Формирование российского структурализма (1956–1964) и рецепция идей тартуско-московской семиотической школы в 1990–2000-е годы (1101791), страница 5
Текст из файла (страница 5)
превращение его в мировоззренческую «большую парадигму»). В своюочередь, для участников Тартуско-Московской школы 1960-х гг. неприемлемо, наоборот,оказывалось то, что им указывали на эти теоретические подмены: это подрывалоутопическое сознание, которое было почерпнуто из общего потенциала эпохи.Думается,чтоздесьскрываласьпричинатойнеотрефлексированностикатегориального аппарата, на которую уже обращалось внимание в диссертации. Это, всвоюочередь,приводилокметодологическойдвусмысленности,связаннойсневозможностью различения позиций внешнего и внутреннего наблюдателя при изученииобъекта. Можно сделать предположение, что именно поэтому Московский кружок таклегко отказался от Структурализма после опубликования теории Ю.М.Лотмана, поэтомуже Ю.М.Лотман, в свою очередь, попытался сформировать новую «большую парадигму»Семиотики, формулируя теорию семиосферы. Вероятно, с этим же связано и то, что в1990-е гг.
многие гуманитарии (в том числе ряд бывших участников ТартускоМосковскойшколы)воспринялисмертьЮ.М.Лотмананетолькокакконецсуществования школы, но и как закат структурализма в целом – и как течения, и какнаучного метода. Однако это не означало отрицания заслуг или полного отхода отструктурных методик анализа. Скорее можно утверждать, что сформировался взгляд наструктурализм и семиотику как на наследие, которое может быть по-прежнему актуально,если только использовать его с определенными корректировками и трансформациями.Некоторые примеры выработки таких научных стратегий, основанных на творческомпереосмыслении наследия Тартуско-Московской школы, представлены во второй главе.Первый параграф «Некоторые особенности научного метода Р.Д.Тименчика»представляет собой трактовку подхода Р.Д.Тименчика как одной из наиболеепоследовательных разработок теории семиосферы на практике, в жанре историколитературного комментария. Исследователь Серебряного века демонстрирует, чтокомментарий является оптимальной формой построения историко-литературного текста,15причем комментарий должен быть всеохватным, объемлющим всю эпоху вплоть домельчайших ее деталей.
Поэтому история литературы, по Р.Д.Тименчику, должнаотображать все реалии анализируемой эпохи и судьбы всех ее деятелей или простосвидетелей, даже самых малозначительных (в частности, рядовых читателей); фактическиэто попытка не забыть по возможности никого.
Например, история читателей уР.Д.Тименчика предполагает не только общий срез читательских восприятий той или инойэпохи, но и воссоздание образа каждого читателя в его уникальной конкретности. По всейвидимости, такой взгляд может пониматься и как своеобразное перенесение в жанристорико-литературного комментария семиотической теории Ю.М.Лотмана.Реконструированныйпласткультурыпредставляетвозможностьдлягипотетического постижения текста как бы глазами «идеального читателя», т.е. автора. Помнению Р.Д.Тименчика, это возможно – по крайней мере, потенциально. Это можноназвать одной из разновидностей онтологизации метода.Такая тенденция приводит к следующему: в работах Р.Д.Тименчика скапливаетсястолько «дополнительной» (по отношению к основному сюжету, но не к общему замыслу)информации, что объем примечаний иногда становится больше объема главной частиработы. Особенно заметно это в книге «Анна Ахматова в 1960-е годы» (М.–Toronto, 2005).Возникающее возражение, что бoльшую часть информации из сносок для облегчениячитательского восприятия можно было бы перенести в основной текст, имело бы смыслтолько в том случае, если бы текст воспринимался как линейный.
Но для Р.Д.Тименчика,по всей видимости, актуальна аналогия с семиосферой: структура текста научногоисследования (пусть даже это текст, посвященный какому-либо частному явлению)имитирует многоуровневую стереоскопическую структуру всей сферы культуры.Можно заметить, что онтологизация метода приводит к еще одному следствию:если исследовательский текст в принципе своей структурой пытается воссоздать строениеописываемой культуры, то текст филологический имитирует литературный (этопроявляется в употреблении оценочности, в использовании средств метафорики, иногда всоединении академического исследования с собственными мемуарными заметками).Конечной целью такой стратегии является, по-видимому, достижение абсолютногопроникновения в изучаемый текст и изучаемую эпоху с помощью изоморфности методаобъекту исследования.
Думается, что сам по себе метод для Р.Д.Тименчика неуниверсален, но универсален принцип изоморфности.Во втором параграфе «Некоторые особенности научного метода А.Л.Зорина»демонстрируется иная стратегия взаимодействия с наследием Ю.М.Лотмана.Впредисловии к книге «Кормя двуглавого орла… Русская литература и государственная16идеология в последней трети XVIII – первой трети XIX века» (М., 2001) А.Л.ЗоринобратилсяктеорииамериканскогоантропологаКлиффордаГирца,вкниге«Интерпретация культур» (New York, 1973) разработавшего метод «насыщенногоописания» («thick description»). В концепции К.Гирца для российского исследователянаиболее интересным оказался отказ от генерализирующих «больших парадигм» (в томчисле марксизма и структурализма).
