Filosofia_Radugin_Kurs_lekciy (519695), страница 38
Текст из файла (страница 38)
Под влиянием этого умонастроения происходит переосмысле-яие рационалистической концепции отношения человека к окружающей действительности, изменение представления о смысле, цели к назначении человеческой деятельности и познания, пересмотр самого способа истолкования человеческого мышления и сознания. Если рационализм мистифицирует рационально-целесообразные формы человеческой активности, то в иррационализме духовное отождествляется со спонтанным, бессознательными импульсами, эмоционально-волевыми и нравственно-практическими структурами субъекта. Все формы рационального, целесообразного отношения к миру объявляются в иррационализме производными от первоначальной, досознательной основы.
В зависимости от того, какое конкретное начало объявляется сущностной характеристикой субъекта, и какая дается интерпретация этому началу, в философской литературе возникают различные системы и школы иррационализма: «философия воли» А. Шопенгауэра и др., «философия жизни» Ф. Ницше, В. Дильтея, А. Бергсона и др., экзистенциализм М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра и др.
В философской теории иррационализм выступает прежде всего против установки рационализма, что окружающий мир является, в принципе, родственным человеку, что природа и различные сферы общественной жизни рациональны в своей основе и, следовательно, доступны мыслящей субстанции, и познание может дать целеуказания и ориентиры для человеческой деятельности. Неустойчивость социального бытия индивида превращается в иррационализме в онтологическую неуравновешенность всего мироздания. Иррационализм отрицает упорядоченное, законообраз-ное устройство мира. С точки зрения его представителей, основание бытия неразумно. «Неразумное, — как верно подметил Т. И. Ойзерман, — в иррационализме не просто индифферентно разуму, но противоразумно, противодействующе разуму. Бытие иррационально, потому что бессмысленно, дисгармонично, абсурдно» (Ойзерман Т. И. Рациональное и иррациональное // Вопросы философии.— 1977.— № 2.— С. 87). У. А. Шопенгауэра, например, основополагающим началом мироздания является стихийная, ничем не ограниченная, ничем не предопределяемая Мировая Воля. Воля понимается в его системе как бесконечное стремление. «Она безосновна», «вне причинности, времени и пространства». У А. Бергсона такие функции выполняют «жизненный порыв» — необузданный, переливающийся через край хаотичный поток инстинктов, которому дается то натуралистическая, то социальная интерпретация. Экзистенциализм сущностной характеристикой бытия объявляет пульсирующий процесс индивидуального переживания — экзистенцию.
В объективно-идеалистических разновидностях иррационализма производится онтологизация эмоционально-волевых структур человеческого бытия. Так, А. Шопенгауэр наделял Волю универсально-космическими функциями. «Воля это внутренняя сущность мира». Все сущее: природа, человек, социальные институты и предметные формы культуры представляют собой лишь ступени объективизации Воли. У А. Бергсона «жизненный порыв»
912проходит через различные материальные образования, претерпевает различные метаморфозы и завершает свое движение, воплотившись в человеке. В субъективно-идеалистической разновидности иррационализма человеческая субъективность, индивидуальное сознание рассматривается как особый вид бытия. Так, в системе В. Дильтея «жизнь», рассматриваемая как основа мира, истолковывается как внутренний опыт переживания человеком своего существования в мире, придающее миру смысловые характеристики.
С отрицанием законообразности и причинной обусловленности в иррационалистических учениях тесно связано отрицание как познавательной, так и деятельно-преобразовательной активности субъекта. Представители иррационализма решают проблему субъекта безотносительно к тому процессу, в котором человек познает и преобразовывает мир и в котором силы и возможности природы становятся силами и возможностями самого человека. Поэтому основную задачу философии они видят не в познании законов объективности мира, а в определении форм и норм построения субъективного мира личности, утверждении ее внутренней духовно-нравственной жизни. Теоретико-познавательному и реально-преобразовательному отношению к миру, выраженному в системах рационализма, иррационализм противопоставляет нравственно-практический. Свои усилия иррационалисты направляют, прежде всего, на выра-бртку эмоционально-нравственных установок, служащих для ори-ейтировки человека в межличностных ситуациях. На смену субъ-ектно-объектным отношениям, характерным для рационализма, иррационализм выдвигает субъектно-субъектные отношения. Человек рассматривается, главным образом, как субъект общения (коммуникации).
