Jizn_po_sluxam_odna (522851), страница 25

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 25)

– Глеб Петрович!..

Голова сдвинулась, как неживая, и за воротником белоснежной, ну просто сияющей белизной рубашки Катя увидела какую‑то труху, листья и деловитого муравья, который полз по коже.

Катю затошнило.

– Глеб!!

Она с трудом перевернула его. Тело тяжело перевалилось на спину, придавив руку, которая, казалось, была чьей‑то чужой рукой, не принадлежавшей этому телу.

– Господи, что мне делать?! Вы живы или нет?! Глеб Петрович?!

И этот пробежавший по шее деловитый муравей не давал ей покоя!..

Пульс? Где его щупают, этот чертов пульс?! В сериалах они это делают очень ловко, на шее, в одну секунду понимая, жив человек или нет!.. Катя Мухина, превозмогая себя, протянула руку, дотронулась до шеи и тут же отдернула ладонь.

– Дура, – шепотом сказала она себе. – Ты дура, дура и слабачка!.. Ну! Давай сейчас же!..

Она снова потянулась, и кожа показалась ей холодной, влажной, совершенно лягушачьей. Никакого пульса там не было, по крайней мере Катя не знала, как его найти.

– Глеб Петрович! Ну, хватит, а?! Ну, вы живы или нет?! Господи, что мне делать?!

Пола его темного пиджака, выпачканного в земле, вдруг раскрылась, упала, и Катя увидела бурые запекшиеся подтеки на белой рубашке, везде целой, не порванной. И вообще крови не было видно – ни на одежде, ни на земле.

И что это значит? Это хорошо или плохо?!

– Глеб!! Это я, Катя! Вы помните меня? Вы работали в охране у моего папы, Анатолия Васильевича, и вы однажды меня спасли! Ну придите в себя! Ну, вы же не умерли на самом деле!..

И тут она зарыдала, бурно, громко, слезы хлынули ручьем.

Ее бросили все – и мама, и папа, и Ниночка, которую она не успела спасти. Она просто не переживет, если ее бросит еще и Глеб. Тогда она ляжет рядышком и тоже умрет.

Катя рыдала, тряслась, подвывала, но не переставала соображать, что делать дальше.

Неизвестно, как это у нее получалось.

Если б ее сознание продолжало зыбиться и мутиться, она бы в нем утонула, и дело с концом. Но оно было острым и колючим, как горные пики, очень отчетливым, и, завывая, Катя тем не менее сообразила, что у нее есть вода и аптечка.

Не переставая рыдать, она поползла на коленях в куст, схватила бутылку с водой и трясущейся рукой плеснула лежащему в лицо.

Тут произошло неожиданное и напугавшее ее еще больше.

Он вдруг сел.

Катя взвизгнула и закрыла лицо руками. Вода из бутылки лилась ей на колени.

Катя отняла руки, всхлипнула, перехватила бутылку и плеснула еще раз, как из шланга.

Он моментально открыл глаза. Вода капала у него с подбородка.

– Глеб, – икнув, сказала Катя и на коленях подползла поближе. – Ты жив или умер?

Он повел головой, пошевелил вымазанными в земле губами, и Катя моментально поняла, что он просит воды. Он хочет пить и просит, чтобы она дала ему попить, значит, он жив!

– Сейчас, сейчас!..

Кое‑как пристроив бутылку к его губам, она крепко взяла его за затылок и осторожно дала ему глотнуть.

Он глотнул, выдохнул, закрыл глаза, потянулся снова и пил долго, медленно и мерно глотая. Катя держала его голову.

Оторвавшись от бутылки, он посмотрел на нее, и взгляд у него стал как будто фокусироваться, сходиться на ней.

В аптечке есть нашатырь, отчетливо подумала Катя с горного пика, в который превратилось ее сознание. Нужно дать ему понюхать.

Она опять поползла в куст, разыскала аптечку, долго не могла ее открыть, рыча от нетерпения, но потом все же открыла.

Ампула хрустнула у нее в пальцах, первым делом Катя нюхнула сама, так что слезы выступили на глазах, и сунула ему под нос.

Он замотал головой, захрипел, дернулся.

– Хорошо, – похвалила Катя Мухина. – Очень хорошо!..

Он зашевелился, поднял руку и вытряхнул из‑за шиворота листья и травинки.

– Там еще был муравей, – деловито сказала Катя. – А они кусаются!

– Где муравей? – хриплым голосом медленно спросил Глеб Звоницкий, словно проверяя, может ли он говорить.

– У тебя за шиворотом.

Он помолчал, собираясь с силами, и сказал:

– Помнишь, мы с тобой муравья кормили? В парке у Инженерного замка? Ты еще маленькая была.

Катя села на пятки, глядя на него во все глаза, и вдруг опять залилась слезами. Глеб морщился, с трудом вздыхал, а потом спросил:

– Где мы?

