Пайпс Р. - Русская революция (1109750), страница 67
Текст из файла (страница 67)
Дабы направлять и систематизировать свою работу, Исполком создал 14 марта новый бюрократический орган — Бюро. К середине апреля в Бюро входило 24 члена (11 меньшевиков, 6 эсеров, 3 трудовика и 4 «нефракционных» социал-демократа). Большевики поначалу отказались от участия на том основании, что им было предложено недостаточное число мест172.
Исполком и его Бюро заменили собой неисправимо недисциплинированные пленарные заседания Совета, который созывался все реже и реже. Если Совет все-таки собирался, то лишь для того, чтобы бурно приветствовать решения Исполкома. В первые четыре дня своего существования (28 февраля — 3 марта) Совет собирался ежедневно. Далее, в течение всего месяца, — только четыре раза, а в апреле — шесть. Никто не обращал особого внимания на его шумные заседания. В отдельности солдатская секция и рабочая секция собирались несколько чаще.
Хотя Исполком, со своим Бюро, и Совет, следующий их указаниям, должны были изображать истинный голос народных масс, в их составе не было представителей крестьянских организаций. У крестьян, составляющих 80% населения страны, был свой Крестьянский союз, державшийся от Совета на приличном расстоянии. Всероссийский Совет, таким образом, выступал от имени малой части населения страны, в лучшем случае каких-нибудь 10—15%, если принимать в расчет крестьянство и «буржуазию», которые никак в Совете представлены не были.
* * *
Действуя в столь сложных условиях, Временное правительство сосредоточило усилия на «демократическом» законотворчестве, которое было легко провести и которое заведомо получило бы одобрение Совета. Заседания кабинета происходили по вечерам, часто далеко за полночь. Министры были вконец утомлены и нередко засыпали прямо во время заседания.
В первые недели после прихода к власти правительство провело множество законов, частью направленных на искоренение неурядиц старого режима, частью — на осуществление положений восьмистатейной программы. Солдаты получили полные гражданские права, и те, что служили в тылу, более не подлежали суду военного трибунала. Все ограничения гражданских прав, связанные с религиозной или этнической принадлежностью, были сняты. Смертная казнь отменена. Права собраний и обществ гарантированы. Польше была обещана полная независимость после окончания войны (хотя и определявшаяся условием сохранения ее «связи с Россией в свободном военном союзе»), а Финляндии было гарантировано восстановление ее конституционных прав. Производство законов было, пожалуй, самым продуктивным сектором российской экономики173. Беда, однако, в том, что если законы, предоставлявшие новые свободы, начинали действовать с ходу, то на законы, налагающие новые обязанности, никто не обращал внимания.
По трем основным вопросам — земельная реформа, Учредительное собрание и мир — правительство действовало в весьма медлительной манере.
Помимо областей, прилегающих к большим городам, известие об отречении царя достигало сельской глубинки, еще спящей в оковах суровой зимы, с черепашьей скоростью. Большинство деревень впервые услышали о революции четыре-шесть недель спустя, то есть в первой половине апреля, с началом весенней оттепели174. Крестьяне истолковали эту новость на свой лад — как призыв к захвату частновладельческих земель, что десять лет назад удалось сдержать Столыпину. «Черный передел» стал вновь набирать силу по мере того, как общинные крестьяне, сперва робко, но постепенно все дерзостней, захватывали землевладения, и в первую очередь принадлежащие тем крестьянам, которые вышли из общины и вели единоличное хозяйство. Первые сообщения об аграрных беспорядках достигли Петрограда в середине марта175, но массовый характер они приобрели в апреле. Зачинщиками земельных бунтов часто были дезертиры и уголовники, оказавшиеся в марте на свободе; порой целые общины поддавались их влиянию. На этой первой стадии аграрной революции крестьяне разоряли в основном уединенные дворы и усадьбы, рубили деревья, растаскивали зерно и разгоняли взятых в батраки военнопленных176. Как и в 1905 году, случаи физического насилия были редки. 8 апреля правительство призвало крестьян воздержаться от незаконного захвата земель. Была кроме того назначена комиссия под начальством министра земледелия А.И.Шингарева, призванная составить проект программы земельных реформ для представления Учредительному собранию177.
Эсеры активно занимались организацией крестьянства. Они восстановили Крестьянский союз, распавшийся после 1905 года. Союз приветствовал Временное правительство и в своих обращениях призывал крестьян к терпению и выдержке178. Призывы правительства и Крестьянского союза производили успокоительное действие: многие крестьяне решили, что будет вернее обрести права на землю законным путем, а не силой. Однако аграрные волнения стихли только в июне, после того, как социалисты вошли во Временное правительство и пост министра земледелия занял лидер эсеров В.М.Чернов. И все же нельзя было полагаться бесконечно на долготерпение деревни: неспособное провести земельную реформу, правительство вскоре утратило симпатии общинных крестьян.