В философской теории иррационализм противопоставляет гносеологическому подходу рационализма аксиологический. Поскольку активность субъекта, с точки зрения иррационализма, проявляется не в познавательной и не в реально-преобразовательной, а в нравственно-оценочной деятельности, поскольку снимается проблема объективности познания и заменяется проблемой оценивания мира с точки зрения условий бытия в нем личности. По-; нять же истинную ценность того или иного явления, рассуждают иррационалисты, может только человек. Человека отличает от жи-й вотного не разум, не способность к понятийному мышлению, а, прежде всего, способность к нравственной оценке. Человек — это не .бесстрастно-теоретическое существо, а субъективно-заинтересованное в целях и задачах своей деятельности, поэтому наиболее ^.важными для него являются ответы на вопросы не «что это такое?», ;а «что означает эта вещь?», «какой цели она служит?». Таким обращаем, человек становится мерилом всего бытия, а гносеологический ^подход уступает место аксиологическому, в основе которого лежат ^Установки антропологизма.
При решении же гносеологических проблем решающее значение в иррационализме придается субъективно-психологическим, подсознательным факторам человеческого познания. Отсюда вытекает главная особенность иррационалистической гносеологии, которая заключается в отрицании способности понятийного мышления адекватно отражать действительность и противопоставляющее ему в качестве наиболее адекватных средств постижения сущности реальности: интуиция, веру и т.д. В результате такого подхода в наиболее крайних формах иррационализма, традиционные онтологические и гносеологические понятия вытесняются другими или получают новое истолкование. На передний план выступают понятия, которые, по самой своей природе, не могут дать образов внешнего мира, а лишь отражают субъективные переживания личности: страх, отчаяние, тоска, забота, любовь, причастность и т. д.
При построении философской системы рационализму, как уже отмечалось выше, свойственно стремление «снять все иррациональные остатки», уложить все знания в строго определенные логические формы, а все, что в них не укладывается, отбросить как незнание. Иррационализму не присуща отрицательная реакция на рационалистически систематические методы философствования:
понятийность, дискурсивность, доказательность и другие научно-теоретические формы выражения знания. В своей гносеологии иррационализм акцентирует внимание именно на «иррациональных остатках», заявляя, что только они являются подлинным знанием, а значит, требуют иных нерациональных форм выражения: образов, символов, аллегорий, метафор и т. д. Начиная с С. К ьеркегора, Ф. Ницше, иррационализм приводит форму изложения в соответствие с содержанием и начинает изъясняться с миром на языке пророчеств.
«Философия жизни» и ее разновидности Мы дали общую характеристику иррационализму как философскому направлению. Теперь приступим к рассмотрению конкретных учений этого направления. Заметное место в западноевропейской философии второй половины XIX начала XX в. занимает «философия жизни». «Философия жизни» — это культурно-логическое течение в современной философии. Она старается постичь сферу культуры, исходя из тех функций, которые культура выполняет в жизни человека. Отсюда ее тесная связь с литературой и искусством. Она оказала большое влияние на творчество австрийского поэта Р. М. Рильке, австрийского писателя Гофмансталя, немецкого писателя Германа Гессе, немецкого композитора Рихарда Вагнера и др. Во Франции под влиянием этого философского направления находился крупнейший писатель Марсель Пруст.