– На Крестовском острове, в кустах, – моментально перестав рыдать, с готовностью доложила Катя. – Ты здесь лежал, и я думала, что ты умер.

– Как ты меня нашла?

– Я тебе звонила все утро. Никто не отвечал, а потом ответил какой‑то человек. Наверное, он бутылки в кустах собирал, а нашел тебя. Он сказал, чтобы я ехала сюда, а он сам здесь светиться не может. Еще он сказал, что ты пока дышишь и что мне надо спешить.

– И ты поехала?!

Катя тыльной стороной ладони утерла нос. Кажется, на нем висела капля.

– А что, я должна была тебя бросить?!

Глеб Петрович охнул, медленно вытащил из‑за спины руку, которая повисла как плеть, и взял ее за кисть другой рукой.

– Как ты меня нашла?..

– Я же рассказала!

Он покачал головой, и Катя его поняла.

– А‑а, ну, я дошла до стадиона Кирова, это мне так велел тот тип. Он сказал, что ты лежишь где‑то за лодочными сараями, в кустах. Я ходила, ходила и в конце концов нашла. Ты можешь встать?

– Откуда я знаю, – сказал Глеб и улыбнулся. Улыбаться было трудно, лицевые мышцы свело судорогой. Он плохо соображал и понимал, что нужно соображать быстрее.

– А как мы это узнаем?

– Что?

– Ну, можешь ты двигаться или нет!

– Какое сегодня число?

Катя подумала и сказала какое.

Значит, с таможенником он встречался вчера. И в ресторан «Иль Грапполо» по Невскому шел тоже вчера. И про муравья вспоминал вчера. И били его вчера.

Совсем недавно. Прошло несколько часов, а вовсе не целая жизнь!..

Нужно спешить. Нужно взять себя в руки, встать и разобраться с таможенником, натравившим на него бандитов.

Глеб вдруг усмехнулся, и от движения щекой стало больно почему‑то в ухе. Недооценил он таможенного чиновника Вадима Григорьевича, ох недооценил!.. Впрочем, такими методами – втолкнуть в машину, увезти «на хату», там долго бить, потом бросить в лесочке – никто «из больших» давно своих дел не решал, не гопота же неумытая, в самом‑то деле!.. Вот Глеб Петрович и попался!..

А может, попробовать встать, что ли?..

Все тело болело и ныло так, что даже мысль о том, что придется шевелиться, доставляла Глебу почти физические мучения. Хотелось лечь, закрыть глаза, подтянуть ноги к животу, чтобы не было так больно внутри, и немножко отдохнуть.

Пожалуй, он бы лег, если бы не девушка – он вдруг позабыл, как ее зовут, – которая караулила каждое его движение с тревожным беспокойством.

– Глеб, нам нужно отсюда уезжать! Тебе больше нельзя лежать, земля холодная, ты еще и простынешь к тому же!

Он было засмеялся и тут же охнул и схватился за бок.

– Вот видишь! – радостно сказала девушка. – Ты уже можешь шевелить рукой! А то она прямо как неживая висела!..

– Как тебя зовут? – спросил Глеб Звоницкий, и она изменилась в лице так сильно, что он даже удивился.

Что он такого сказал?..

– Как?! Я Катя, Катя Мухина, ты работал у моего папы, Анатолия Васильевича! Ты много лет у нас работал, а потом папу убили, и маму… тоже, а сегодня еще и Ниночку убили! Я тебя искала, чтобы рассказать про Ниночку! Это я ее нашла, понимаешь?! Я не стала звонить в милицию, потому что убежала из ее парадного, и меня, наверное, уже объявили в розыск.

– Подожди, – морщась попросил Глеб. – Я ничего не соображаю.

– Ну, начинай уже соображать! Я Катя! Ты что, меня не узнаешь?!

– Конечно, узнаю, – успокоил Глеб. – Просто у меня что‑то с головой. Как мы муравью крошки кидали, помню, а как тебя зовут – забыл.

Катя не помнила решительно никакого муравья, но что‑то отвратительное, связанное с муравьем, осталось в ее сознании.

– Нам нужно отсюда уезжать. Если нас здесь увидят, скорее всего позвонят в милицию, а мне обязательно нужно с тобой поговорить. Про Ниночку.

– Кто такая Ниночка?

– Моя подруга. Ее убили вчера ночью. Из‑за меня, понимаешь?! Я тебе говорила, что меня хотят убить.

– Я тебе не поверил.

– Знаю, – отмахнулась Катя. – Мне почти никто никогда не верит. Я слабая и нервная. Давай, ты попробуешь встать, а я тебе помогу.

Глеб оценивающе посмотрел на нее.

