О жизни юного пастыря
О жизни юного пастыря
Принимая от Пастыреначальника чрез возложение рук архиерея высочайший дар священства, юный пастырь никогда не смеет забыть давшего его. Никогда и нигде его личная, семейная, общественная и церковная жизнь не должны стать, хотя в малейшей мере, поруганием святейшего имени Иисусова! Жизнь его не только не может быть «зазорной», но должна иметь еще до хиротонии доброе свидетельство от внешних, по смыслу канонического требования, предъявляемого к кандидату. Иначе сказать, молодой пастырь должен удовлетворять тем общим условиям этичности, которые исполняются даже простыми и не церковными мирянами. Здесь мы разумеем элементарную честность с самим собой и людьми, неуклонное правдолюбие, верность данному слову, воздержанность в чувствах, простую житейскую мудрость, незлобие и все те черты доброго члена общества, которые отличают человека от бессловесного животного. Это, так сказать, «негативная порядочность» человека, результат мирской морали.
«От христианина же, а особенно от пастыря, - говорит протоиерей Соболев, - Господь наш не порядочности только требует, а святости и совершенства »1.
Каждый только что рукоположенный священник, когда минуют первые дни несказанной радости празднества хиротонии, и жизнь начнет ему предъявлять свои требования, каждый пусть спросит себя со всею строгостию: как мне жить теперь? Как вести себя, чтобы жизнь вечная открылась во мне и чрез меня - в людях?... Как спастись самому и спасти людей от вечной смерти?...
Прежние навыки житейские, «порочные привычки», бывшие в связи с сомнительными друзьями, прежние интересы - тяготенья к мелочному и не существенному, старая манера «жить-поживать», - все это должно не только отойти «на второй план», но просто умереть для служителя Престола Божия! Новый человек должен родиться из ветхого. Все - новое! Теперь - только главное - «единое на потребу», «благая часть», избранная душою. Такому отрыву от старого в юном пастыре много поможет его неложное послушание прещениям Церкви, заключенным в своде канонов. «Известие Учительное» будет сберегать и предупреждать пастыря. Усиленное чтение святоотеческих трудов по Нравственному богословию, Игнатия Брянчанинова, епископа Феофана Вышенского, митрополита Филарета (Дроздова), архиепископа Иннокентия Херсонского, епископа Тихона Воронежского и других, - все это духоносное обилие советов и наставлений создаст вокруг пастыря особую атмосферу, с которой он сроднится, которую никогда не захочет променять ни на какие иные чтения, будь то философская мудрость или художество мастеров литературы. Он не устремится уже по первому зову «приятелей» на праздную болтовню с ними, в которой осуждение человека перемешано с завистью или презрением, где ему удобно бывало величаться, «играя первую роль», или предаваться сомнительным намекам и недомолвкам в обществе женщин, или вину и чревоугодию, нездоровому смеху и вздорным анекдотам - этим убийцам слова. Пастырь постарается не терять более своего драгоценного времени впустую, но каждый час жизни он почтет ответственным, как бы последним, в который он должен служить Богу и людям, не ища своего... Он будет видеть пред собою «белую ниву», слышать вечный глас Спасителя: «Жатвы убо много, делателей же мало...».
На этом пути едва ли не самым трудным деланием явится отыскание способа преодолеть свое низовое я, свою собственную, «независимую» волю, поставить богодарованную свободу человека в подчинение «свободе сынов Божиих». Преодолеть остатки самости, несобранности.
Панибратства и фамильярности - пережитков ветхой обывательщины - отнюдь нельзя допускать пастырю в общении с собратьями по клиру. Следует помнить, что собрат наш есть, прежде всего, брат во Христе, а потом и человек, приятель или друг...
Со всяким излишеством должно порвать: безумное винопитие, курение, безмерное объядение, песни светские, шутовские карты, пляски и прочее бесчиние в «своей кампании», вдали от мирских глаз, даже должно с гневом отвергнуть пастырю! Мир не видит - Бог видит! Время нашему деланию положено столь краткое, что растрачивать его на угождение бесам мы сугубо не смеем. И особенно важно поставить так дело в самом начале пастырской работы.
Исходя из сознания великого достоинства священного сана, не следует, равным образом, разделять с мирянами их приниженную мирскую жизнь в ее примитивном греховном плане. Пастырь должен всемерно избегать, даже в гражданском платье, посещений домов мирских граждан, разве только посещения тяжело больных и их причащение, соборование и прочее. Отвержение себя и смирение себя, крестоношение и следование за Христом - такова жизнь пастыря в ее основах. А в перспективе своей она есть постепенное восхождение, преображение, обожение, Богоуподобление чрез приближение ко Христу, охристовление наше.