||" «Философия жизни» выступила за реабилитацию жизни, про-уав ее ущемления и обеднения рассудочным, политическим, экономическим и иными утилитарными подходами. В связи с этим, понятие «жизнь», как центральное понятие этого философского течения, призвано заменить понятие «бытие». Представители этого течения противопоставляют «жизнь» «бытию». Бытие это статичное состоя-рие. Жизнь — это движение, становление. «Нет бытия, есть только становление», — заявлял Ф. Ницше. «Философия жизни» выступала против того, чтобы положить в основу становления что-либо устойчивое. Становление, по мнению ее сторонников, это первооснова, предельное понятие. Вместе с тем, ряд ее представителей подчеркивали, что жизнь — это и деятельность, творческое созидание, самовыражение человека, формы объективации человека в культуре, позволяющие ему реализовать и познавать самого себя. Следовательно, жизнь — это и человеческая жизнь, и основа бытия, Каждый индивид ощущает себя в рамках какой-то огромной жизни, затрагивающей его и угрожающей ему. Он чувствует себя подчиненным каким-то потокам, потокам жизни. Представители этого философского течения нередко при описании жизни используют образ реки, атмосферных потоков и т. п. Жизнь, как поток, неуловима рассудочными методами познания. Ее познание осуществляется на основе особых познавательных способностей: переживания и сопереживания (понимания); интуиции, веры, любви и т. д.
В «философии жизни» можно выделить три основных школы:
академическую «философию жизни» (В. Дильтей, Г. Зиммель), «творческую эволюцию» А. Бергсона (1859-1941) и его последователей, «философию воли» Ф. Ницше (1844 -1900) и его последователей.
Академическая философия жизни. В. Дильтей и Г. Зиммель определяют жизнь как факты воли, побуждений, чувств и переживаний. С этой точки зрения, действительность — это то, что содержится в опыте самой жизни. Следовательно, действительность — это чистое переживание, вне которого действительности не существует. Очевидный субъективизм этой позиции, приводящий к солипсизму, заставляет их уточнить свою позицию. В. Дильтей говорит о необходимости веры в реальность внешнего мира, основанную на Волевом, «практическом» отношении человека к миру. Г. Зиммель также видит в «жизни» центр, от которого с одной стороны идет путь к душе, к «Я», а с другой — к идее, Космосу, абсолюту. Тем не менее, определяющие характеристики жизни — это переживание, «жизненный опыт».
«Жизненный опыт» и выступает объектом познания. «Жиз-венных опыт», подчеркивают Дильтей и Зиммель, не сводим к разуму. Он иррационален. Жизнь — это поток, изменение, творчество. Поэтому представители «философии жизни» отрицают возможность знания как отражения закономерного, всеобщего. Жизнь не Может быть постигнута только через индивидуальное. И здесь мы
встречаем родственные неокантианству установки. Неокантианцы, как отмечалось ранее, также говорили о необходимости индивидуализирующего метода познания в истории. Однако неокантианцы, следуя рационалистической традиции, хотя и отвергали понятия «закономерности» применительно к истории, все же считали необходимым применение в историческом исследовании рационального метода, основанного на отнесении к ценности. Представители академической «философии жизни» провозглашают методом «наук о духе» непосредственно переживание исторических событий. В их системах «науки о духе» принимают форму герменевтики — искусства истолкования, искусства «понимания» письменных текстов, «зафиксированных жизненных откровений. По Дильтею, историк должен не просто воспроизвести истинную картину событий, но и «пережить» ее заново, «истолковать и воспроизвести в ее жизненности».
Следует отметить, что здесь «философией жизни» ставится вполне реальная проблема. Если путем изучения памятников материальной культуры можно с объективной достоверностью констатировать изменения, происходящие в материальных условиях жизни людей — в производстве, технике, быту и т. д. — то иначе обстоит дело при изучении побудительных мотивов поведения людей. Выявление этой субъективной стороны исторического процесса имеет немаловажное значение уже потому, что без него невозможно понять ту или иную материальную форму их выражения. Тем более это важно для изучения истории духовной культуры. Это изучение действительно подразумевает «вживание» исследователя в предмет своего исследования — в картину, в скульптуру, симфонию и т. д.
Однако, следует иметь в виду, что раскрытие субъективных сторон деятельности людей, их побудительных мотивов, идей и эмоций, оказывается значимым в научном отношении лишь в тех случаях, когда субъективные мотивы оцениваются в свете объективных фактов истории. Иначе наука превращается в беллетристику.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