Дабы обеспечить продовольственное снабжение городов, Петроград ввел 25 марта государственную монополию на торговлю хлебом. Крестьянам предписывалось излишки зерна сдавать правительственным агентам по твердым ценам. Однако средств обеспечить соблюдение этих предписаний не было, и крестьяне не повиновались им, продолжая реализовывать излишки на свободном рынке. Аграрные волнения весьма пагубно отразились на обстановке в армии. Слухи о грядущем «черном переделе» вызвали на фронте первое массовое бегство солдат, боявшихся опоздать к вожделенной минуте и остаться ни с чем179.
Ничто не было столь необходимо для стабилизации обстановки, как скорейший созыв Учредительного собрания. Лишь орган власти, избранный на демократической основе, обрел бы неоспоримую законность и в этом качестве был бы способен отразить атаки как крайне правых, так и крайне левых. Сложности проведения выборов в тот момент были, безусловно, устрашающими. И все же дело было столь безотлагательным, что опытные политики сочли бы за лучшее созвать несовершенное Собрание незамедлительно, нежели совершенное — когда-нибудь в свое время. Когда в 1848 году Июльская монархия во Франции пала, Учредительное собрание для избрания нового правительства созвали в два месяца. В Германии в конце 1918 года после поражения в войне и отречения кайзера, в разгар народных волнений новые власти сумели созвать Национальную ассамблею менее чем за четыре месяца. Российское Временное правительство не смогло сделать этого за весь восьмимесячный срок своего существования.
25 марта правительство назначило комиссию из семидесяти юристов для выработки закона о выборах в Учредительное собрание. Они немедленно увязли в технических подробностях. Недели проходили за неделями — и все безрезультатно. Набоков замечает, и не без оснований, конечно, что всегда оказывались другие, более настоятельные, не терпящие отлагательства дела180. Откладывая выборы, правительство не только нарушало положения своей программы, но и оказывалось беззащитным перед обвинением, на которое нечего было возразить, что оно намеренно тянет время, ожидая, пока улягутся революционные страсти181. Медлительность правительства сыграла значительную роль в его окончательном свержении: как мы увидим ниже, один из главных предлогов, которым воспользовались большевики при захвате власти в пользу Советов, состоял в том, что только советское правительство сможет обеспечить созыв Учредительного собрания.
Еще одним жизненно важным вопросом был вопрос о войне и мире. Теоретически все ведущие партии, представленные в правительстве и Совете, за исключением большевиков, выступали за продолжение войны до победного конца. Эта позиция отражала и настроение населения. Вопреки широко распространенному мнению, что февральская революция была вызвана усталостью от войны, антигерманские настроения в стране были очень сильны. К свержению царского режима в первую очередь привело убеждение, что он неспособен довести войну до победы, ищет сепаратного мира и даже выдает врагу секреты. «В первые недели [февральской революции], — писал Суханов, — солдатская масса Петербурга не только не слушала, но не позволяла говорить о мире, готовая поднять на штыки каждого неосторожного «изменника» и "открывателя фронта врагу"» 182. В марте — апреле привычным было видеть солдат, несущих лозунги «Война до победного конца» 183. Французский историк, которому представилась возможность читать послания Временному правительству и Совету в первые два месяца нового режима, подтверждает наблюдения Суханова. В прошениях рабочих на первом месте стоял восьмичасовой рабочий день; только 3% призывали к миру без аннексий и контрибуций; 23% крестьянских посланий требовали «скорого и справедливого мира», но и здесь это был вопрос второстепенный. Что же касается солдат, то их послания ясно указывают, что «они склонны были считать выступающих за немедленный мир приспешниками кайзера» 184. Это был столь болезненный вопрос, что даже большевики, единственные явные сторонники мира, с большой осторожностью открывали свои взгляды в публичных выступлениях. Весьма показателен для оценки отношения к ним Петроградского гарнизона тот факт, что при выборах солдатских депутатов в Исполком 8 апреля большевики не получили ни одного мандата185. Случаи насилия, имевшие место в марте и апреле, в большинстве своем были направлены против лиц, носящих немецкие фамилии и потому подозреваемых в измене. Адмирал Колчак, главнокомандующий Черноморским флотом, докладывал, что основные беспорядки в его частях направлены против офицеров с немецкими фамилиями186. То же можно сказать и о Кронштадте. Когда 27 февраля петроградская толпа подожгла дом графа Фредерикса, министра двора (между прочим, шведа по происхождению), сделано это было потому, что его имя возбуждало подозрения в симпатиях к немцам187.