Вместо этого К.Гирц предложил семиотическийанализ частных проявлений культуры (и уже через них индуктивно выводил пониманиевсей системы данной культуры) – т.е. ту идею, которую в те же годы независимо от негоразрабатывали Ю.М.Лотман и Тартуско-Московская школа.Если до К.Гирца (преимущественно в марксистской традиции) символы иметафоры в идеологических программах рассматривались лишь как внешние атрибуты,призванные просто завуалировать настоящие цели создателей этих программ, то К.Гирцутверждает: в них и заключается основа идеологий. Человек, сталкиваясь с незнакомойему реальностью, пытается перевести полученный опыт на язык привычных ему моделейи символов. Метафоры, изначально используемые как условные картинки, опосредующиепервоначальноепознаниелюдьмимира,позднеепревращаютсявсамоценныемировоззренческие шаблоны и подчиняют себе сознание социума (фактически становясьархетипами), заставляют видеть мир в соответствии с их собственной структурой.Такая концепция актуальна для А.Л.Зорина.
В России в конце XVIII – первой третиXIXвв.,поА.Л.Зорину,идетактивнаявыработкаосновополагающихдляскладывающегося нового мировоззрения идеологем. Наиболее репрезентативной сферойих производства становится литература. В конце концов, именно литература оказываетсяих наиболее долговечной носительницей, благодаря чему в XX в., несмотря на двекардинальныесменыгосударственныхрежимов,идеологемы,рассматриваемыеА.Л.Зориным, не исчезают из культуры и менталитета.
Анализ результатов этого явлениявыходит за пределы первой книги; ему посвящен сборник статей А.Л.Зорина «Где сидитфазан…: Очерки последних лет» (М., 2003). Сопоставление двух периодов историиРоссии – рубежа XVIII–XIX и конца XX вв.– и изучение их с помощью единойсемиотической методики представляется А.Л.Зорину тем более оправданным, что это дватипологически сходных слома культурных эпох. Но для успешности анализа необходимо«очистить» сам семиотический метод от элементов «большой парадигмы» Семиотики,при которой идеологии анализировались с точки зрения идеологии же (семиотической);тем самым позиция субъективного наблюдателя имитировала позицию наблюдателяобъективного (находящегося вне любых идеологий и поэтому схватывающего явления«так, как они есть»).
Выдвигается идея, что именно этим и обусловлено обращение17А.Л.Зорина к К.Гирцу: в определенном смысле можно говорить, что К.Гирц дляА.Л.Зорина ценен не сам по себе, а в качестве «отредактированного Ю.М.Лотмана», укоторого, по крайней мере, эксплицирована теоретическая рефлексия по поводуобусловленности метода анализа своим собственным мировоззрением.Другой вариант взаимодействия с Семиотикой Ю.М.Лотмана (не корректирование,а попытка преодоления) рассматривается в третьем параграфе «Некоторые особенностинаучного метода О.А.Проскурина».
Для этого О.А.Проскурин, как и А.Л.Зорин,обращается к концепции иностранного исследователя – американского историка, одногоиз идеологов американского «лингвистического поворота», Хейдена Уайта.Х.Уайт в монографии «Метаистория: Историческое воображение в Европе XIXвека» (Baltimore, Maryland, 1973) провозгласил следующую идею: историческиесочинения не описываютреальные закономерностиисторическогопроцесса,анакладывают на исторический материал сетку категорий и производят нарратив,подобный нарративу произведений художественной литературы (поэтому его можно инужно анализировать средствами поэтики).
Близость своего подхода к взглядам Х.УайтаО.А.Проскурин провозгласил в книге «Литературные скандалы пушкинской эпохи» (М.,2000) – притом что в предыдущей монографии, «Поэзия Пушкина, или Подвижныйпалимпсест» (М.,1999),используя интертекстуальныйметод исследования, онпринципиально отвергал и постструктурализм, и рефлексию о теории. Но О.А.Проскуринотрекался не от любой «теоретичности», а только от постмодернистской, в то же времяоказываясьвруслеСемиотикипозднегоЮ.М.Лотмана:самавозможностьинтертекстуального анализа оправдывалась тем, что благодаря нему можно проследитьпроцесс индивидуального творчества, реализующегося в претворении текстуальности втексты. Идея глубокой текстуализированности всей культуры будет подробнее развита вовторой книге О.А.Проскурина.Однако при этом О.А.Проскурин отказывается от любых универсализаций, что,хорошо согласуясь с семиотическим методом, неизбежно входит в противоречие сСемиотикой как «большой парадигмой».
Предполагается, что в итоге интертекстуальныйподход в первой книге становится более близким к теории формальной школы тогопериода, когда она находилась в «точке поворота» от имманентного анализасамодостаточного литературного ряда к исследованиям литературного быта. Однакопереход к литературному быту значил бы фактически переход не столько к идеямформалистов второй половины 1920-х гг., сколько к семиотике бытового поведения,разрабатывавшейся Ю.М.Лотманом в 1970–1980-х гг., т.е. происходило бы опасноеприближение к «большой парадигме» и универсализации своего метода и объекта.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
