я не сочту нужным довести это до всеобщего сведения. А вполне возможно, я никогда не сделаю такого. Если кто-нибудь из вас расскажет еще кому-нибудь – хотя бы одному-единственному человеку, своему закадычному другу,– или просто проговорится во сне, клянусь Богом, я непременно узнаю, кто ослушался моего приказа хранить молчание, и оставлю этого человека во льдах, не снабдив даже пустой кастрюлей, чтобы в нее срать. Вы хорошо меня поняли, джентльмены?
Десять мужчин кивнули и пробормотали «да». Тут вниз по склону сбежал Томас Джонсон, пыхтя и отдуваясь. Он остановился и обвел взглядом группу молчащих мужчин, словно спрашивая, в чем дело.
– Что вы увидели там, мистер Джонсон? – живо осведомился Крозье.
– Следы, капитан,– ответил боцманмат,– но старые. Ве-Дут на юго-запад. Двое эскимосов, скрывшихся вчера,– и люди, которые возвращались в долину за парками, оружием, горш ками и прочим,– вероятно, бежали по ним. Никаких свежих следов там не видать.
– Спасибо, Томас,– сказал Крозье.
Туман вихрился вокруг них. Пеглар услышал далеко на востоке звуки, похожие на грохот пушек во время морского боя, но за последние два лета он не раз слышал такое. То грохотал отдаленный гром. В апреле. При температуре воздуха минус тридцать, самое малое.
– Джентльмены,– сказал капитан,– нам нужно заняться похоронами. Двигаемся обратно?
На обратном пути в лагерь Пеглар размышлял над всем увиденным: заледенелые внутренности офицера, вызывавшего у него симпатию; мертвые тела и все еще красная кровь на снегу; пропавшие парки, оружие и предметы утвари; омерзительное исследование содержимого желудков, проведенное доктором Гудсером; странное заявление капитана Крозье, что «возможно, когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша осведомленность в части данных фактов»,– словно он готовил их к выступлению в роли свидетелей на военном суде или следственной комиссии в неопределенном будущем…
Пеглар предвкушал, как опишет все события сегодняшнего утра в своем личном дневнике, который вел уже очень давно. И он надеялся, что получит возможность поговорить с Джоном Бридженсом после похоронной службы, прежде чем люди с обоих кораблей разойдутся по своим палаткам, распределятся по своим артелям и упряжным командам. Он хотел услышать, что Бридженс скажет по поводу всего этого.
41
КРОЗЬЕ
69° 37' 42" северной широты, 98° 41' западной долготы
25 апреля 1848 г.
– Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?
Лейтенант Ирвинг служил под началом Крозье, но капитан Фицджеймс имел более благозвучный голос и лучше знал толк в Писании, и потому Крозье был благодарен, что он взял на себя проведение службы.
На нее собрались все обитатели лагеря «Террор», кроме часовых, лежачих больных и людей, выполняющих важные обязанности,– как Ллойд в лазарете или мистер Диггл и мистер Уолл со своими помощниками, которые трудились у четырех печей с вельботов, готовя на обед рыбу и тюленину, доставшуюся от эскимосов. По меньшей мере восемьдесят человек стояли у могилы в сотне ярдов от лагеря, похожие на темных призраков в вихрящемся тумане.
– Жало же смерти – грех, а силы греха – закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом! Итак, братья мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что ТРУД ваш не был тщетен пред Господом.
Другие офицеры и два помощника капитана несли Ирвинга. В силу ограниченного запаса пиломатериалов в лагере «Террор» изготовить гроб не представлялось возможным, но плотник мистер Хани отыскал достаточно досок, чтобы сколотить носилки размером с дверь, на которых тело Ирвинга, сейчас надежно зашитое в парусину, можно было бы донести до могилы и опустить в нее. Хотя веревки были переброшены через могилу на принятый во флоте манер, как положено при любом погребении на суше, глубоко опускать тело не придется. Команда Хикки сумела выкопать яму глубиной всего только в три фута – ниже промерзшая земля была твердой, как камень,– и потому люди насобирали множество крупных булыжников, чтобы уложить их на тело, прежде чем засыпать могилу мерзлой землей и гравием, а сверху навалить еще булыжников. Никто по-настоящему не надеялся, что такая мера оградит могилу от посягательства белых медведей или других летних хищников, но проведенная работа являлась свидетельством добрых чувств, которые большинство людей питало к Ирвингу.
Большинство людей.
Крозье взглянул на Хикки, стоявшего рядом с Магнусом Мэн-соном и вестовым с «Эребуса», подвергшимся порке после карнавала, Ричардом Эйлмором. Вокруг них толпились другие недовольные – несколько матросов с «Террора», которые в январе рвались убить леди Безмолвную, даже если для этого придется поднять мятеж,– но, как и все остальные мужчины, собравшиеся у скорбной могилы, они сняли «уэльские парики» и фуражки и натянули шарфы до самого носа и ушей.
Допрос Хикки, проведенный Крозье в капитанской палатке среди ночи, был напряженным и коротким.
– Доброго вам утра, капитан. Желательно ли вам, чтобы я рассказал вам то, что рассказывал капитану Фицджеймсу и…
– Снимите шинель, мистер Хикки.
– Прощу прощения, сэр?
– Вы меня слышали.
– Так точно, сэр, но если вы хотите узнать, как все было, когда дикари на моих глазах убивали бедного мистера Ирвинга…
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
