Shoping_V_Vozdushnom_Zamke (522850), страница 24
Текст из файла (страница 24)
– На огне стояли разные по объему сосуды, – ответил Вовка.
– Пламя в горелках было неодинаковое, – подхватила я.
– Нет, условия равные. Чайники, огонь, вода – отличий не было, – объявил Сидя. – Так в чем же дело?
– Ветер? – предположил Вовка.
– Нет.
– Кто‑то решил испортить жизнь другой дочери и незаметно долил в ее чайник водички? – озвучила я новую идею.
– Нет, – твердил Исидор. – Ну как? Сдаетесь?
– Да, – единодушно ответили мы с Вовкой.
– Вы не учли психологический фактор, – хмыкнул укоризненно Исидор, – я же специально подчеркнул: две девушки. Первая грезит об обручальном кольце, для второй оно наказание. Ну? Дошло?
– Нет, – хором произнесли мы.
– Первая девица очень нервничала, она постоянно подбегала к плите, открывала крышку и смотрела, не начала ли вода закипать, и тем самым понижала температуру внутри сосуда. А второй было наплевать, она ни разу не приблизилась к огню, вот у нее чайник и закипел быстрее, – пояснил ученый.
– Нечестная загадка, – обиделась я, – в условии и намека нет на то, что девчонка снимала крышку.
– Следует учитывать все, даже незначительные факторы, – серьезно возразил Исидор. – Павел не убивал Веру. Он предлагал ей стать его женой, только так он мог добраться до тела красавицы.
– Тогда кто это сделал? Привидение? – воскликнул Вовка и отхлебнул чай.
– Понятия не имею, – ответил Исидор. – Но Павел не способен задушить женщину. Может, и впрямь потусторонние силы вмешались?
– При всем уважении к вам не могу принять версию с проклятием, – вырвалось у меня, – призрак старушки не мог удушить Веру.
– Тьфу! – начал вдруг отплевываться Сидя. – Что у меня в кружке?
– Варенье, – подсказала я, – вы пять ложек в чай бухнули.
– Ужасная гадость, – тут же подхватил Костин. – Отчего‑то жирная! Разве джем варят с маслом? Какой‑то калмыцкий напиток получился. Некоторые с восторгом пьют чай, сдобренный салом и молоком, но я не принадлежу к их числу. Лампа, попробуй...
Я взяла ложку, зачерпнула содержимое банки, понюхала, потом осторожно лизнула коричневую субстанцию и тут же сообразила, что за продукт находится на столе.
– Это же мясо! Бефстроганов в соусе! Я приготовила его для гостей, а остатки спрятала в холодильник!
– Деточка, – ожил Исидор, – я ведь тебя предупредил: варенье хранится под темно‑синей крышкой.
Я стала оправдываться:
– Я ее и взяла.
– Нет! Вон крышка лежит. Она фиолетовая, – уперся Сидя.
– Темно‑синяя, – не уступала я.
– На мой взгляд, она вообще зеленая, – заявил Вовка. Потом встал и выплеснул чай с мясом в раковину. – Лампа, ты просто мастер по созданию идиотских ситуаций!
– Что у нас происходит? – прозвучал из прихожей мужской голос. – Сидя, ты где?
– Здесь! – крикнул математик. – Иди к нам.
– Сейчас ботинки сниму, руки вымою и заявлюсь ужинать, – ответил пришедший.
– Это Павел, – прошептал Сидя.
Я втянула голову в плечи. А затем поделилась своим недоумением:
– Что‑то бизнесмен слишком весел для человека, потерявшего невесту.
– Ему говорили о смерти Веры? – напрягся Вовка и почему‑то уперся взглядом в меня.
– Нет, – одними губами ответила я. – Во всяком случае, мне это не пришло в голову.
Глава 21
Около одиннадцати вечера я сидела одна в своей спальне, тупо разглядывая давно не стиранные занавески. Если вспомнить все произошедшие события, то и впрямь поверишь в проклятие. Жены Павла умирают с завидным постоянством! Но я‑то теперь знаю, что никаких аристократов у него в роду и в помине не было. Павел – сын Суворовой и генерала. Отца он определенно не помнит, тот развелся с Пелагеей Андреевной, когда мальчик был крошкой. Детство Павла прошло в интернате. Ну зачем он выдумал эту глупую историю?
Чем больше я размышляла, тем сильнее мне хотелось пойти к Павлу и задать ему этот вопрос. Верю ли я в то, что Брыкин убил Веру? Нет. Почему? Я видела, как изменилось его лицо, когда Костин сообщил ему страшную новость. Либо бизнесмен гениальный актер, либо он совершенно ни при чем!