Несмотря на ненависть к немцам и широкую поддержку войны против внешнего врага, вопрос о целях войны, благодаря агитации социалистов, занял важное место в народном сознании. Весьма характерно для интеллигентов-социалистов, что во имя благородных целей они отстаивали противоречивые политические взгляды. Они желали вести войну до победного конца и все же навесили на эту войну ярлык «империалистической» и проводили законы (например, Приказ № 1 и декрет о восьмичасовом рабочем дне), которые делали продолжение войны невозможным. Они хотели национальной победы и при этом в своих декларациях говорили, что массы во всех воюющих странах объединены общим интересом свергнуть «правящий класс». В «Воззвании к народам всего мира» Исполком 15 марта призвал все народы подняться на революцию:
«...обращаясь ко всем народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войне, мы заявляем, что наступила пора начать решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран; наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире.
В сознании своей революционной силы российская демократия заявляет, что она будет всеми мерами противодействовать захватной политике своих господствующих классов, и она призывает народы Европы к совместным решительным выступлениям в пользу мира...
Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств как изнутри, так и извне. Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силе» 188.
Такая риторика, вероятно, представлялась вполне резонной интеллигенции, составившей «Воззвание», но, как и концепция «двоевластия», не могла не смутить обывателя. Ведь если «правящие классы» России действительно ведут «захватную политику», то почему они стоят у власти и зачем позволять «истреблять» себя в их «чудовищной войне»?
Милюков, ответственный за внешнюю политику, избрал свой путь. Он не разделял оптимизма социалистов насчет движения за мир в Германии и был убежден, что их призыв не вызовет сочувствия. Из откровений А.Ф.Трепова, прозвучавших в декабре прошлого года, стало известно, что союзники обещали России Константинополь и Черноморские проливы. Милюков не хотел отказываться от этих притязаний по двум соображениям: во-первых, это могло бы вызвать на Западе сомнения в решимости России продолжать войну и, во-вторых, это открыло бы двери германской пропаганде за мир. Его позиция в отношении российских территориальных притязаний привела к первому столкновению между правительством и Советом.
В интервью 22 марта Милюков определил цели войны с точки зрения правительства. Они включали «освобождение» славянских народов Австро-Венгрии, «слияние» украинских территорий Австро-Венгрии (то есть Галиции) с Россией и обретение Константинополя и Черноморских проливов189. Социалисты-интеллигенты восприняли заявления Милюкова как вызов их «Воззванию», которое провозглашало отказ от «захватных стремлений». Под давлением Совета и по настоянию некоторых членов кабинета, в особенности Керенского, правительство согласилось издать официальное заявление о целях войны, более соответствующее позиции Исполкома. Одобренное последним, с небольшими изменениями оно было обнародовано 27 марта190. Заявлением утверждалось, что цель России «не господство над другими народами, не отнятие у них национального их достояния, не насильственный захват чужих территорий, а утверждение полного мира на основе самоопределения народов». Эта формула свидетельствовала о капитуляции перед социалистами, хотя Милюков впоследствии и утверждал, что ее можно было понимать и как заявление русских прав на территорию противника191. Месяц спустя спор о целях войны разгорелся вновь и на сей раз явился причиной глубочайшего политического кризиса.
* * *
В период с 23-го по 28 февраля революция не выходила за пределы Петрограда. Страна жила своими обычными заботами, как будто не замечая, что происходит нечто экстраординарное. Из хроники тех дней192 видно, что первым городом, прореагировавшим на события в столице, была Москва, где 28 февраля проходили стачки и демонстрации, а на следующий день был избран Совет рабочих депутатов. 1 марта прошли митинги в некоторых губернских городах — в Твери, Нижнем Новгороде, Самаре, Саратове. 2 марта их примеру последовали и другие города. Насилия не наблюдалось: когда коммунистический летописец пишет, что население многих городов «присоединилось к революции», подразумевается толпа на мирной манифестации в поддержку Временного правительства. Тихая поступь революции указывает, насколько ее зарождение было связано с особыми обстоятельствами столичного города — а именно: особенно острая нехватка продовольствия и топлива и недовольство военного гарнизона. Это помогает понять, почему еще 2 марта генералы и политики верили, что отречение царя удержит революцию в пределах одного лишь Петрограда. Но оказалось, именно отречение царя, обнародованное 3 марта, заставило общество понять, что в стране произошла революция: результатом был стремительный крах власти.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
