Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 33)

например, карикатура на Ригера и Грегра, пытающихся добиться расположения гиганта-Тааффе. Грозящий кулаком Ригер восклицает: «Не стоит бояться, пан Таафичек! Если вы дадите хоть половину из того, что требуют младочехи, мы, старочехи, будем довольны!» (см. рис. 10).

Журналисты «Figaro» не очень высоко оценивали младочехов как политиков, обвиняя их в консервативности и бездеятельности. В частности, это касалось их политической ориентации – например, Грегру приписывались такие слова: «Я же тоже чех – а кто будет серьезно воспринимать либерализм? <…> Настоящий чех остается верным реакции!» ⁴⁶⁰. Богемия же называется «лодкой, с борта которой младочехи сбросили свой либерализм» ⁴⁶¹.

***

Особенность сатирической печати состоит в том, что закрепившиеся на ее страницах оценки во многом стереотипны и оттого чрезвычайно жизнеспособны. Большинство сложившихся клише пережили четырнадцатилетний период кабинета Тааффе практически неизменными. У аудитории журнала они закрепили ряд суждений, которые стали характерны для восприятия событийного фона и общего климата в Богемии в консервативную эпоху.

Лейтмотивом практически всех этих клише стала уязвленность немцев их положением как в большой политике, так и, например, в Чешских землях, и опасение за будущее страны, благоденствие которой неизменно связывалось с лидирующими позициями немецкого элемента. Этот страх отражается в столь многочисленных и порой столь абсурдных претензиях, что заставляет согласиться с характеристикой эмоциональной атмосферы в немецком обществе как «национальной истерии». Материалы печати не

обнаруживают подробного анализа событий, в большинстве случаев переиначивая одни и те же жалобы по новым поводам. Ответственным за такое положение дел виделся главным образом премьер-министр Эдуард Тааффе.

Также стоит отметить частоту, с которой немецкие авторы прибегали к зачастую довольно оскорбительным выпадам против чехов в целом, их способности вести полноценную политическую и культурную жизнь. Не только чешские политики в общей массе выглядят недальновидными, но и чехи в принципе изображаются как бесталанный, но при этом крайне требовательный народ. Неудивительно, что и любые государственно- культурные претензии воспринимались как абсурдные и совершенно необоснованные.

Чешское общество представлялось максимально стереотипизированным и однородным. Несмотря на то, что в контекст многих заметок вводились фигуры реальных политиков (зачастую с конкретными деталями их биографии), заметной дифференциации, сообразной реальному положению дел в чешской политике, между этими образами не было. В общем и целом они все равно оставались почти безликой массой, единственным предназначением которой было способствовать все большему притеснению немецкого сообщества как в Богемии, так и, в конечном итоге, во всей Цислейтании.

В заключение необходимо заметить, что знакомство с материалами сатирической прессы позволяет наиболее красочно представить картину тех настроений, которые царили в умах широкого круга читателей – даже учитывая, что специфика сатиры такова, что все точки зрения и оценки сильно гиперболизированы. Если предположить, что изображенная степень ажиотажа по отношению к актуальным проблемам правдива хотя бы частично, складывается картина крайне панического восприятия событий их современниками. В этом контексте становится еще более объяснимым тот

факт, что немецкое сообщество чем дальше, тем более в штыки воспринимало все попытки компромисса с властями или с чешскими соседями, и столь массово склонялось к агрессивному подходу к национальным проблемам.

Заключение

В четырех разделах исследования были рассмотрены четыре пространства-уровня немецкобогемской политики – игра на большой и единой для всей Цислейтании парламентской арене, деятельность на поприще региональной политики в рамках Богемии, обширная и в наибольшей степени «прикладная» область повседневных практик, и, наконец, отображение актуальных проблем общественной жизни в глазах широкой общественности. Всестороннее изучение этих сфер показало, с одной стороны, их тесную взаимосвязь, с другой – заметные различия во внешних обстоятельствах воздействия на формирование немецкой национальной идеи и механизмах ее транслирования на общество Чешских земель.

