Диссертация (1137487), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Формалисты и близкие к формальной школе исследователи,ориентированные на анализ авторских приемов, выработали сугубо утилитарный взгляд наперсонажа. Б. В. Томашевский в 1920-е рассматривал персонажа как инструментгруппировки мотивов и «подсобное средство» для управления вниманием читателя:«Обычный прием группировки и нанизывания мотивов — это выведение персонажей,живых носителей тех или иных мотивов. Принадлежность того или иного мотива16определенному персонажу облегчает внимание читателя.
Персонаж является руководящейнитью, дающей возможность разобраться в нагромождении мотивов, подсобным средствомдля классификации и упорядочения отдельных мотивов» [Томашевский, 1999: c. 131].Такое понимание персонажа как накапливающейся совокупности приемов (иначеговоря,динамическинаполняемойпеременной—отсюдаметафора«нити»,«нанизывания») было распространено у представителей формальной школы. Так,Ю. Н. Тынянов в 1924 году писал о литературном персонаже, что «вместо знакастатической целости над ним стоит знак динамической интеграции, целостности. Нетстатического героя, есть лишь герой динамический.
И достаточно знака героя, имени героя,чтобы мы не присматривались в каждом данном случае к самому герою» [Тынянов, 1924:c. 9, курсив наш]. Там же Тынянов спорил с социально-психологическим подходом канализу литературного персонажа, вновь аргументируя это несовершенством статическоймодели персонажа: «Мы только недавно оставили тип критики с обсуждением (иосуждением) героев романа как живых людей. Никто не поручится также, что окончательноне исчезнут биографии героев и попытки восстановить по этим биографиям историческуюдействительность.
Все это основано на предпосылке статического героя» [Тынянов, 1924:c. 8]. В это же время тенденция к формализации взгляда на персонажа появляется взарубежных работах: так, Э. М. Форстер в книге «Аспекты романа» характеризуетперсонажа как «массу слов» («word-mass»), которую писатель наделяет полом, именем,жестами и речью [Forster, 1927: c. 70-71].Понимание персонажа как кумулятивной динамической последовательности элементовполучило развитие в структуралистских и семиотических работах второй половины 1960-х– 1970-х годов.
Ориентированный на лингвистику структурализм редуцировал персонажадо цепочки фрагментов текста. Для Р. Барта персонаж — набор символов, объединенныхименем, компактная переменная для хранения смыслов: «Временами мы рассуждаем оСарразине так, словно этот человек реально существовал, словно у него было будущее,было свое бессознательное, своя душа; между тем речь идет всего лишь об образе (обезличной конфигурации символов, собранных под этикеткой имени собственного:Сарразин), а вовсе не о личности (воплощении духовной свободы — источникечеловеческих мотивов и смыслового избытка); наша задача — проследить коннотации, а непроизвести расследование; мы стремимся не к тому, чтобы узнать «правду» о Сарразине, ак тому, чтобы понять систематику некоего (промежуточного) текстового фрагмента: мывыделяем (с помощью имени Сарразин) этот фрагмент затем, чтобы он включился в кругнарративных алиби, в систему «неразрешимых» смыслов, вошел в область множественныхкодов.
Заимствуя у дискурса имя героя, мы лишь следуем экономической природе Именикак такового: в романическом режиме (но только ли в нем?) имя — инструмент обмена:17установив отношение эквивалентности между знаком и суммой, имя позволяет заместитьопределенную совокупность черт соответствующей номинативной единицей: речь идет освоеобразном приеме, когда, при одной и той же цене, компактный товар выглядитпредпочтительнее, нежели товар громоздкий» [Барт, 2001 (1970), курсивы наши]. Хотя вдальнейшем структуралисты отошли от такого радикального понимания персонажа, словаР. Барта об использовании имени для выделения «текстового фрагмента», который затемподвергается анализу, созвучны современным практикам компьютерных исследованийхудожественного произведения. Компьютерная разметка персонажей в тексте, подобнаятой, что осуществлена в рамках диссертационного исследования, подразумевает именновыделение в тексте фрагментов на основе имени).Фокусируясь на текстовом выражении персонажа, структуралисты и семиотикипоследовательно отказывались видеть в персонаже модель личности и избегалипсихологических трактовок [Барт, 1987: c.
