Тема времени в Фарсалии Лукана - историко-культурный контекст и литературная интерпретация (1101947), страница 5
Текст из файла (страница 5)
ч. еепреувеличенным объемом и затянутыми отступлениями: читатель долженпройти через такие же трудности, как и Катон. Героический уход черезтрудности в пустыню, в никуда, от мира (как предполагает один из солдатКатона в Luc. 9.871–878, даже на другое полушарие) соответствуетаналогичному устройству времени, выбранного Катоном, – это время-вневремени, опять же, своего рода «пузырь» или «капсула», наподобие«убежищ» Помпея, только несколько иного рода; в отрезке времени досмертипомещаетсякакбудтодругаявременнаяпрямая,другаябесконечность, героическое безвременье, совершенно в стороне от всехсобытий (решающая битва уже проиграна; для тех, кто не сдается на милостьЦезарю, остается только смерть; время как бы уже кончилось, остался толькоотрезок перед смертью, который можно разве что наполнить идеальнойдоблестью).19См. Viarre S.
Catone en Libye: L’histoire et la métaphore (Lucain, Pharsale, IX, 294–949) //Neronia 1977 / Publ. par J.-M. Croisille et P.-M. Fauchère. Clermont-Ferrand, 1982. P. 103–110;Moretti G. Catone al bivio: Via della virtù, lotta coi mostri e viaggio ai confini del mondo: Ilmodello di Eracle nel IX del Bellum Civile // Interpretare Lucano / A cura di P. Esposito,L.
Nicastri. Napoli, 1999. P. 237–252.22Десятая книга посвящена Цезарю. Можно предположить, что этодолжен был быть какой-то третий ответ на тот же самый вопрос. Цезарьдействительно как-то теряет ориентир после смерти врага и часто опять«отступает от амплуа», даже думает о том, чтобы уйти в пустыню на поискиистоков Нила, напоминая тем самым о походе Катона; однако книга, видимо,оборвана, и о цельном ее замысле судить трудно.Кроме темы «времени после катастрофы», три заключительные книгиобъединяются также темой географического «расползания» гражданскойвойны, разрастания ее до пределов обитаемого мира и за эти пределы:Помпей помышляет о бегстве в Парфию и в итоге бежит в Египет, Катонуходит в Ливию, Цезарь думает о походе к истокам Нила. Эта тема («нетместа в мире, где не было бы нашей гражданской войны») эксплицитноформулируется и нарратором «Фарсалии»: Luc.
8.595–608, 10.410–411.Действительно, в каталогах поэмы Лукан охватывает практически все уголкиизвестного римлянам мира20.Мы полагаем, что в целом включение последних трех книг в поэму иобъясняется этой темой постоянного разрастания гражданской войны залюбые границы (в т.
ч. временные, но не только) – темой, которая задана ужев формулировке bella… plus quam civilia «война более чем гражданская» впервой строке поэмы.СЕДЬМАЯГЛАВА(«Перекличкивременв“Фарсалии”»)выделена как дополнительная, поскольку несколько выходит за пределылогики основной части работы. В этой главе мы пытаемся посмотреть натему времени у Лукана с точки зрения другого напрашивающегосясопоставления – с развитием темы связи прошлого, настоящего и будущего вантичной эпической поэзии. За счет пророчеств и отсылок к прошломусистема перекличек у Лукана тоже образуется, но такой четкой симметрии«срезов», как в «Энеиде» (Троя – настоящее Энея – будущий Рим), не20Ср. Hodges G.
W. Q. Ethnographic Characterisation in Lucan’s Bellum civile. Columbus,2004.23получается, скорее мы находим много более или менее равноценныхпараллелей к войне между Помпеем и Цезарем, в духе «все это уже было сРимом», «все это постоянно повторяется с Римом». Вместо системы «срезов»в «Фарсалии» скорее, как у Пифии в состоянии экстаза (еще один примерперемещения через время, напоминающего о лукановской теме ἐνάργεια),venit aetas omnis in unam / congeriem «все времена собираются в одну груду»(Luc.
5.177–178).В центр рассмотрения в этой главе ставится использование аллюзийдля указания на связь между временными пластами21, причем нас интересуютне столько аллюзии на латинские тексты (очевидным образом в изобилииприсутствующие у Лукана; некоторые из них разбирались ранее по ходуисследования), сколько на греческие, потому что латинские эпическиепредшественники Лукана неизбежно в конечном счете вписывают любойразрабатываемый сюжет в историю или предысторию Рима, и аллюзия наних понятным образом просто добавляет к параллелям еще один пункт из«биографии Рима».
Аллюзии же на греческие тексты в принципе допускаютдобавление параллельного временнóго пласта без подчинения его римскойтелеологии. Поскольку надежных аллюзий на греческие тексты у Луканаудается найти очень мало, мы в настоящей главе ограничиваемся подробнымразбором только одной из них – указанной Джан Бьяджо Конте22 отсылки кOd. 9.391–394 в Luc. 6.178–179.У Лукана речь идет о том, как центурион Сцева в одиночку обороняетукрепления Цезаря от наступающих войск Помпея. Некоторых из лезущих настены врагов он поражает факелами в лицо, и огонь шипит (stridet) из-за того,что загораются глаза. Вообще пассаж лексически очень напоминает Ov.
Met.12.274–279. Однако Овидий не упоминает о шипении горящих глаз (шипит,stridet, у Овидия кровь), зато поясняется, что за звук подразумевается в слове21См. об этом приеме Conte G. B. Memoria dei poeti e sistema letterario: Catullo, Virgilio,Ovidio, Lucano. Torino, 1974; Hinds S. Allusion and Intertext: Dynamics of Appropriation inRoman Poetry. Cambridge, 1998. P. 1–16.22Conte G. B. La ‘Guerra civile’ di Lucano.