В то же время, именно в конце XIX века в каждой из этих областей, равно как и в общественной жизни богемских немцев в целом, обозначился ряд принципиальных изменений и нововведений, которые позволили выделить этот период из череды событий. Одновременно в эти годы был задан тон немецконациональной политики на последующие десятилетия.

Говоря о деятельности чешских немцев в рейхсрате, следует признать, что богемские парламентарии составляли заметную часть либерального немецкого лагеря. Многие его лидеры (в частности, Эдуард Хербст и Эрнст Пленер) происходили именно из богемской политической среды. Разумеется, немецкое присутствие в австрийском парламенте не ограничивалось исключительно либеральным или либерально-националистическим крылом. Богемские немцы входили также в клерикальную фракцию и в объединение т.н. «крупных землевладельцев». Однако, поскольку к национальной идеологии активно и систематически обращался именно либеральный лагерь, в данном контексте можно говорить о нем как о проповеднике немецкой национальной идеи на общеавстрийском уровне.

Этот лагерь, впрочем, не был монолитен. В рассмотренный в диссертации период в нем в полной мере проявились раздробленность и центробежные тенденции. Связано это было, опять же, с ростом актуальности национального вопроса. Водоразделом внутри либералов, еще в предыдущем десятилетии бывших сравнительно устойчивым объединением, стали именно его трактовки. Это неудивительно – если в 1870-х гг. либеральная фракция занимала позицию проправительственного большинства и стояла у руля австрийской политики, не чувствуя угрозы своему положению ни в политическом, ни в национальном аспектах, то с началом «эры Тааффе» положение изменилось критическим образом в обеих этих областях, породив мощную рефлексию относительно тактики и стратегии левых.

С одной стороны, к власти пришел «железный круг правых», а либералы оказались в оппозиционном меньшинстве. С другой стороны, зависимость от симпатий славянско-консервативного большинства толкала правительство на проведении более активной национальной политики – причем отнюдь не в пользу немцев. Уже распоряжения Штремайера, опубликованные в феврале 1880 г., через полгода после прихода консерваторов к власти, внесли серьезные изменения в статус-кво чешско- немецкого конфликта. Это решение, а также ряд кадровых перестановок (снятие со своих постов либеральных министров и назначение чеха Алоиса Пражака), стали достаточным, чтобы запустить, как оказалось, необратимый процесс замыкания на национальных интересах. И если поначалу его толчком был страх, то уже вскоре он приобрел характер открытого ожесточения.

Помимо внешних обстоятельств, в идеологическом размежевании сыграли свою роль и внутренний фактор. В начале 1880-х гг. из либеральной среды выделилось небольшое, но крайне резонансное в своей пропаганде националистическое объединение под руководством одиозного депутата Георга фон Шёнерера. В силу своей малочисленности не играя заметной

роли в политике в целом, оно, тем не менее, обозначило позиции куда более правые, нежели когда бы то ни было существовавшие внутри немецкого лагеря. Тем самым был сильно расширен его спектр и пространство для

«маневра» внутри общих программных установок. Наконец, предпосылкой раскола было снижение избирательного ценза в 1882 г., что усилило влияние на большую политику среднего класса, весьма восприимчивого к национальной риторике.

Первым ярким проявлением дробления Объединенной левой фракции стало разделение ее на умеренный Немецко-австрийский и более радикальный Немецкий клубы после выборов 1885 г. Основным камнем преткновения между двумя объединениями был вопрос о том, какие интересы должны стоять во главе угла немецкой политики – государственные или национальные. Если Немецко-австрийский клуб видел будущее в статусе «государственной партии», то Немецкий клуб лоббировал отход на позиции национальной партии как противовеса аналогичным объединениям у славян.