217]. Популярной идеей в этот период сталосужение персонажа до «актанта», ролевого участника действия. «Актантную модель»художественного текста разрабатывал А. Ж. Греймас [Греймас, 1996 (1966)]. Сам термин«актант», как и многое в структурализме, был позаимствован из лингвистики — в данномслучае у синтаксиста Л. Теньера [Греймас, 1996 (1966): с. 154], а модель была вдохновленафункциями персонажей, разработанными В. Я. Проппом в «Морфологии сказки» [Греймас,1996 (1966): с. 156]. Основная мысль А. Ж. Греймаса заключалась в том, что персонажейнеобходимо описывать и классифицировать не по портретным или личностным свойствам,а по занимаемой ими в «микроуниверсуме» конкретного сюжета актантной роли. На рис.
1представлены варианты распределения актантных ролей по Греймасу для сюжета поискаСвященного Грааля:Рис. 1. Актантные роли А. Ж Греймаса.СхожиеидеивысказывалЦветанТодоров,использовавшийдляформальнойклассификации персонажей понятие базового предиката — обобщенного типа ситуации(или действия), в котором участвует персонаж. Позже актантная модель неоднократноподвергалась критике за редукционизм и неполноту описания [Eder, Jannidis, Schneider,2010: c. 96], однако идея анализа персонажей через их функции в тексте (заполнениеактантных ролей), в т.ч.
выраженные чисто лингвистически, оказалась плодотворной дляколичественных цифровых исследований18Ю. М. Лотман в работе «Структура художественного текста» также дал функциональноеопределение персонажа, отсылая к В. Я. Проппу: «Начиная с «Морфологии сказки»В. Я. Проппа очевидно, что персонаж представляет собой пересечение структурныхфункций» [Лотман, 1998: c. 230].
В то же время Ю. М. Лотман не сводил персонажа к чистоактантным проявлениям. Исследователь определял «характер» персонажа через набор(«парадигму») различных дифференциальных признаков: принадлежность к группе(группам) и «бинарные противопоставления» с прочими персонажами. МодельЮ. М. Лотмана, таким образом, была ориентирована на представление персонажа не черездействия, но через взаимодействия и соотношения с другими персонажами — эта идеятакже оказалась плодотворна для компьютерного анализа системы персонажей.1.1.2 Персонаж как психологический субъект и модель личностиПараллельно в литературоведении развиваются и другие подходы, в которых персонажрассматривается не как функция, актант или участник взаимодействия, а какпсихологический субъект, модель личности, носитель личностных черт.
В числеранних работ можно упомянуть труд филолога Д. Н. Овсянико-Куликовского «Историярусской интеллигенции» (1906–1911). Хотя психологические портреты литературныхперсонажей здесь использованы для очень субъективного описания российскойобщественной жизни и типизации ее участников, книга Д. Н. Овсянико-Куликовскогоостается, по существу, филологическим исследованием. Автор анализировал героя «какхудожественный образ, как тип» [Овсянико-Куликовский, 1908: c. 84] сопоставлялперсонажей, выявлял общие и дифференциальные признаки: «Онегин, как Чацкий, преждевсего представитель образованного общества 20-х годов, именно той его части, в которойпо преимуществу сосредоточивалось брожение и движение умов в ту эпоху.
Но междуЧацким и Онегиным есть важное различие: первый принадлежал к лучшим людям эпохи,второй — человек, немногим лишь возвышающийся над средним уровнем светских, потогдашнему образованных и затронутых идеями века молодых людей» [ОвсяникоКуликовский, 1908: c. 85]. Для подтверждения своих выводов Д. Н. Овсянико-Куликовскийрегулярно анализировал прямую речь персонажа: «Его [Печорина] крайний эгоцентризмярко характеризуется в другом месте, где он говорит: [следует цитата Печорина — ДС]»[Овсянико-Куликовский, 1908: c. 120]. Далее о другой реплике Печорина сказано: «Все это— не одни "слова". В романе превосходно выдержан и, можно сказать, раскрыт,средствами искусства, этот эгоцентрический характер, и мы имеем возможность вникнутьглубже в его психологию» [Овсянико-Куликовский, 1908: c.
122, курсив наш]. Кромесобственно анализа психологических портретов, важнейшим предметом рассмотрения в«Истории русской интеллигенции» становится восприятие персонажа современниками.Таким образом, масштабный по своему охвату труд Д. Н. Овсянико-Куликовского — при19всем его наивном на современный взгляд «социологизме» — можно считать одним изранних образцов второго представительного направления исследований персонажа вфилологии XX-XXI вв., которое можно условно назвать «гуманистическим». Онообъединяет литературно-антропологические, психологические (психоаналитические) икогнитивные [Eder, Jannidis, Schneider, 2010] подходы к рассмотрению сущностихудожественного персонажа.Психологизированная концепция персонажа обнаруживается в работах М.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