Из коридора послышался мелодичный звон часов. Я сосчитала удары, встала и решительно направилась в комнату Брыкина. После убийства Путинковой необходимость изображать из себя домашнюю работницу потеряла смысл. Тихо ступая ногами в ковровых тапочках, я почти дошла до холла и вдруг замерла. Потому что услышала женский голос – тот самый, что ранее требовал у Павла деньги на оплату больницы для Пелагеи Андреевны.
– Ты должен мне сто тысяч, – шипела незнакомка.
– Сейчас? – глупо спросил Павел.
– Да.
– С ума сошла! Ночь на дворе.
– Какое отношение к деньгам имеет время суток?
– У меня их сейчас нет.
– Не ври. Я знаю, сколько ты зарабатываешь.
– Дома я не держу больших сумм.
– Разве это много?
– Сто тысяч? Вполне прилично.
– Для тебя это копейки.
– Ошибаешься.
– Хватит вести дурацкий спор.
– Завтра съезжу в банк.
– Сейчас! Ты пропустил выплату!
– И где, по‑твоему, я возьму деньги?
– В городе полно банкоматов.
– Они выдают по три, четыре тысячи.
– Сядешь в машину и будешь объезжать разные точки.
– Это невозможно!
– Почему?
– Я устал.
– Не смеши меня.
– Сегодня убили Веру.
– И поэтому я должна лишиться своих денег?
– Своих? Ты отбираешь мои!
– Могу больше не появляться. Но не обессудь, если тогда документы очутятся в газете. Ну ладно, я ухожу.
– Стой!
– Что?
– Пошли в комнату.
– А смысл?
– Дам тебе деньги.
– Неужели нашлись?
– У меня в сейфе лежит некоторая сумма наличными, я думал, они понадобятся во время свадьбы.
– Верное решение, – заявила женщина, – теперь Вере в загс не придется идти.
– Сволочь!
– Да уж, Путинкова мне не особенно нравилась.
– Ты дрянь!
– Поосторожней! За оскорбления можно и ответить.
– Шагай вперед!
– Лучше я за тобой, а то еще накинешь мне на шею проволоку...
– Дура! – окончательно вышел из себя Павел. – Я Веру любил.
– Остальных жен тоже?
– Они умерли случайно!
– Врешь.
– Алена Зверева от аллергии.
– Ага.
– У Жанны был отек Квинке.
– Угу.
– Ксюша утонула.
– Точно.
– Никаких претензий ко мне у милиции не было!
– Конечно.
– Перестань хамить!
– Я просто с тобой соглашаюсь.
– Скотина.
– Неси сто двадцать тысяч.
– Только что речь шла о сотне!
– Двадцать я добавила за оскорбления.
– Сука!
– Сто сорок, – засмеялась женщина. – Можешь и дальше говорить гадости, я больше заработаю.
– Падла.
– Сто шестьдесят, – откровенно издевалась тетка. – Хочешь получить скидку, как постоянный клиент?
Воцарилась тишина, потом Павел угрожающим тоном произнес:
– Ну хватит. Мы погорячились.
– Я нет.
– Прости, я был не прав.
– Из слов шубу не сошьешь.
– Хорошо, хорошо, здесь стоять бессмысленно, сейф в кабинете.
Из холла послышался шум.
– Кошка! – воскликнула дама. – Черт, у меня от них насморк.
– У нас нет животных, – сказал Павел.
– Но она только что пробежала! Мелькнула в коридоре!
– Тебе показалось.
– Нет!
– Господи, хватит идиотничать!
– Была кошка, – не успокаивалась дама.
– Тише, – шикнул Павел, – еще разбудишь Сидю.
– Он же снотворное пьет.
– Не всегда. И потом, тут есть домработница!
– Ну и чего? Я пришла выразить соболезнование.
– Ночью?
– Всего‑то одиннадцать.
– Все равно не шуми.
– Ой, опять кошка!
– Где?
– Вон!
– Где?
– Да вон же, скачет!
– Это тень.
– Кошка!
– Хорошо, – сдался Павел, – будь по‑твоему, в доме тайком от всех живет киса. Я согласен, только замолчи. И рули наконец в кабинет.
Сообразив, что парочка сейчас пойдет в параллельный коридор, я осторожно выглянула из укрытия. Павел и незнакомка как раз огибали шкаф. Лица гостьи я не разглядела, увидела лишь ее фигуру и волосы, цвет которых из‑за полумрака было не разобрать.