Она сидела на коленях в пожухшей траве, джинсы были мокрые, кое‑где выпачканные землей, и нос тоже выпачкан, и волосы торчали в разные стороны. Смотрела она все с тем же тревожным беспокойством, которое не помещалось в глазах, вылезало наружу.

Когда‑то у нее был «конский хвост» – модная прическа, – ямочки на щеках, независимый нос и очки. Она всегда вытаскивала книжку из‑под своего сиденья, как только машина останавливалась, и принималась читать.

«Глаза испортишь», – говорил ей Звоницкий, а она дергала худеньким плечом – отвяжись, мол!..

…Как она потащит?! Он на голову выше, в нем сто килограммов весу, и неизвестно, сможет ли он идти сам!.. Что там с ногами – непонятно!

– Кать, – сказал он, соображая, как бы ему половчее подняться, – я сейчас попробую встать, только ты мне не мешай. Не нужно тянуть за руку, ты все равно меня не поднимешь. Ты… стань вот тут, ладно?

Катя покивала, легко вскочила с коленей и встала там, где он указал.

Ох, господи, помоги!..

Глеб Звоницкий, превозмогая боль, которая злобно и весело оживилась, как только он сделал первое движение, кое‑как повернулся, подтянул колени и стал на четвереньки. От боли его затошнило, рот наполнился вязкой слюной, спина стала мокрой, и лоб тоже. Некоторое время он стоял на четвереньках и дышал открытым ртом – не хватало еще, чтобы его стошнило при Кате Мухиной!

Он стоял, закрыв глаза, прислушиваясь к себе, и ничего не мог расслышать через сокрушительную боль. Одно хорошо – ноги слушались, а это означало, что подняться он сможет!..

Перебирая руками и подтягивая ноги, Глеб дополз до сосенки и, держась за шершавый ствол, стал поднимать себя на ноги – и поднял!..

Голова закружилась, щекой он прижался к стволу и замер.

Вот бы так стоять и никогда и никуда не двигаться!..

– Глеб!

Он открыл глаза. В ушах шумело.

Вот уроды, как сильно, профессионально и точно они его били!.. Старались, козлы вонючие, мать их так и эдак!..

– Глеб!..

– Все хорошо, – хрипло сказал он. – Отлично даже.

За деревьями блестела какая‑то вода, мерно шевелились камыши, и от этого блеска и шевеления у Глеба закружилась голова.

– Давай. Держись.

Рукой он нащупал ее плечо, какое‑то на редкость надежное, словно он наткнулся на утес во время бури и после долгих часов болтания в море вдруг почувствовал спасительную земную твердь.

– Так, потихонечку. Нам туда.

Глеб сделал шаг, потом другой, потом еще один. У него получалось идти – большая радость!..

– За что тебя так избили?

– Это… по работе. – Пот заливал глаза, капал с подбородка, и ему казалось страшно важным, чтобы капли не попали на ее светлую щегольскую курточку.

– Какая у тебя работа!.. Хорошо, что до смерти не убили! А этот, который позвонил, все мне говорил, чтоб я быстрей приезжала, потому что ты можешь умереть! А я точно знала, что умереть ты никак не можешь! Уже все умерли – и мама, и папа, и Ниночка, и поэтому ты никак не можешь!..

Они шли, раскачиваясь, как парочка подвыпивших друзей, и в такт их мучительным шагам Катя все продолжала и продолжала говорить, и – странное дело, – в голове у Глеба прояснялось.

Поначалу там не было ничего, кроме боли и мерного шелеста камышей, сводившего его с ума, а потом стали появляться мысли, более или менее связные.

В отель в таком виде нельзя. Прилетит Ястребов, ему непременно доложат, что его заместитель прибыл в «Англию» то ли пьяный, то ли не в себе, да еще ведомый барышней в грязных и мокрых джинсах. Александр Петрович при всей своей лояльности к заместителю вряд ли это одобрит.

Значит, нужно придумать, куда ехать, чтобы можно было привести себя в порядок.

Нужно еще придумать, как и чем ответить Вадиму Григорьевичу, потерявшему всякое чувство меры в решении деловых вопросов!.. Нужно выяснить, кто за ним стоит. Не сам же он осмелился в ответ на просьбу отпустить с таможенного склада оборудование выманить просителя из гостиницы, оглушить его, затолкать в машину, отвезти в неизвестное место и избить до полусмерти!..

Нужно все это сделать быстро, до приезда белоярского губернатора, и по возможности аккуратно, не привлекая внимания правоохранительных органов, чтобы не вышло, боже сохрани, истории или сюжета в «Криминальных новостях»!

Необходимо выяснить, что именно предполагалось – просто «дать ему по роже, чтоб они там, в своей сибирской провинции, знали свое место и исправно платили за каждый таможенный чих», или его хотели убить.

Впрочем, если б хотели убить, убили бы.

Характеристики

Список файлов книги