Urbino, 1988. P. 81.24strideo: это как когда кузнец опускает раскаленное железо в воду. СравнениеОвидия явным образом отсылает к гомеровскому сравнению в Od. 9.391–394,поясняющему, в свою очередь, греческий глагол σίζω; у Гомера, однако,речь идет как раз о звуке, с которым Полифему выжигают глаз. Вероятно,Лукан одновременно делает аллюзию и на Овидия, и на его греческийобразец.Однако на самом деле эта параллель оказывается вплетена в болеесложную систему соответствий. Монструозный и фантастически доблестныйСцева явным образом ассоциируется с республиканскими героями (которыхЛукан, по-видимому, воспринимает в похожем ключе, как нечеловеческимогучих богатырей), прежде всего с Муцием Сцеволой23 и в особенности сГорацием Коклесом24, который тоже в одиночку (по одной из версий)удерживал вражеское войско; поэтому фраза Лукана parque videt Fortunanovum concurrere, bellum / atque virum «И Фортуна наблюдает столкновениене виданной прежде пары соперников: вся война против одного мужа» (Luc.6.191–192) вызывает некоторое ощущение «дежа вю».
Но Гораций Коклес иесть «римский Полифем»: прозвище, искаженное из греческого Κύκλωψ, он,по свидетельству Plut. Publ. 16.7, получил из-за потери глаза в бою. Однакоглаз теряет и Сцева. По-видимому, текст Лукана подразумевает сразунесколько «претекстов» монструозной героики: римский, но через него игреческий.Для нас особенно интересно, что к эпизоду Лукана оказываетсявполне применима и аллегорическая трактовка гомеровского эпизодаослепления Полифема (Heracl. HP 70.4–5 = ΣT Od. 9.89, ср.
Fulg. Expos. 94.2–11 Helm). Моралистические трактовки обычно так или иначе связываюткиклопа с ослеплением страстью, аффектом. Но и Сцева яркий примерпериодически2324подчеркиваемойЛуканомСм. Henderson J. Op. cit.См. Leigh M. Op. cit. P. 164.25ослепленностиучастниковгражданской войны (Luc. 1.87; 7.95; 7.747; ср. также 6.297 – и ср. с Luc.6.147–148; 6.257–262)25.Среди выделенных нами пластов история Коклеса выделяется тем, чтокак раз к ней аллегорическая трактовка применяется плохо, Коклес дляримской телеологии – явно позитивный пример героизма. Значит, отсылка кГомеру добавляет что-то, чего в римской телеологической перспективе небыло: Сцева «как Коклес, но только при этом как Полифем».
Получается,связываемые пласты времени – не «биография Рима», а скорее «такпроисходит со всеми людьми», и телеология в принципе чужда поэмеЛукана26, отсюда и ассиметрия параллельных времен, «сваленных вместе» в«вечном сейчас». Но в итоге мы по сути пришли к той же самой схеме, что ив пятой главе (все времена на равных правах вовлекаются в вечно актуальноевремя противостояния Помпея и Цезаря), а отсутствие телеологическидоминирующего параллельного времени напоминает о выделенной нами вчетвертой главе равноценности «катастроф» Помпея (отправить жену наЛесбос, проиграть решающее сражение или умереть – это все равноценныеповторения одной и той же вечной катастрофы; точно так же подвигиКоклеса, войны Суллы и Мария или ослепление Полифема – всёравноправные отражения гражданской войны «на все времена»).В ЗАКЛЮЧЕНИИ суммируются выводы каждой из глав.
Проекциястоической теории времени на поэму позволила нам выстроить объяснениевидимых противоречий поэмы. Противоречия в прямых высказываниях«Фарсалии» о Помпее и Цезаре устраняются, если учесть одновременнопредставления Лукана о «вовлечении» читателей в настоящее персонажей ито, как он изображает отношение Помпея и Цезаря ко времени.«Медлительность» Помпея устроена как выделение отрезков «бегства отвремени» в не-публичное пространство, куда Лукан также допускаетчитателя.
Потому он и ждет от читателя симпатий к Помпею, хотя и25Ср. Gorman V. B. Lucan’s Epic “Aristeia” and the Hero of the “Bellum Civile” // TheClassical Journal. Vol. 96. 2001. P. 279.26Ср. Gagliardi D. Lucano Рoeta della libertà. Napoli, 1970. Р. 112–150.26изображает его как плохого политика. Время Помпея, Катона и Цезаря поразному «продолжается» в книгах с 8 по 10 после итоговой катастрофы –Фарсальского сражения: это объясняется важной для Лукана темой выходавойны за все пространственные и временные рамки.
Сопоставление ролистоического контекста и контекста эпической традиции в поэзии показало,что Лукан в равной степени свободно обращается со своими образцами,выстраивая оригинальную картину центральной для всех людей войны, накоторой сконцентрированы отзвуки и взоры всех времен.Публикации по теме диссертации:Публикации в изданиях, включенных в перечень ведущих рецензируемыхжурналов и изданий, рекомендуемых ВАК:1.Время комментариев и время без комментариев (Рец. на кн.: Культураинтерпретации до начала Нового времени.
М., 2009) // Новое литературноеобозрение. №102. 2010. С. 337–343.2.Римская сатира и идея «метризации» текста в античной литературнойтеории // Индоевропейское языкознание и классическая филология – XV:Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа МоисеевичаТронского.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