Следующим проблемой, способствовавшей дальнейшему членению либерального лагеря, стало отношение к австрийскому еврейству. Дискуссия вновь была инспирирована позицией шёнерианцев, в предвыборном воззвании 1885 года открыто провозгласивших антисемитизм. Эти идеи заронили зерно сомнения и в умы конституционалистов: в 1887 году ряд членов Немецкого клуба выступил с инициативой открыто поддерживать антисемитскую риторику. И хотя она не нашла отклика у большинства, итогом обсуждения стало образование Немецко-национального объединения, занявшего крайне правую позицию внутри конституционалистского спектра. Таким образом, Немецкий клуб оказался на центристских, а Немецко- австрийский – на наиболее консервативных позициях традиционного для немецкой политики государственного централизма. В свете появления более радикальных оппонентов два этих клуба годом спустя образовали Объединенную немецкую левую фракцию. Она провозгласила

компромиссный курс на соблюдение интересов как централизованного государства, так и австрийского германства.

Симптомом окончательного размежевания Объединенной немецкой левой фракции и Немецко-национального объединения стало вхождение первой в коалицию с консерваторами после выборов в рейхсрат 1891 г. Такой шаг был бы немыслим, если бы радикалы продолжали быть частью этого объединения. Они, в свою очередь, заявили об индифферентности к текущим проектам правительства и бесперспективности столь разношерстной коалиции (что, к слову, оказалось правдой).

Из истории поэтапной трансформации некогда единого немецколиберального течения можно сделать несколько выводов. Во- первых, наглядно виден рост влияния националистического крыла и постепенное расширение спектра либеральных фракций, связанное с постепенным переходом части политиков на правые позиции. Этот процесс свидетельствовал не только о радикализации подходов к национальным проблемам, но и о национализации большой политики вообще. Если ранее либеральный лагерь мог позволить себе не делать специального акцента на своей «немецкости», то теперь возможности оставаться наднациональной партией не было. Против этого были не только новые политические обстоятельства, но и настроения внутри самого объединения.

Таким образом, политический спектр стал конструироваться, исходя из двух основных принципов – собственно программных установок и принадлежности участников политического процесса к той или иной национальности. Это определило другую особенность немецкой и, в частности, немецкобогемской политики на общеавстрийском уровне – необходимость постоянно балансировать между национально нейтральным либеральным конституционализмом и немецкой национальной политикой, которые в австрийском контексте в конечном итоге стали тождественны.

На практике в большинстве случаев это не создавало конфликта интересов. Конечно, были и прямо противоположные ситуации. Так, события 1891-1893 гг., когда Объединенная немецкая левая фракция вступила в коалицию с консерваторами, что было ее тактическим ходом в парламентской борьбе, вызвали негативную реакцию со стороны более радикальных немецких объединений, не желавших союза со славянскими политиками. С другой стороны, с точки зрения классических представлений о либерализме национальная политика австронемецких фракций также была весьма специфической – строго говоря, унитаристские взгляды на государственное устройство должны были быть свойственны скорее консерваторам.

Еще одно наблюдение, которое иллюстрирует история немецколиберального лагеря, состоит в том, что расклад сил в межнациональной борьбе не был бинарным и не заключался в банальном противостоянии немцев и чехов. В каждом из национальных лагерей также созревали внутренние конфликты. Применительно к немцам их источником была разница в подходах к национальному вопросу. Соответственно, и соперниками немецких депутатов выступали не только чехи, но и наиболее радикальные деятели в среде соотечественников. В то же время, на парламентском уровне немецкие депутаты порой искали – и находили – поддержку у своих национальных визави. Свидетельством тому служит, например, блок немецких либералов и младочехов во время голосования по проекту диспозиционного фонда в 1892 г. Таким образом, сценарии чешско- немецкого сосуществования на уровне парламента были достаточно вариативны, не в последнюю очередь благодаря усилению позиций Национальной партии свободомыслящих в момент противостояния с кабинетом и лично премьер-министром.

Характеристики

Список файлов диссертации