Если дама явилась сюда за деньгами, то она, определенно, потом уйдет. Я притаилась в коридоре, ожидая, когда посетительница двинется назад. Павел предусмотрительно не зажигал свет, но над входной дверью есть фрамуга из стекла, через нее в квартиру падают лучи от лампочки, горевшей на лестничной клетке. У меня будет возможность рассмотреть таинственную незнакомку.
Внезапно ногам стало тепло, я посмотрела вниз. На моих ступнях восседала кошка.
– Ну ты и нахалка! – зашипела я. – Один раз уже пописала на меня, теперь хочешь повторить свой подвиг? А ну, брысь!
Серая тень юркнула в приоткрытый шкаф. Боясь, что кошка испортит хранящиеся там вещи, я решила прогнать животное, распахнула дверцы и замерла в изумлении. Гардероб оказался пуст. Вот уж странность для квартиры, где любой свободный сантиметр пространства забит всякой лабудой.
Я машинально подвинула палку, на которой висела пара вешалок, послышался тихий скрип, часть задней стенки отошла в сторону, перед моими глазами возникла прихожая, такая же мрачная, как передняя Исидора. Вот только здесь под потолком горела относительно яркая лампочка и намного сильнее пахло кошачьей мочой. В полной растерянности я вошла на чужую территорию, закрыла шкаф и огляделась. Куда я попала? И тут в носу защекотало, я не удержалась и оглушительно чихнула. В полной тишине мое «апчхи» прозвучало как гром.
– Кто там? – послышался мужской голос.
Вне себя от страха я распахнула створки гардероба, влезла внутрь и попыталась сдвинуть стенку.
– Сидя, ты? – спросил чуть хрипловатый баритон.
Я тут же поняла, в чью квартиру ведет очередной лаз. Странно, что сразу не догадалась, это же так естественно – с той стороны шкафа обитель Моти.
– Ах ты, маленькая безобразница, – загудел Матвей.
Я замерла. Неужели физик каким‑то непостижимым образом увидел меня сквозь филенку?
– Чего молчишь? – спросил Мотя, не открывая гардероб.
Я набрала полную грудь воздуха и вдруг услышала протяжное:
– Мяу‑у‑у!
– Умница, хорошая девочка, Клеопатра.
– Мяууу!
– И чем ты здесь шумела?
– Мяууу!
– Пошли, угощу тебя колбасой.
– Мяууу!
Я перестала трястись. Матвей ведет диалог с кошкой, ему и в голову не могло прийти, что в стенном шкафу затаился посторонний человек. Хотя чего я так испугалась? Старик меня знает и не примет за воровку.
– Кис‑кис, иди сюда, – мирно дудел Мотя. – Свежий докторский батончик, только вчера купил в нашем магазине. Знаешь, Клеопатра, в больших супермаркетах сплошное надувательство! Надо ходить в маленькие лавки. Ну, чего ты остановилась?
Голос стал удаляться. Я нырнула на половину Исидора, сдвинула заднюю панель и сразу поняла, каким образом кошка Клеопатра беспрепятственно шастает туда‑сюда – стенка не закрывалась до конца, оставалась небольшая щель, но маленькому животному больше и не нужно.
Разгадав одну загадку, я получила вторую: почему Исидор ни звуком не обмолвился еще об одном секретном ходе? Или он о нем не знает?
Из прихожей Сиди послышался шорох.
– Не шуми, – сказал Павел.
Я осторожно потянула на себя створку шкафа, раздался противный скрип.
– Не шуми! – повторил Павел.
– Я ничего не делаю, – ответила женщина.
– Кто пищит?
– Не я!
– А кто?
Я замерла.
– В этом доме постоянно что‑то разваливается, – заворчал Павел. – Все, уходи!
– Вон гонишь? – хмыкнула тетка.
Я прикусила губу. Очень хочется увидеть незнакомку, но петли у дверок шкафа никогда, похоже, не смазывали. Удивительно, что они не скрипели в тот момент, когда я влезла в гардероб! Может, все же попытаться приоткрыть хоть крохотную щелочку? Я очень осторожно пошевелила створку – незамедлительно раздался ужасающий скрип.
– Если Исидор не согласится сделать ремонт, – отреагировала баба, – вам на голову какая‑нибудь антресоль упадет.
– Уходи, – коротко велел Павел.
– Не дергайся, я уже на лестнице.
– Пока еще нет.
– Хамло!
– Тебе ли, вымогательнице и лгунье, говорить о воспитании!
– Можешь не давать денег.
– И ты оставишь меня в покое?
– Разве я тебя мешаю? – делано изумилась гостья. – Обидно слышать, мы ведь считаемся друзьями.
– И поэтому ты занялась шантажом?