Рекомендуемые материалы
Остается добавить немногое, касающееся пастырской внешности. Известно ведь, что «люди по платью встречают, а по уму провожают». Всякому кандидату священства известен состав священнической одежды и облачений. Необходимо лишь подчеркнуть, что пастырь, работая в миру, должен быть пред этим миром достоин своего сана. И вот нередко встречается, что, желая не унизить свой сан, священник, особенно молодой, начинает черезчур тщательно следить за своей внешностью. Создает особую, как ему кажется, подходящую походку, взгляд, манеру говорить и т.д. Между тем, эта искусственность легко переходит границу должного и необходимого, где «подобающая походка», жесты переходят в манерничание, речь отдает ханжеством, одежда выдает явное щегольство и желание блеснуть и выделиться, роскошные рясы с грустью напоминают бедные одежды Сына Человеческого. А все вместе взятое создает неприятный образ человека черезчур занятого собой и придающего своей персоне особое значение. «Благообразие лица, приятность телодвижений, стройность походки, нежность голоса, сплетение кудрей, благоухание мастен, драгоценность одежд и все другое, чем увлекается женский пол, может привести душу в смятение»1.
Сколько молодых пастырей выходило в жизнь с твердым намерением не поддаваться этому искушению. Не удержавшись на золотой середине, они впадают иногда в другую крайность - небрежение к своему внешнему виду. Неряшливостью, грубостью, грязнотой отталкивали от себя верующих, вызывая новые осуждения.
Пастырю рекомендуется следующее:
1. Цвет одежды (рясы) прилично иметь черный или темно-фиолетовый, цвет подрясника может быть различен, хотя и не ярок. Последний, а по местам и ряса, препоясуются расшитым или кожаным поясом.
2. Обувь рекомендуется черная: ботинки, сапоги, последние, главным образом, при богослужении.
3. Головной убор (не богослужебный): темная или синяя с большими полями шляпа, черная скуфья (или темно-фиолетовая) бархатная или суконная.
4. Волосы, борода и усы по традиции носятся всем духовенством Православной Церкви, причем, в городах - короткие, не ниже плеч; борода, ее длина и размер не регламентированы, но усы обязательно подстригаются, чтобы не препятствовать причастию Святой Крови.
5. Обручальные кольца отнюдь не носятся, принимая во внимание символическое обручение пастыря Святой Церкви. При хиротониях Церковью поются те же, что и в Таинстве брака, песнопения, тем же «образом круга» обходит поставляемый в сан святой престол, как и брачующиеся.
6. Руки пастыря, совершающего Божественную литургию и иные службы и часто преподающего благословение Божие, должны быть всегда безукоризненно чисты, ногти также чисты и ровно подстрижены.
7. Очень важно священнику помнить его обязанность благоговейного отношения к наперсному кресту. Отнюдь не следует без нужды касаться его руками, на земных же поклонах или придерживать его левой рукой, или полагать за борт рясы. Никак не допускать, чтобы крест падал при этом на пол! Миряне замечают такое неблагообразие и соблазняются осуждением пастыря.
8. Во время всех служб никакие разговоры, и громкие, и даже тихие замечания, никакие жесты, не относящиеся к чину служения, совершенно недопустимы. Памятовать должно всегда, что служащий стоит пред Святым Престолом, где покоятся Великие Тайны Тела и Крови Господа Иисуса Христа. Страх божий да руководит ежечасно Его служителя.
Таковым, в общих чертах, должно быть устроение пастырской жизни пред лицом Бога и людей.
О любви юного пастыря
Научить людей любви, когда они еще не научились молиться Богу, не почувствовали Его в сердце, невозможно. Наука христианской любви отнюдь не есть собрание правил и предписаний и советов, каковые изобилуют во всех учениях «мира сего». Наука о любви есть сама жизнь, жизнь по любви. И отнюдь не следует смущаться «неумением» любить, «недостоинством» и т.п. Все такие колебания - от человеческой гордости, от самолюбия. Не ты любишь, а Бог в тебе любит. Не ты создаешь свое церковное сознание или свою любовь, но Господь! Видя твое доброе произволение к тому, а равно и твою немощь, Сам помогает, Сам творит тебя по Своему подобию, а ты только сумей смиренно, но и твердо отрешиться от малого и ветхого в тебе, сказать Господу: «се, аз - нива Твоя, Ты еси Делатель на ней!».
Откуда начать пастырю стяжание любви? «Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных!» (Ап. Павел). Начало достижения - молитва покаяния, очищающая сердце. Затем - Таинства покаяния и причастия - и всегда - молитва веры о ниспослании любви. Следует помнить, что святые отцы ставят любовь на вершине нашего пути к Богу, и нельзя достичь вершины, не совершив всего восхождения по ступеням нашего совершенствования. Вначале человек, а особенно пастырь, должен приблизиться к подступам такой лестницы, а затем идти выше. Рекомендуется вначале воспитать в себе любовь ко всему, сотворенному Господом: к природе в ее целом великолепии, ко всему, что живет и движется и дышит. Ведь всякое дыхание хвалит своего Господа! И птицы, и животные, и звери, весь тварный мир, «доныне стенающий и мучащийся» (Ап. Павел) достоин нашего внимания и сочувствия. Святой Исаак Сирин определяет чистоту сердца, как «жалостливую, горячую любовь к птицам, к животным, к зверям»; примеры святых людей укрепляют нас в такой начальной любви: преподобный Макарий, преподобные Сергий и Серафим и другие имели друзьями своими птиц, животных, зверей, отнюдь не гнушаясь ими. Затем любовь поднимается выше. Она простирается ко всякому человеку, «ближнему и дальнему», одиноким, нищим, калекам, больным, даже ко врагам нашим. Тогда человек почтет радостью и душу свою свободно положить за всякого человека: пастырь - за пасомых, пасомые - за пастыря своего, который научил их всей Истине и Жизни, и сам так жил, как «образ верным - любовью».
Как представить себе дело любви? Это, прежде всего, «вживание» в жизнь и душу ближнего, поставление себя самого на его место, понимание его грехов и борьба с ними, как со своими собственными, отождествление себя с ним, желание для него всего того, чего сам себе желаешь, болезнование о нем, как о себе, постоянное стремление к помощи, к поддержке, к несению всех его тягот, нужд, горестей, недоумений, сорадование ему в его духовном росте, в его житейском даже благополучии, вдали от всякой ревности или зависти, или осуждения. Соболезнование ближнему в его болезнях, в одиночестве его, в старости, в растерянности и унынии... Голодает ли он? Жаждет ли он? Напой. В больнице ли? Посети. В темнице ли? Приди и утеши. Умирает ли? Ободри. Будь со всеми, как он. Ибо ты - это он, а он - ты, ибо все мы - единое Тело во Христе Иисусе.
Наконец, помолясь, усилься любить в человеке Самого Христа, принявшего все наши грехи, умертвившего их на Святом Кресте. В каждом встречном старайся разгадать душу, никак и ничем в не брезгуя, не гнушаясь. Поступай так непрестанно, - и ближнего, и себя спасешь, ибо «любовь покрывает множество грехов».
Псороптоз крупного рогатого скота - лекция, которая пользуется популярностью у тех, кто читал эту лекцию.
Что же сказать о пастыре, которого не достигает зов любви? О пастыре внешне примерном, ученом в своем деле, добром хозяине прихода, благотворителе и учителе, не стяжателе, не блуднике или пьянице, но не возрастившем в себе любви к человеку? Вспомни слова апостола Павла о нем: «медь звенящая, кимвал бряцающий». Поистине, пастырь без любви не лучше наемника: сам не любит, и его никто не любит. Страшный автомат1. И впасть в подобное состояние - да не зарекается никто из нас. Мы погибнем, коль скоро подпустим к себе все слишком обычное, погрузимся в «привычное», в рутину, облечемся в букву мертвящего закона, а не в благодать свободы чад Божиих.
В заключение этих строк поведаю случай из прошлой жизни. Девочка, дочь бедняка, поступившая в школу, сгорала от стыда за свои жалкие лохмотья, за дырявые башмаки, за грязный платок на голове. Худенькая и бледная, она поминутно всхлипывала. Товарищи ее и подруги по классу косились на нее, перешептывались... Урок был посвящен заповеди о любви к ближним. Что тут сказать? Страшно остановить преподавание на одном словесном объяснении этой заповеди, надобно что-то сделать!... К концу часа преподаватель спрашивает учеников: «поняли ли вы, что есть любовь к ближнему?». Общее молчание было ответом. Так в молчании класс разошелся по домам. А через три дня, в следующий урок преподаватель, оглядывая детей, не нашел бедной девочки на ее задней парте. Она сидела впереди неузнаваемая. Новое платьице, начищенные башмаки, новая блестящая косынка! Она не плакала больше, но радостные влажные глаза ее с благодарностью смотрели на соседей. «Кто это сделал?», - спрашивает глубоко взволнованный учитель. Все молчат. «Кто тебя одел и обул?», - спрашивает он девочку. А она показывает на друзей своих пальцем: «Вот они сделали, все они!...» (Это из детской жизни).
Вы сейчас, кандидаты священства, являетесь во многом еще не искушенными в тонкостях пастырского служения. Но будете пастырями. Как только на приходе почувствуют в вас пасомые, какого вы духа, как только увидят, что в вашем лице они имеют дело с искренним, верующим и любящим священником, не сомневайтесь более в ваших силах. Дело ваше сделано: вы - пастырь Христова стада! Вы до конца исполните свой высокий долг.
1 Прот. Соболев. Пастырское богословие. СПб., 1930, с. 35.
1 Св. Иоанн Златоуст. Творения, т. 1, с. 469.
1 Прот. А.Н. Соболев. Пастырское богословие. София, 1930, ,с. 55.
